Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2007
Не умеет попасть он петлей на крючок,
Только выжил в блокаду недаром
Этот сморщенный питерский злой старичок
Одержимый науки угаром.
И он запросто может забыть номерок,
Сигареты в кармане и спички,
А назавтра опять обратится в бюро
По рассеянной глупой привычке.
Ему вашего общества хочется,
Что ж вы ропщете,
Гардеробщицы?
Ему вашего общества хочется? –
Ничего, постоит, перетопчется.
Подарите ему ваш налаженный быт,
Разрешите войти и раздеться –
В каталоге войны до сих пор не забыт
Этот шустрый как юнга профессор.
В его легкие въелась табачная тля,
А на пальцах есть синяя «воля»,
Его хрупкое горло сдавила петля
Разведенного в спирт алкоголя.
Его крейсер попал под налет и обстрел,
И во тьме подорвался на минах,
Но из пепла на палубе выжил и цел,
И дрейфует на северных льдинах.
Пусть он плавал как рыба под песню свинца,
Не мечтая о вахтах и книгах,
Он по-прежнему властвует волей творца,
Пишет снова о бризах, о бригах.
Вот уходит опять он, как рыба под лед,
И во тьме соблюдает пространство.
Только завтра, как встарь, он к барьеру придет,
Соблюдая заскок постоянства.
И раздует опять серый парус пальто
Лютый ветер январский в атаке,
Когда он у горящей пещеры метро
Спичкой вычеркнет маленький факел.
И сквозь дым пенсионных тугих сигарет
Разглядит ледяные торосы,
Где встречают над морем кровавый рассвет
Потерявшие судно матросы.
Город-на-воде
Мои глаза отравлены тобой,
Я – камень весь, а ты – вода и пена,
Тебе уже не стать моей рабой,
Ты стала тленной, вырвавшись из плена.
А мне не избежать его резца
И пыли каменной сухой гранитной кладки,
Душа, покорена стопой творца,
Хранит дворов и улиц отпечатки.
Мы б не устали сквозь туман словес
К ней тыщу лет тянуться от причала,
Когда б под грозным бархатом небес
Волна и наш гранит не сокрушала.
Мои глаза отравлены тобой,
Воспалены песком сырым и кровью,
Что этот расплескавшийся прибой
Мне вынесет под утро к изголовью.
* * *
Фотографии – это всегда полусон,
Полу-штиль-полу-трепет седых парусов,
Полужизнь-полубред
Перестрелянных лет,
Тусклой фотобумаги коричневый цвет.
Это жизнь или след
На песке у воды? –
Этот тусклый отсвет
Темпоральной слюды
В тупиках тайников,
В лабиринтах оков,
Сохраняющих тени твоих двойников.
Черно-белая плоть, бело-черная ртуть,
Ты ли время замыслила вновь обмануть?
Оно к стенке поставило. К делу, палач –
Ретушер обнажил рапидограф.
Бога ради, не плачь,
Это вновь в черный плащ
Облачается белый фотограф.
* * *
Сыпься нам, небо, на лица,
Черней, для обуви крем,
Покуда родная землица
Не съела нас насовсем.
Пыли с неба, дорога,
Полней снегом, вода,
Веди, облако рока,
Катись, яблоко льда.