Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2005
Демьян ФАНШЕЛЬ / Кельн / Вместо прогулки Прозелитка Вертинского, полно: Осень. Холодно, скоро зима. Б-р-р... Последние тёплые волны Из кофейни. Подумай сама, Так ли требуют строго прогулки Эти улицы, лавок внутри Чудеса, небеса, переулки? Постоим, поболтаем. Смотри: Чуда требуя, пива и брашна, На молитве - полтысячи лет, Ввысь возносятся башенки, башни, - Вавилона рассеянный бред. И, осанною в вышних, - ответ - Самолётиком горним, игрушкой, Пропадающим ни за полушку В вышине - за оставленный след, Что своё непонятное гнёт, Как забава в руках первоклашки, Тонким белым водим карандашиком, Вкось прогулку - и перечеркнёт... Здесь имеет значение всё - Звуки, знаки, знамения многие, - Всё тебе весть благую несёт. Звон, нить в небе, разметку дороги Наметал тебе белым стежком, Наболтал тебе Кёльн колокольный На прозрачное ушко свекольное - Сквозь игольное шпиля ушко. Облака разбивая над городом, В полусфере - прозрачнейшим льдом, Всеми призмами, сахаром колотым, Серебром - небольшие - и золотом, Главный колокол - молотом: "Дом-м!.." И, взахлёб, как бы в споре с собором, Боем рюмок, старинных оков Звяком, цоком весёлых подков - По соседним пошло перебором Кирхам - мрачным, пустым и печальным, Кирхам - лёгким, игривым, венчальным: Сорок сроков, сорок, сороков!.. Воздух лёгкий и лёгкий мороз. Жухлых листьев хрустящие вафли, Кои чем-то тебе не потрафили. Гимназистка румяная, брось Упоительно хрупать ту снедь, Что серьёзный Осенний Кондитер Изогнул в род готических литер: Не ступай, не кощунствуй, не сметь! Двуязычница, нам ли пристало В Каббалу эту лезть. И потом - Расшифровка опасна. Спроста ли Слово "дом" здесь собором нам стало? А собор, дело ясное, - "DOM!". * * * Это после - Кирилл и Мефодий. Глубже всех византийских даров, Где-то в недрах, при всякой погоде, Рост кристалла - отрады воров. Это - твёрдость сверкающих звуков. Это просто - как есть и дышать. Это - до - до письма, до науки. Да и - после, в запас. Не мешает. Это "Р", это "Ы", это "Щ", Я украл, как у Клары кораллы, - То, что мышцы груди распирало, Развивало движенье плеча, Что осталось, в живот опустилось, Как буддийское "о-ом" разместилось. (Зверем, сглазом, мятущейся тенью, Вием, веком прикрытым в нутре - Третьим глазом в подвздошном сплетенье, Тёмным зеркалом, - блеском сквозь креп...) Где - помстилось, а где - отомстилось: Здесь одна только - жимолость, милость. Да и там... И кому оно - там? Неприкаянным, Каином, меченым, - Только долг этот помню, конечно. Я отдам, не забуду, отдам. Обучение сну Я ли не делал всё, я ли не потакал, Я ль не молился всем: морфию и Морфею, Брал за бока и грел - вот он стоит - бокал; Рюмка ещё, стакан - брошенные трофеи. Мне заслужить бы сон, сонный уют для глаз, Мерный, простой покой: с лёгким постельным пухом. Тёплым где мехом внутрь - тайный и тёмный лаз, Медленный сердца стук - лишь прислонишься ухом: Это подпольный тон - слабым сигналом вглубь. Мёртвый подвальный дом - семь этажей под землю: Тяжкий медовый храп, виолончельный клуб. (Семь, - я ведь сам считал. В лифте же кнопок: семью.) Лаз - в неоглядный зал: гул на людском юру, Оперный гардероб: сбор унесённых ветром, Выданных напрокат, сгинувших поутру, Старых отцовских шляп: лентою шёлк по фетру. Сонных хористов сонм своды держать устал, Тот, что пастуший сон, как из цилиндра - ленты Тёмный, шуршащий шёлк - тянет в уснувший зал... К выходу опоздав, не заработав ренты, Так заигрался - эх, так в эту роль вошёл, Как за решётку - эх, с тонкой в подкладке пилкой. Там удилами мне, перетянув вожжой, Рот разодрали мне этой кривой ухмылкой: А не ходи, когда племя и семя спит, А не насилуй плоть, спи на автопилоте. Ляг, до рассвета вплоть, в обе ноздри сопи - Пользуйся, раздувай пламя и знамя плоти. Ляжешь - глаза закрой только - и весь тут сказ. Лунный - о'кей - скафандр: плотно обтянут шкурой... Выжди. Под веком - в мозг - преосторожно глаз - Приоткрывает щель: камерою-обскурой. * * * Найдут безработные текстовики Сей скрипт - что сейчас под рукою, И те, что оторванные от руки, В свой срок, вертикальной рекою, Как сирот в Египет, в бумажном челне, В корзинке папирусной малой Отправил, случайно найдут. Только не Заметят среди интервалов, Бессмысленных звуков, мычащих фонем, В размеренные причитанья Вошедших - шипеньем пластинки, вполне Читаемые очертанья: Сквозь литеры (хоть выноси образа), На фоне периодов длинных, Тускнеет овал. Борода. И глаза. И голос глухой из-под глины. Сувенир Стеклянный шарик, вещь в себе: Встряхнём - и жизнь пойдёт слоями. Изобретать велосипед Не надо: острыми краями Здесь квадратуру исчислять, Последним заниматься делом В угодьях дробного числа: Подарок принимают целым. Свидетель сдвигов временных, Неверно понятых пришествий, Любитель редких, именных, Медитативных путешествий, Чей взгляд скользит по кривизне Стеклянной глади сувенира И отражается извне Чужого внутреннего мира, Ночной, убогий птолемей Под тёмным сводом атмосферы, Механику держи в уме: Пусть музыку играют сферы. Кто создал населённый шар: Стереометрия вращенья? Когда начнётся превращенье? И где разместиться душа? Встряхни державною рукой Мирок, мещанскую обитель. Или нечаянный покой Дари, неспешный повелитель, - Пока ты здесь; а за стеклом, Неся заряды снеговые, Вверх, под немыслимым углом, Во тьму промчались верховые. Поплыли рыбы в высоте: Косяк - кругами, рой за роем. Куда ты смотришь? Сам ты где, Дружок, печальною порою? Здесь, там, внутри. Метель метёт. И рыбы плавают печально. Всё утрясётся. Снег идёт. Невесть откуда. Изначально. * * * Задует надолго - и стылое небо уныло зависнет: Тоскливо и муторно, грустно и зябко, и - ныне и присно. На улицах пусто - всё вымело напрочь - людей нет в помине. Дома в темноте - как ненужные стены в промёрзшем камине. Что делать и кто виноват, что сейчас - не твоё время года? Оставь, против ветра не надо прикуривать. Ну и погода! Здесь осень - не сон, осень - анабиоз, - без особой надежды: От тёмных зонтов, от приподнятых воротов, тёплой одежды. Здесь ветер из дыма горазд сигареты вытягивать жилы. Вверху, на балконах, как скифские бабы, сидят старожилы. Из города выбраться - поздно: невнятицей город обманет Проулков - таких-то, обманных обводных каналов в тумане, Околиц, последних дворов, где последние света форпосты... В местах собиранья даров - лишь свежеют порывы норд-оста. Лишь свешены головы яблок, лишь яблони старой сутулость - Где осень осин на дворах о заветных дарах заикнулась. Подавно в дома снесено всё, что - семо-овамо - родимо. Закрытое злеет вино - так темно за окном, нелюдимо. Здесь осень - качание сосен в вечерних пустых верхотурах. Погром собирается (оземь!) тоскливою злобой натуры. По сферам шаром покатило - что пьяный сосед над тобою. Ума же хватило: всё в куб возвести - и катать с перепою. И рёвом реветь, колотя что попало - под грохот и взрывы. Последний драть холст. Диким оком взирать - из сиянья разрыва. И ты не поймёшь, колготясь в комнатушке, над стылой пустыней: Что это - огромно, стозевно - каталось по неба холстине? И ручка уже над листом, и строка - на сносях - появляется, словно Всё этим удастся восполнить, всё выразить можно дословно.