Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2006
Иван Иванович Иванов, профессор кафедры русской литературы “N”’ского Государственного Университета вышел в сквер, разбитый перед входом в alma mater, и устроился на пустующей скамейке.
У него было “окно” между лекциями, в библиотеке было душно, на кафедре профессор Мышинский ссорился с доцентом Калоедовой, а здесь была весна, пригревало солнце и старушка в антикварной шляпке кормила хлебом голубей.
Иван Иванович разомлел, расслабился и начал было погружаться в тему будущей научной работы “Русский человек на сквозняке истории”, и тут на скамейку рядом с ним села птица неизвестной породы. Ростом побольше скворца, но поменьше вороны. Спинка у этой птицы была зелёная, а грудка красная. Птица почистила клюв о скамейку, потом повернулась к Иван Ивановичу и сказала на русском языке:
— А ты, профессор, дурак. И уши у тебя холодные.
Сказала так и улетела.
Иван Иванович посидел несколько минут в оцепенении. Потом достал из кармана телефон и набрал номер профессора Петрова, приговаривая:
— А уши-то причем? Уши как раз у меня вполне нормальные.
— Пётр Петрович! Дорогой! — сказал Иванов, когда профессор Петров промычал томное “Алё”. — Назначь мне время, потому что у меня проблемы. Сижу, понимаешь ли, на лавочке. А тут прилетает птица импортной расскраски и говорит, что у меня уши холодные… Хорошо… Хорошо… Понял… Спасибо, дорогой.
Иван Иванович немного успокоился, поднялся со скамейки и пошёл в библиотеку. Там он сделал выписку из Толкового словаря русского языка и из Толкового словаря Даля.
Словарь русского языка был краток:
“Дурак,а, м. (разг.), 1. Глупый человек, глупец”. У Даля информации было побольше: “ДУРАК м., дура ж., глупый человек, тупица, тупой, непонятливый, безрассудный. | Малоумный, безумный, юродивый. | Шут, промышляющий дурью, шутовством”.
А Большая Советская Энциклопедия вообще не имела такой статьи.
Иван Иванович отчитал последнюю пару лекций, перекусил в пирожковой на углу и поехал к Петру Петровичу на приём.
Пётр Петрович выслушал Ивана Ивановича внимательнейшим образом: всё-таки друзья со студенческих лет. И, мало того, что он выслушал подробный рассказ Ивана Ивановича, не перебивая, но и лично измерил ему кровяное давление и температуру тела. Причём температура ушей была измерена весьма находчиво. Термометр Петр Петрович прикрепил к уху терпеливого Ивана Ивановича клейкой лентой. Записав всё на специальном бланке, Пётр Петрович дал Ивану Ивановичу направления на анализы:
— Вот, дорогой, — говорил Пётр Петрович, протягивая бланки направлений. — Будь внимателен. Кровь с восьми до десяти. Не завтракать! Анализы кала и мочи принесёшь в лабораторию в баночках.
— Я не знаю… — засмущался Иван Иванович. — У меня может не получиться с калом. Запор.
— Ты уж постарайся, брат, — развёл руками Пётр Петрович. — Дело серьёзное. Да я тебе слабительное выпишу. Примешь на ночь. А так всё у тебя в норме. Даже температура ушей. Что касается дурака, то я тут бессилен. Термин не научный. Если бы эта птица тебя дебилом обозвала или олигофреном, тогда другое дело. А то дурак. Несерьёзно. Да! Как твоя первая научная работа называлась?
— Русская цимонибия в лингвокультурогическом аспекте, — гордо ответил Иван Иванович.
— Вот видишь! Олигофрен такое не только не напишет, он такое не выговорит, — утешил Пётр Петрович друга.
— А как же мне… опровергнуть? — растерялся Иван Иванович.
— Ты к общественности обратись. Пусть коллеги по кафедре обращение в защиту подпишут. Или ещё что-нибудь. Это серьёзный выпад, Ваня. Это спускать на тормозах нельзя. Да! Ты в ФСБ зайди. Оставь заявление. Так и так — публичная клевета на отечественную науку.
— А вот это правильно! — согласился Иван Иванович. И уже через час сидел в кабинете дежурного офицера и подробно рассказывал о происшедшем.
— Это, гражданин профессор, хорошо, что вы сразу к нам обратились, — сказал офицер, закончив составлять протокол, и пододвинув его Иван Ивановичу для подписи. — Это несомненно козни вражеских разведок, тянущих свои грязные лапы к самому святому и дорогому, что у нас есть — к интеллектуальному богатству страны.
— Но это же была птица, — уточнил Иван Иванович. — Существо, так сказать, неодушевлённое.
— Ох, уважаемый гражданин Иванов, — только вздохнул дежурный. — С кем нам приходится иметь дело? Нам приходится иметь дело с изощрённым противником, вооружённым суперсовременными технологиями. Судите сами. Не так давно полковнику элитной воинской части, дислоцированной в Подмосковье, явилась оранжевая корова в балетной пачке и предложила сексуальные услуги в обмен на секретные шифры. Правда, полковник устоял перед соблазном, и наутро сообщил о попытке вербовки. К сожалению, оперативные мероприятия результата не дали. Корова эта, как сквозь землю провалилась.
А вы хотите нас птичкой удивить. И всё же заверяю вас, Иван Иванович, что мы приложим все усилия, чтобы оградить вас от гнусной клеветы и потока оскорблений. Уж, в этом будьте уверены.
После этого Иван Иванович забежал к зав. кафедрой профессору Фёдору Феоктистовичу Фуфину и попросил поставить его персональный вопрос на ближайшем заседании, намекнув, что правоохранительные органы в этом очень заинтересованы. Фёдор Феоктистович только понимающе кивнул и напомнил Ивану Ивановичу, что ближайшее заседание состоится буквально завтра в семнадцать часов, и что его вопрос будет внесён в повестку дня в часть “разное”.
Радостный и возбуждённый вернулся Иван Иванович домой. Судя по всему, клеветники и интриганы в который раз уже потерпят сокрушительное поражение. И это не только радовало, но и вдохновляло.
— Что с тобой, Ванечка? — озабоченно спросила за ужином Людмила Петровна, жена и верная подруга. — Ты на себя не похож.
— Потом, Люсенька, потом, — отмахнулся Иван Иванович. — Скажу только одно — их интриги обречены.
После этого Иван Иванович запел: “Врагу не сдаётся наш гордый Варяг” и пошёл в ванную.
Проснулся Иван Иванович в настроении прекрасном. Успешно справился с анализами и отвёз их в лабораторию. Там в коридорчике столкнулся он с радостным Петром Петровичем.
— Иван Иваныч! — обрадовался Пётр Петрович. — Как дела?
— Всё просто замечательно, — ответил Иван Иванович. — А у тебя как?
— Ещё лучше, — зашептал Пётр Петрович, схватив Ивана Ивановича за рукав, и отведя в сторонку. — Есть информация, что наша многолетняя работа будет удостоена Государственной премии.
— Поздравляю! — тоже прошептал Иван Иванович и оглянулся по сторонам. — А о чём работа? Ты мне не говорил ничего.
— Секретная работа, — смутился Пётр Петрович. — Но сейчас уже можно. Представляешь? Нам удалось доказать, что полноценный секс в 12,3 раза полезней мастурбации.
— Грандиозно! — ахнул Иван Иванович. — По этому поводу и по рюмке не грех. Приходите сегодня к нам. Посидим, обмоем.
— Обязательно, — заверил друга Пётр Петрович. — Правда, моя сегодня в оперу нацелилась. Но ты же знаешь — меня Бог слухом обидел. Я в этих филармониях засыпаю через пять минут. Так что… уломаю. Придём.
Заседание кафедры началось без задержек. Быстренько решили текущие вопросы и перешли к части “разное”.
— Коллеги! — начал Фёдор Феоктистович. — Буквально на днях произошло событие, взбудоражившее всю общественность Университета и, не побоюсь сказать, города. Залётная подозрительная личность публично оскорбила нашего коллегу профессора Иванова. А вместе с тем, уши у профессора оказались нормальной температуры. Мы все, как один, обязаны выразить своё отношение к хулиганской выходке, тем более, что из ФСБ уже звонили и рекомендовали. И не надо забывать при этом, что последней своей работой “Принципы рецепции поэзии Тютчева в лирике К.Льдова” профессор Иванов поднял авторитет отечественной науки на небывалую высоту. Поэтому считаю необходимым обратиться к общественности с обращением “Нельзя молчать!”, а также поручить доценту Колотушкину написать в газету статью с названием: “Вы не дурак, профессор!” Прошу голосовать, коллеги.
Все были за при одном воздержавшемся. Это профессор Бор уснул и поднял руку не тогда, когда было нужно.
Профессор Иванов приехал домой победителем. Душа пела и играла торжественные марши. Возле подъезда профессор остановился и стал шарить ключи в правом кармане брюк. А тут подбежала собака неизвестной породы, сказала по-русски: “А ты дурак, профессор. И уши у тебя холодные”, потом подняла заднюю лапу и обгадила профессорские новые брюки.