/ Москва /
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2005
Мария ГАЛИНА — поэт, литературный обозреватель (Москва)
Поэзия всегда пребывает в некоем кризисе, это — нормальное ее состояние. Тем не менее, нынешний кризис особый — это не столько кризис самой поэзии, сколько кризис читательского доверия к ней.Разрешенной советской поэзии было свойственно, цитируя хорошего поэта Аркадия Штыпеля “вмененное прекраснодушие”. В принципе нет ничего плохого в том, чтобы взывать к лучшим человеческим чувствам и идеалам — любви к родине, честности, искренности, трудолюбию, вере в лучшее будущее и т.п. Но именно эти чувства беззастенчиво эксплуатировались, да и сейчас эксплуатируются демагогами. И теперь открытая апелляция к ним звучит как-то неловко.
Примерно то же самое произошло и с лирикой. Лирики без гражданской поэзии, без героической поэзии не бывает, это две стороны одной и той же медали. Поэтому авторам, рискнувшим обратиться к высоким чувствам без ерничества и тайной ухмылки, приходится платить за доверие по самой высокой цене (вспомните Бориса Рыжего). Я, разумеется, не говорю о сознательном акте жертвоприношения, но, чтобы читатель поверил поэту, тому приходится не просто писать — жить на таком накале…
Ирония, соцарт, постмодернизм — естественный выход из такой ситуации. И, понятно, что у этой двери толпятся очень многие.
Возможен ли какой-то прорыв в иные измерения? Не знаю, насколько вы согласитесь с тем, что я сейчас скажу: магистральная русская поэзия всегда росла из западной. От Пушкина до Бродского. Из французской, английской, испанской… Не то, что она была вторичной, но у нее всегда было на кого равняться. Теперь западная поэзия переживает свой собственный кризис — кризис исчерпанности. Лично я не могу всерьез считать все эти верлибрические этюды поэзией. Ну, так почему бы ни посмотреть поближе? На украинскую поэзию, например. Там есть, откуда черпать творческий импульс, это очень своеобразная и непохожая на нашу, а значит, потенциально новаторская литература. Или почему бы ни оборотиться на восток? Я не говорю о всяческих стилизациях, распространенных, поскольку восточная поэзия вообще очень формализована, но о духе, мировоззрении, системе образов…
Что до нынешних поэтических имен… я их специально не называю. Мы сейчас слишком пристрастны, на нас давят авторитеты, мода, желание угодить толпе, славистам, критикам, издателям, братьям-литераторам. Не думаю, что мы можем судить полностью объективно. Может, прямо сейчас делается что-то совершенно потрясающее, а мы не замечаем, пока кто-то посторонний не ткнет пальцем и не скажет “Вот оно!”. А пройдет лет этак двадцать пять-тридцать, тогда и станет понятно, какой у нас была современная нам поэзия.