Данила Давыдов
Опубликовано в журнале Критическая Масса, номер 2, 2006
В своем письме в редакцию “КМ” г-н Глоцер обвиняет меня (и редакцию не отмежевавшегося должным образом журнала) в шельмовании его имени. Имеется в виду следующая фраза (точнее, часть фразы, помещенная в скобки) из рецензии на том Георгия Оболдуева (КМ, 2006, 1): “Автор предисловия к настоящему тому, Владимир Глоцер (чье присутствие в этой долгожданной публикации не может не смущать всякого, кто знаком с прагматическими стратегиями данного исследователя)…”
Как я понимаю, гнев г-на Глоцера вызвали ровно два словосочетания: “смущать всякого” и “прагматическими стратегиями”. Что же, следует уточнить очевидные, как мне казалось, вещи.
Словарь русского языка в четырех томах1, — замечу, словарь общетолковый, а не специальный, — дает следующие статьи:
“ПРАГМАТИЗМ, -а, м. 1. Субъективно-идеалистическое течение в современной буржуазной философии (преимущественно американской), признающее истиной не то, что соответствует объективной действительности, а то, что дает практически полезные результаты.
2. Направление в исторической науке, ограничивающееся изложением исторических событий в их внешней связи и последовательности, без вскрытия объективных законов исторического развития.
3. Поведение, деятельность, вытекающие не из принципиальных соображений, а из корыстных побуждений”.
“ПРАГМАТИКА, -и, ж. Раздел семиотики, изучающий свойства знаковой системы, которые возникают в результате отношения пользующихся ею людей”.
“ПРАГМАТИЧЕСКИЙ, -ая, -ое. Прил. к прагматизм; основанный на прагматизме. Прагматическая философия. Прагматическая история”.
“ПРАГМАТИЧЕСКИЙ, -ая, -ое. Прил. к прагматика. Прагматические представления”2.
Вольному воля. Оскорбительным представляется лишь третье из трех имеющихся (следовательно, наименее важное) значение слова “прагматизм” (и прилагательное, образованное от него). И г-н Глоцер недвусмысленно обвиняет меня в его — безосновательном — употреблении. Я же, безусловно, имел в виду образование прилагательного “прагматическое” от существительного “прагматика”. То есть, в данном контексте, “прагматические стратегии г-на Глоцера” — это способы позиционирования себя г-ном Глоцером в рамках таких систем, как поле науки о литературе и собственно поле литературы. Думается, достаточно отстраненный тон моей рецензии должен был указать читателю на нейтральное, метаязыковое значение слова. Но желание увидеть во всем оскорбление, видимо, первичней внимательного чтения.
Что касается “смущения”: здесь, конечно же, я был не прав. Безусловно, всем тем (увы) немногим, кто следил за публикациями Оболдуева, известны бесспорные заслуги г-на Глоцера в обнародовании наследия забытого поэта. Смущение вызвано было иным: опасением, как бы Георгий Николаевич Оболдуев не стал такой же без вины виноватой посмертной жертвой околофилологических разборок, какой, при участии, в частности, г-на Глоцера, стал Александр Иванович Введенский. Специально подчеркиваю для оппонента: я не берусь судить, кто прав в этих спорах, кто виноват (я не обэриутовед)3. Могу лишь сказать: фактическая недоступность стихов Введенского читателю представляется мне чудовищной (и всякая забота о правах наследников, с моей глубоко частной точки зрения, заведомо менее важна, нежели свобода бытования поэзии), и я, в сердцах, транспонировал ситуацию с наследием Введенского на ситуацию с наследием Оболдуева. Тут я, быть может, погорячился и породил ту ситуацию, которой сам и опасался (т. е. эту самую околофилологическую разборку). Странно, однако, что столь давно ставший предметом изучения и текстологической работы г-на Глоцера Оболдуев достойно публикуется только в 2006-м… Но это, конечно же, просто размышление.
“Смущение”, о котором я писал, вызвано еще и особенностями литературоведческого письма г-на Глоцера, с моей точки зрения, недостаточно глубокого для анализа такого сложного автора, как Оболдуев, и тем более для предисловия, которое, по сути, вводит в широкий исследовательский и читательский контекст наследие поэта (предыдущие две книги Оболдуева, увы, этой задачи не выполнили). Но это, конечно, сугубо мое личное мнение: не всем же быть столь точными, как покойный М. Л. Гаспаров, скупо и точно показавший в предисловии к недавнему тому Кирсанова в “Новой библиотеке поэта” особенности его метода. И не вина г-на Глоцера в малоосмысленных фразах вроде “больше всего в стихах Оболдуева …Оболдуева” (с. 18 рецензированного тома), — подобное пустотное говорение, увы, характерно для большинства пишущих о литературе. И автор этих строк не без греха, и он порой писал вяло и нечетко о замечательных авторах; просто ему бы хотелось, — знаю, звучит как слова максималиста, — увидеть долгожданный том любимого поэта в сопровождении конгениального предисловия. Однако мечты мечтами, действительность действительностью.
Данила Давыдов
P. S. Кстати, вот что г-н Глоцер не заметил, а за что рецензенту действительно стыдно. Цитируемая в рецензии оболдуевская строчка: “Что — боя, что — тюрьмы” в публикации выглядит как “Чту — боя, чту — тюрьмы”. Это, знаете ли, при переформатировании текста буква с ударением (в данном случае “о” в слове “что”) порой превращается неведомо во что (в данном случае — в букву “у”, что особенно обидно, так как возникает не просто бессмыслица, а ложное значение). Надо было проследить… Так что я благодарен г-ну Глоцеру за возможность отметить техническую ошибку.
1 К сожалению, ни один из академических толковых словарей постсоветского времени не добрался до буквы “П”, так что приходится цитировать что есть, со всеми “субъективно-идеалистическими” и “буржуазными” эпитетами.
2 Словарь русского языка в четырех томах. Изд. 2-е, испр. и доп. Т. III. М.: Русский язык, 1984. С. 356.
3 Разделяемая редакцией точка зрения на проблему наследования авторских прав А. И. Введенского и сложившуюся конфликтную ситуацию с изданием его текстов подробно изложена М. Б. Мейлахом; см.: Михаил Мейлах. Введенский: сорок лет спустя // Поэт Александр Введенский. Сборник материалов. М.; Белград: Гилея, 2006. С. 460—466 (примеч. ред.).