Опубликовано в журнале Критическая Масса, номер 3, 2005
Биография. СПб.: Vita Nova, 2005. 480 с. + XLVIII с. Тираж 1500 экз.
ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ: ВЕНОК ПОЭТУ
Антология. Сост., автор предисл. А. М. Мирзаев. СПб.: Vita Nova, 2005. 64 с. Тираж 1500 экз.
9 ноября Виктору Владимировичу (Велимиру) Хлебникову (1885—1922) исполнилось бы 120 лет. Текущий год урожаен на круглые даты, и историк литературы, социолог, этнолог могли бы получить интересный материал, сопоставляя то, как общество отмечало юбилеи своих гениев — 125 лет Блоку, 120 лет Хлебникову, 110 лет Есенину, 100 лет Хармсу… В таком сопоставлении могли бы соседствовать и анализ книжных тиражей, и государственная “культурная политика”, и материалы научных конференций, и неописуемый телевизионный сериал, претендующий на “всю правду о Есенине”, и витальнейший День зачатия Хармса в петербургской галерее “Борей”, и презентация книги Софьи Старкиной “Велимир Хлебников: Король Времени”, выпущенной издательством “Vita Nova”.
Итак, биография крупнейшего русского поэта XX века наконец написана1. В сентябре, на девятых Международных Хлебниковских чтениях в Астрахани, эта работа была оценена как исследовательский подвиг. Осмелюсь сказать, что это, возможно, еще и издательский подвиг. При тираже 1500 экземпляров2 (а значит, весьма высокой себестоимости) в книге почти 400 высококачественных иллюстраций (296 черно-белых и 90 цветных): это фотографии, обложки и развороты книг, архивные документы, афиши, листовки, рисунки, рукописи. Визуальный ряд дает ценный срез пред- и постреволюционной эпох; он включает в себя и впечатляющую по масштабу иконографию — в книге 30 портретов поэта (помимо его фотографий), в том числе пять живописных портретов воспроизведены в цвете.
Сдержанное, “сухое” повествование выгодно отличает книгу Старкиной от тех велеречивых биографий, которые нередко появляются в серии ЖЗЛ. Завершают книгу Указатель творческих организаций и Указатель имен, составленные В. В. Борисовой. Вне всякого сомнения, эта книга на долгие годы станет образцовой. Тем не менее уже сейчас можно высказать несколько замечаний и/или уточнений.
Начну с того, что заглавие “Король Времени” (безусловно, броское, но и эффектно-рекламное) все же несколько ограничивает фигуру Хлебникова, человека масштаба почти ренессансных титанов. Надо сказать, что книга под названием “Король Времени” уже выходила, причем тоже к юбилею поэта (столетнему, в 1985 году). Это был том избранных произведений ВХ, переведенных на английский язык Полом Шмидтом3.
Рассматриваемая биография в общем не претендует на академический формат, и, очевидно, даже на пятистах страницах невозможно вскрыть все контексты упоминаемых реалий. Но если вполне понятно отсутствие “узкоспециального” комментария к такой, например, фразе ВХ: “кружева холопства на баранах гостеприимства”4, то адресата беспрецедентного по резкости открытого письма Хлебникова (написанного 2 февраля 1914 года после скандала с Н. Кульбиным на вечере Т. Маринетти) все же стоило указать (см. с. 197 и 199). В конце книги приводится масштабная библиография, однако минимум ссылок в самом тексте способен иногда раздосадовать. Так, например, было бы интересно узнать источник информации о том, что в 1913 году в хлебниковском “Бобэоби” могли увидеть анаграмму имени Бейлис. Или узнать чуть более подробно аргументацию В. Шилейко, “сравнившего футуризм с чернокнижными операциями” (с. 187 и 193). Читателей, знакомых с широко известными мемуарами Бенедикта Лившица, Алексея Крученых, Дмитрия Петровского, нередко преследует ощущение незакавыченных цитат (см., например, с. 139, 151, 153, 156, 255). На странице 222 фраза “Нет, не могу ничего говорить, когда там молчит Хлебников” приписана Маяковскому. К сожалению, источник цитирования не указан, но, кажется, здесь все-таки вкралась ошибка — ведь эти слова, по воспоминаниям Георгия Адамовича, были сказаны Мандельштамом:“Помню, Мандельштам, по природе веселый и общительный, о чем-то оживленно говорил, говорил и вдруг, оглянувшись, будто ища кого-то, осекся и сказал:
— Нет, я не могу говорить, когда там молчит Хлебников!
А Хлебников находился даже не поблизости, а за стеной, разделявшей подвал на два отделения…”5 (речь идет об артистическом подвале “Бродячая собака” в Петербурге. — А. Р.).
На странице 329 встречается еще одна неточность — первой книгой Хлебникова был, конечно же, трактат “Учитель и ученик” (Херсон, 1912), а не сборник “Ряв!” (СПб., 1914). Здесь же цитируется “танка” из повести “Ка”, однако ее текст разбит на три строки, как в хайку (признаться, я даже решил, что Хлебников перепутал две эти традиционные формы японской поэзии, и, только заглянув в соответствующее место повести, увидел, что Хлебников пишет это стихотворение в одну строчку, что гораздо корректнее).
В процессе подготовки данной рецензии я наткнулся на текст опередившего меня Никиты Елисеева6, который трудно оставить без ответа. Мне всегда казалось, что жанр рецензии предполагает дать читателю максимально адекватное представление о рецензируемом предмете. Увы, тон рецензии Елисеева можно передать одним словом: “Ужо!..”, — поскольку завидная эрудиция позволила ему обнаружить несколько ошибок в 500-страничной книге. Но при этом сам Н. Елисеев позволяет себе не только поверхностные утверждения7, не только допускает ошибки при цитировании стихотворения Николая Глазкова о ВХ, но и превратно излагает воспоминания Дмитрия Петровского (с. 53), фальсифицируя, по сути, этический облик Хлебникова8. Кроме того, совершенно справедливо указав на три грубые ошибки в Указателе имен, Н. Елисеев не счел нужным оговорить, что к составлению этого Указателя автор книги, С. В. Старкина, не имеет никакого отношения.
В комплекте с масштабной биографией Хлебникова продается изящно оформленная антология стихотворных посвящений9 поэту — первый опыт Венка Хлебникову.
В антологии представлены 33 автора. Самый ранний текст датирован 1909 годом (Вячеслав Иванов), самый поздний — 1970-м (Борис Слуцкий). В кратком предисловии составитель антологии Арсен Мирзаев специально оговорил, что “к сожалению, невеликий объем книги позволил включить в нее лишь поэтов хлебниковской эры; издание полного Венка посвящений Будетлянину (1910—2000-е годы) — дело будущего, смеем надеяться, не слишком отдаленного”.
Не имея возможности издать полную антологию (насчитывающую порядка ста авторов), составитель попытался дать читателям представление о динамике стихотворных посвящений Хлебникову во второй половине XX века и в начале века XXI: “…элемент └восторженного почитания“ отходит на второй план. Появляется тенденция творческого переосмысления идей и находок Хлебникова. Ему посвящаются уже не только конвенциональные стихи, но и палиндромы (Н. Ладыгин, Д. Авалиани, Б. Гринберг и др.), тексты, ориентированные на словотворчество и формальный эксперимент (С. Бирюков, А. Альчук, В. Мельников, А. Ровнер, А. Очеретянский и пр.). Перепевание мифов (└урус-дервиш“, наволочка со стихами, безбытность, неприкаянность, неотмирность, визионерство, сжигание рукописей и тому подобное) уступает место вдумчивой работе с его художественными новациями — с тем, что привнес Велимир в русскую поэзию”10.
Признавая большое значение самого факта появления первой версии хлебниковского Венка, позволю себе высказать несколько замечаний.
Прежде всего, формат “от Вячеслава Иванова и Василия Каменского (1909/1910) до Бориса Слуцкого (1970)” выдержан не вполне последовательно.
Например, нет стихотворений “Хлебников и черти” Леонида Мартынова (1964) и “Велимир” (1970) Юрия Кублановского.
Вошедшие в антологию Каменский, Асеев и Глазков представлены не всеми посвящениями Хлебникову — не хватает, соответственно, знаменитого текста “Сарынь на кичку!” (1915) В. Каменского, главы “Хлебников” из поэмы Н. Асеева “Маяковский начинается” (1936—1939)11 и стихотворения “В. Хлебникову” (1944) Н. Глазкова.
В структуре антологии не прослеживается ни хронологический, ни алфавитный принцип; не использован и третий возможный подход — разделение авторов на лично знавших Хлебникова и всех прочих.
Наконец, в стихотворения Тихона Чурилина и Даниила Андреева вкрались досадные опечатки; кроме того, неверно указаны даты жизни последнего.
И все же, несмотря на эти замечания, сам факт появления Венка Хлебникову трудно переоценить. В антологии представлены 33 автора, из них примерно половина авторов были лично знакомы с Будетлянином. Поскольку три автора — Н. Бурлюк, Б. Лапин и Н. Глазков — представлены двумя текстами каждый, общее число посвящений равняется 36-ти, то есть соответствует возрасту, в котором поэт ушел из жизни.
По меньшей мере семь текстов впервые републикованы — спустя 80/90 лет после их появления в малотиражных сборниках и альманахах, ныне известных лишь немногим специалистам.
Автор этой рецензии, например, впервые прочел здесь стихотворение Екатерины Неймайер (1920), харьковской знакомой Хлебникова, оставившей воспоминания о нем12. Было неожиданностью узнать, что стихи в память Хлебникова оставили Ирина Одоевцева (1957) и Валерий Брюсов (1922). Стихотворение Брюсова значимо не только именем автора-“мэтра”, не только тем, что написано оно почти сразу после смерти ВХ, но интересно также своей формальной установкой — попыткой словотворческого построения в русле хлебниковских “Смехачей” и “Симфонии любь” (а в ближайших контекстах — еще и Эдгар По с Иннокентием Анненским).
Также очень интересно стихотворение “Памяти Хлебникова” Александра Ярославского (1922) — жесткое, страстное, вызывающе натуралистичное и одновременно пропагандирующее идеологию так называемого “биокосмизма”13 (отталкивавшегося, по-видимому, от работ Н. Федорова и К. Циолковского):
Изуродованные и сгоревшие от кровавого угара,
Может, пухом вам гноящиеся тернии.
Вот Председатель Земного Шара
Сдох в Нижегородской (sic! — А. Р.) губернии.
<…>
Пусть для смерти замесят получше клецки,
Пусть смерть пожирает всех, кто ей люб, —
Вот за трупом поезд посылает Троцкий,
И вагоны привозят догнивающий труп.
<…>
И где город восстал твердоликий и каменный,
Уж победа близка молодым,
И тебя, наш соратник, истлевший, но пламенный,
Мы для новых боев воскресим!14
Есть множество свидетельств того, что Хлебникову было неведомо чувство страха (сам он нередко называл себя не иначе как воин15 или Воин Будущего). Не боялся он, в том числе, показаться смешным или юродивым, что обычно так мучительно для большинства из нас. Свой знаменитый манифест “Труба марсиан” (М. [Харьков], 1916) Хлебников с полным сознанием ответственности так и подписал: КОРОЛЬ ВРЕМЕНИ ВЕЛЕМIР I-ый16.
Владимир Марков, один из первых исследователей Хлебникова, написал полвека назад: “Когда-нибудь историю русской поэзии разобьют на ломоносовский, лермонтовский и хлебниковский периоды…” Еще более определенно высказался Роман Якобсон: “Был он, коротко говоря, наибольшим мировым поэтом нынешнего века…” Сегодня, кажется, почти никто уже не воспринимает такие слова как парадокс.
Завершить эту рецензию я хочу строками замечательного стихотворения Даниила Андреева (1940), входящего в цикл “Крест поэта”:
ХЛЕБНИКОВ
Как будто музыкант крылатый —
Невидимый владыка бури —
Мчит олимпийские раскаты
По сломанной клавиатуре.
Аккорды… лязг… И звездный гений,
Вширь распластав крыла видений,
Вторгается, как смерть сама,
В надтреснутый сосуд ума.
<…>
Тавриз, Баку, Москва, Царицын
Выплевывают оборванца
В бездомье, в путь, в вагон, к станицам,
Где ветр дикарский кружит в танце,
Где расы крепли на просторе:
Там, от азийских плоскогорий,
Снегов колебля бахрому,
Несутся демоны к нему.
<…>
Сквозь гик шаманов, бубны, кольца,
Все перепутав, ловит око
Тропу бредущих богомольцев
К святыням вечного Востока.
Как феникс русского пожара,
ПРАВИТЕЛЕМ ЗЕМНОГО ШАРА
Он призван стать — по воле “ка”!
И в этом — Вышнего рука…
1 Строго говоря, тридцать лет назад уже было издание, отчасти претендовавшее на формат “биографии”: Н. Л. Степанов. Велимир Хлебников: Жизнь и творчество. М., 1975.
2 Попутно замечу, что завершающееся сейчас шеститомное Собрание сочинений Хлебникова (в 2000—2005 годах вышли пять томов) издается тем же самым коллекционным тиражом, причем тома этого Собрания до сих пор (!) доступны в магазинах. По сравнению с первым Собранием произведений поэта в пяти томах (Л., 1928—1933) тираж нового Собрания снизился вдвое. Россия нынче строит капитализм, и, даже войдя в школьные хрестоматии, Хлебников остается поэтом для изобретателей, а не приобретателей.
3 Velimir Khlebnikov. The King of Time: Selected Writings of the Russian Futurian / translated by Paul Schmidt, edited by Charlotte Douglas. Cambridge (Mass.); London, 1985.
4 Фраза восходит к формуле Гоголя (см.: Б. Лившиц. Полутораглазый стрелец. Л., 1989. С. 682).
5 Г. Адамович. Мои встречи с Анной Ахматовой // http://www.silverage.ru /memory/g_adam_mem.html. См. также: Проект “Акмеизм” / Вступ. ст., подгот. текста и коммент. Н. А. Богомолова // НЛО. 2002. № 58. С. 146.
6 Н. Елисеев. Хлебниковоцентризм // Эксперт-Северо-Запад. 2005. 21 ноября. № 44. С. 52—54.
7 Например, говоря о полиграфической роскоши (“буржуазности”) этой книги, Елисеев пишет: “Сам-то Хлебников любил, чтобы книга была издана на обороте дешевых обоев…” (с. 52). Транслировать футуристический эпатаж 1910—1914 годов на советский период жизни Хлебникова не вполне корректно. Вот, кстати, как представлял поэт свою книгу в 1920 году, в письме к Осипу Брику: “…изданы мои сочинения или нет?.. вдруг вы пришлете мне толстый пушкинский том?..”.
8 См. подлинные слова Д. Петровского в его книге “Повесть о Хлебникове” (М., 1926); републиковано в газете “Волга” (номер от 17 сентября 1992, с. 12).
9 Впрочем, тексты В. Шкловского и Е. Гуро корректнее назвать ритмической прозой, а не стихами.
10 Более подробный анализ см. в статье: А. Мирзаев. Памяти Велимира: Динамика стихотворных посвящений Хлебникову // Творчество Хлебникова и русская литература (Материалы IX Хлебниковских чтений). Астрахань, 2005. С. 170—174. Здесь специальное внимание уделено хлебниковиане в произведениях Александра Кондратова, Геннадия Айги и Сергея Бирюкова.
11 При всей мифологизации Асеевым образа Хлебникова и некоторых идеологических “оглядках” (к 1937 году о Хлебникове уже упоминалось с обязательной оговоркой — “Маяковского лучший учитель”) этот текст остается в ряду лучших вещей, написанных о Хлебникове, и тем более интересен, поскольку принадлежит современнику и соратнику Будетлянина. Процитируем небольшой фрагмент: “…Словно в кристалл времена разумея, / он со своих / недоступных высот / ведал — / за тысячу до Птолемея / и после Павлова / на пятьсот. / Он тек через пальцы / невыгод и бедствий, / затоптанный в пыль / сапогами дельцов. / └Так на холсте / каких-то соответствий / вне протяжения / жило Лицо“…” (цит. по: Н. Асеев. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания. Статьи. М., 1990. С. 272).
12 Это посвящение было опубликовано в литографированном сборнике Неймайер (“Стихи”. Харьков, 1920), вышедшем тиражом 50 экземпляров.
13 Это стихотворение, с характерным подзаголовком “Единственному футуристу, с которым мы считаемся”, было опубликовано через несколько месяцев после смерти Хлебникова в журнале “Бессмертие” [Орган Северной Группы Биокосмистов (Имморталистов) и Комитета Поэзии Биокосмистов. Пг., 1922. Вып. 1].
14 Обличительный пафос стихотворения заставляет вспомнить о знаменитом “Вам!” В. Маяковского (1915); кроме того, в нем присутствует ряд аллюзий на тексты самого Хлебникова, что было бы целесообразно прокомментировать в антологии.
15 О том, что Хлебников “очень смелый человек”, уже в 1914 году написал А. Крученых в предисловии для книги “Битвы 1915—1917 гг.: Новое учение о войне”. В новейших исследованиях обращалось внимание на то, что и без того частотное для него слово воин Хлебников мог еще и зашифровывать в виде анаграмм в своих стихах и поэмах. См., например: И. Чудасов. От акростиха к акроконструкции // http://rifma.com.ru/Publications/Chudasov.htm.
16 Дабы не быть заподозренным в опечатке, напомню о двояком написании имени Хлебникова: Велемир и Велимир. О частотности того и другого написания см. краткие наблюдения в книге: А. Россомахин. Кузнечики Велимира Хлебникова. СПб., 2004. С. 66—67.
Андрей Россомахин