Опубликовано в журнале Критическая Масса, номер 3, 2004
Он хорошо одет, нарциссичен и озабочен своей внешностью. Но не зовите его геем.*
Дэвид Бекхэм, капитан английской футбольной команды на чемпионате мира в Корее и Японии — возможно, самый известный и фотогеничный футболист в мире, — позирует для британского глянцевого журнала для геев непосредственно перед отбытием на Дальний Восток, на поля футбольных сражений.
Вообразите, какой мог подняться шум. Это чтобы вожак отважных британских парней вихлял задом в низкопробном журнале? Чтобы на блюдечке подносил нашим недругам столь унизительную колотушку, которую на нас обрушат в момент, когда вся нация препоясывает свои мужественные чресла? А на самом деле — не считая редких предсказуемых, но странно приглушенных смешков в бульварной прессе — сенсация состояла в отсутствии сенсации. Ничего иного сегодняшняя британская публика и не ожидала. Видите ли, “Бекс” почти столь же знаменит тем, что пользуется саронгами, розовым лаком для ногтей и трусиками своей жены Виктории (aka Пош из Spice Girls), через неделю появляется с новой, замысловатой прической, позирует обнаженным и лоснящимся от масла на обложке Эсквайра, как и своим впечатляющим футбольным искусством. Может, он и не лучший футболист в мире, но он определенно международный эталон нарциссиста (когда-то это называлось, по крайней мере в англо-саксонском мире, “маменькиным сынком”). Как следствие, в памятной игре с Бразилией, которая вышибла Англию из турнира, Бекс оказался единственным английским игроком, не отодвинутым на задний план латиноамериканцами эстетически, равно как и атлетически.
В интервью британскому журналу для геев Attitude этот жёнин муж и отец двоих детей подтвердил, что он гетеросексуал, но при этом, по собственному признанию, он не имеет ничего против, чтобы быть кумиром для геев; ему нравится, когда им восхищаются, а уж кто именно восхищается, женщины или мужчины, — неважно.
Все это очень современно и прогрессивно, я уверен, и честность и “равноправный” нарциссизм Бекхэма, несомненно, помогли изменить ряд, так сказать, прямолинейных установок в этом мужском, грубом, все еще в значительной степени пролетарском спорте. Однако я считаю своим долгом поставить вас в известность, что г-н Бекхэм, в своей честности доходящий до открытого эксгибиционизма, все же не вполне с нами честен насчет своей сексуальности.
Не так-то просто решиться опустить кого-то, но я считаю своим долгом донести до общественности, что Дэвид Бекхэм, образец для подражания в глазах сотен миллионов впечатлительных юношей во всем мире и предмет воздыханий равного числа девушек, все-таки не гетеросексуален. Нет, дамы и господа, капитан английской футбольной команды на самом деле — вопиющий, крикливый, отпетый, отъявленный метросексуал. (Когда-нибудь он мне за это еще спасибо скажет — за то, что не пришлось самому говорить своей матери.)
Откуда я знаю? Конечно, чтобы говорить, надо знать человека, но метросексуала можно определить, просто посмотрев на них. На самом деле, если вы на них смотрите, они почти наверняка метросексуалы. Типичный метросексуал — обеспеченный молодой человек, живущий в метрополии или поблизости, — поскольку именно там сосредоточены все лучшие магазины, клубы, спортзалы и парикмахерские. Официально он может быть геем, гетеро- или бисексуалом, но это ровным счетом ничего не значит, поскольку он четко избрал самого себя в качестве объекта любви и наслаждения — как свое сексуальное предпочтение. Их явно притягивают такие профессии, как модельер, официант, журналист, поп-музыкант, а теперь еще и спортсмен, но, сказать по правде, они расплодились практически повюду, подобно модным мужским аксессуарам и герпесу. Не вчера уже потребительский капитализм дал оставку старомодной, (ре)продуктивной, подавленной, неподмазанной гетеросексуальности. Стоический, самоотверженный, скромный мужчина-гетеросексуал покупал слишком мало (его ролью было зарабатывать деньги, которые тратила его жена), и потому на смену ему должен был прийти мужчина нового типа, менее уверенный в своей идентичности и куда больше интересующийся своим имиджем — куда больше заинтересованный в том, чтобы на него смотрели (потому что это единственный способ удостовериться, что ты действительно существуешь). Иными словами, мужчина — голубая мечта рекламщика.
Бекхэм — самый большой метросексуал в Британии, потому что ему нравится, чтобы на него смотрели, и потому что столь многим мужчинам и женщинам нравится смотреть на него: он будущее, но также и способ приспособления иных, менее продвинутых особей к этому будущему. Конкретно, он припал к корпоративному члену и сосет его — не давится. Штабеля газет, мужские журналы, телереклама и рекламные щиты — в прошлом году он заработал около 8 миллионов долларов за спонсирование всевозможных модных мужских аксессуаров, вроде солнцезащитных очков от Police.
Рекламный феномен Бекхэма, однако, выходит за рамки обычной рекламной поддержки спортсменами-звездами того или иного продукта — заученные, оплаченные фразы. Глядя на Бекса, создается впечатление, что он сделал бы это и безо всякого вознаграждения (не считая внимания); он спортивная звезда, желающая быть моделью.
Странно, но хотя Бекхэм официальный гей-кумир, для геев он, наверно, человек, которым им хотелось бы быть, скорей, чем тот, кого хотелось бы драть, — вся эта куча денег, бесплатная одежда от лучших дизайнеров, живешь с Перчинкой, и столько правильных мужиков души в тебе не чают. Конечно, им он тоже нравится, поскольку подражание — самая искренняя форма лести.
В конце концов, это геи сформировали ранний прототип метросексуальности. Определенно одинокие, определенно горожане, чудовищно неуверенные в собственной идентичности (отсюда упор на гордость и восприимчивость к малейшему ярлыку) и социально холощеные, геи стали пионерами в деле аксессуаризации мужественности в 70-е годы растиражированным имиджем, с энтузиазмом подхваченным мэйнстримом в форме подражание обитателям Гринич-Виллидж. Я знаю, в это трудно поверить, но лишь один из сотни был геем, а 99 процентов их поклонников были гетеросексуалами.
В восьмидесятые усы оказались сбриты, мужское тело было более гладко, соблазнительно эстетизировано и отоварено такими медиа-регентами, как Брюс Вебер, Герб Риттс и Келвин Кляйн. Прошло еще два десятилетия — и мы имеем счастье лицезреть безволосую — вечно юную и доступную — с ослепительной улыбкой, накачанную мужскую модель, одновременно клише и необходимость в мире Abercrombie & Fitch. Конечно, большинство утонченных метросексуалов могут свысока квалифицировать A&F как явление узколобое и узкоамерикнское, однако его устрашающая популярность среди правильных, хлещущих пиво братанов — доказательство того, что метросексуальность стала частью мэйнстрима, а роскошно издаваемые, полупорнографические ежеквартальные каталоги A&F являют окончательное доказательство того, что мужской нарциссизм (в фотографическом сокращении — “веберизм”) отделяет от гомоэротизма всегда лишь зыбкая полоска душа после тренировки.
Возможно, дело в том, что сегодня гетеросексуалы тоже лишились мужественности. Об этом позаботилась женская метросекусальность а-ля “Секс в большом городе”. Женская метросексуальность — дополнение к мужской, за исключением того, что она активна, в то время как мужская пассивна. Отношение к женщинам больше не дает гетеросексуальному мужчине ощущение самого себя и своей мужественности, напротив — ставится под вопрос. Женщины остаются единовластными властителями частной жизни, но все больше утверждаются также и в публичной сфере. Сериалы вроде “Страны Оз”, где действие разворачивается в тюремных стенах и то и дело сводится к жесткой содомии, должны казаться иным мужчинам тихим пристанищем после женской прожорливости “Секса в большом городе”.
И, как показывают страницы посвященных знаменитостям журналов, чем независимей, богаче, самостоятельней и сильнее становятся женщины, тем больше вероятность, что им захочется иметь рядом с собой привлекательных, хорошо ухоженных, хорошо одетых мужчин. Хотя долго так продолжаться не может. Ведь вместе с тем чем меньше мужчины могут полагаться на женщин, тем больше вероятность, что им нужно самим о себе заботиться. Нарциссизм становится стратегией выживания; очевидно, в наши дни есть мужчины, которые сами покупают себе нижнее белье и дезодоранты. Бекхэм, в отличие от большинства метросексуалов, состоит в счастливом браке, хотя, по-видимому, и сам этот брак, и даже своих детей он превращает в аксессуары: его спину украшает татуировка, сообщающая имя его первого ребенка — Бруклин.
Много лет назад Норман Майлер описывал гомосексуалов как случайно сталкивающихся друг с другом нарциссов. Это, конечно, правда — по тем временам. Сегодня, когда все кругом стали метросексуалами, это правда и в отношении людей с традиционной ориентацией. Возможно, именно поэтому в наши дни гетеросексуалы почти столь же неразборчивы в связях, как и геи: все эти телевизионные шоу-свидания, участники которых меньше всего думают о браке или хотя бы о том, чтобы в перспективе обменяться рождественскими открытками; все эти молодежные увеселения на каникулах, превращающиеся в двухнедельные пропитанные ромом оргии, пока родители, оставшись дома одни, развлекаются вечеринками с обменом женами.
Иной раз кажется, что единственное, что еще удерживает гетеросексуалов от полного равенства с геями, — это то обстоятельство, что большинство туалетных комнат все еще раздельны. Возможно, это объясняет и то, почему с недавних пор столь жарко стала обсуждаться тема гетеросодомии: сегодня мои друзья-гетеросексуалы не говорят ни о каком другом виде сношения (хотя, возможно, дело в том, что они считают меня экспертом по этой части). Согласно тем же традиционно ориентированным мужчинам, влагалище создано не для их члена, а для языка другой женщины.
Анальный секс — возможно, потому, что определяет собой секс ради чистого развлечения и напоминает не об их гетеросексуальных обязанностях, а скорее об открытых им гомосексуальных возможностях (эксгибиционизм мужской метросексуальности — это в буквальном смысле просьба быть отодранным), а может, и потому, что рассматривается как род экстремального спорта (приходится вверять свою жизнь какой-то хлипкой резинке), — анальный секс стал нечестивым граалем метросексуальности. И как упорно индустрия моды в последнее время сосредоточивает внимание на оборотной стороне — стоит только вспомнить рекламу Levi’s, где мужчины и женщины показаны в джинсах, надетых задом наперед, с молниями на задницах.
Совсем недавно карьера Кайли Миноуг была с успехом и под фанфары заново запущена в качестве всемирного брэнда благодаря тому, что певица удачно изогнулась и в буквальном смысле преподнесла всему свету свою подтянутую, почти мальчишескую задницу. Заголовок на первой полосе самой популярной британской газеты, исходя слюнями, вопрошал: “Кого впустила сзади Кайли?”. (Когда-то антифаны Бекхэма особенно любили дразнилку: “А Пош драть можно только в попу!” Сегодня это звучит почти как лесть.)
Метросексуальность обратила в свою веру и Голливуд. Такие фильмы, как “Бойцовский клуб”, “Американский психопат” и “Человек-паук”, эксплуатируют и/или реализуют страхи, вызванные влиянием метросексуальности на маскулинность, при том что, конечно же, задействуют все рекламные трюки, какие были использованы для изначального обращения молодых людей к метросексуальности. Это может приводить к иронии, петлей замыкающейся на самой себе: автофелляция с вылезшими на лоб глазами. В “Бойцовском клубе” — фильме, напоминающем затянутое дефиле из глянцевого мужского журнала, “шестизарядный” Бред Питт, прилизанная модель Келвина Кляйна, превратившаяся в голливудского красавчика, и один из самых знаменитых американских метросексуалов, возглавляет мальчишник, перетекающий в восстание против… Келвина Кляйна, или, скорее, кастрирующего потребительства.
В “Американском психопате” проблема антигероя, серийного убийцы, представлена как его неспособность узнать женщину, которая могла бы вернуть его обществу. “Ты когда-нибудь хотел сделать кого-либо счастливым?” — невинно спрашивает она. Он ее не слышит — он слишком занят, вытаскивая свой гигантский полуавтомат. Сделать кого-либо другого счастливым — это, конечно, еще более невозможная задача, нежели сделать счастливым самого себя, — наши родители научили нас этому. Но в данном случае куда менее вероятно поставить пятно на своей белой шелковой софе.
Фильм же “Человек-паук” разворачивает перед нами извратное, фетишистское зрелище неприметного, хотя и со странностями молодого человека, никем не замечаемого, который у нас на глазах превращается в бешеного, умопомрачительного метросексуала. Очевидно, накачанный стероидами и экстази в результате укушения неким нетрадиционной ориентации пауком, он таращится в зеркало, восхищаясь своим новым раздувшимся телом, одевается в плотно обтягивающее лайкровое трико и бегает туда-сюда, задрав задницу, на всех четырех, загодя установив (веб?) камеры для записи своих подвигов. Аптека дизайнера, костюмы, перверсивная сексуальность, мультимедийная технология — все брошено на то, чтобы народ обратил внимание на Питера Паркера / Тоби Магвайра, как он скачет меж рекламных щитов и небоскребов, хватаясь за какие-то волокна, которые, по-видимому, представляет собой его собственные застывшие выделения.
В достопамятной сцене пленения/мумификации он висит вниз головой в своем трико, а Кирстен Данст отворачивает нижнюю часть его маски, чтобы поцеловать его, затем возвращает маску на место: идеальный пример новой силовой динамики между метросексуальными мужчинами и женщинами и того, как необходимо метросексуальным мужчинам быть центром внимания. Мы вроде бы должны верить, что Тоби мотивируется старомодными добродетелями заботы об общественном благе и любовью к Кирстен, но мы ни секунды в это не верим. Да и сам фильм под конец такой веры не выказывает: Кирстен в конечном счете предлагает себя Тоби, но тот отказывает, осознавая, что она встанет между ним и его настоящей любовью — его метросексуальным альтер эго в люминесцентном трико.
Американская пресса, между тем, по сути воспроизводит ироническую формулу “Бойцовского клуба” и британских журналов для мужчин (Maxim, FHM), экспортированную в Штаты из Соединенного Королевства (простите, ребята, еще одна дурная привычка, занесенная вам заодно с Ван Чуном и Оззи Осборном). В передовицах эти журналы исполняют своеобразную истерическую пляску гетеросексуальности — сиськи, пиво, спорт, машины, — но реальные деньги делают нескончаемые страницы, заполненные глянцевыми модными разворотами и рекламой мужских аксессуаров, глянцевыми, остекленевшими мужскими моделями; ведь только ради продажи этих вещей и существуют такие издания. Иными словами, мужские журналы на самом деле одержимы метросексуальностью, но все еще отрицают это — именно в этом состоянии находится сегодня большинство мужчин.
Обратите, впрочем, внимание: в пользу отрицания есть что сказать. Оно может принимать интересные, творческие формы — взять, к примеру, Эминема. “Педерастические” бой-бэнды, которые так не любит г-н Мэтерс, определенно метросексуальны. И все-таки Эм, который, как и Бекхэм, не в силах устоять перед большой, пухлой, блестящей камерой, который любит позировать полуобнаженным (и не скупится на это в своих клипах) и который тоже превращает своих детей в аксессуары, — все-таки он явно и пугающе метросексуален: мы все глядим на него, а он встречает наш взгляд из-под полуопущенных век своими детской голубизны глазами. Он бранится и стонет по поводу внимания, которым его окружают, но потом превращает эту брань и стоны в еще один альбом.
Эминем с мечтательным видом позирует для обложек глянцевых журналов, но потом впадает в ярость при виде, что его рубашку выкрасили в розовый цвет, и требует, чтобы пустили под нож весь тираж. Настоящее “Шоу Эминема” — это эксгибиционизм и пассивность, рядящиеся — очень притягательно, очень соблазнительно — в рэп-активность, — вот, наверно, почему в большинстве его песен содержатся упоминания о “жоподерстве”. (И по той же, видимо, причине, как по секрету признался его бывший телохранитель, Эминемова жена регулярно избивала Slim Shady, а вовсе не наоборот.)
По контрасту расслабленная, педерастическая, покорная метросексуальность Дэвида Бекхэма, позирующего в журналах для геев и ничего не имеющего против розовых рубашек — и даже розового лака для ногтей, вероятно, не настолько открыто патологична и, быть может, представляет собой более благоприятную и успешную адаптацию мужественности к будущему, но она малость безвкусна, а иной раз и вовсе тошнотворна. Предельная ирония мужской метросексуальности — она, при всей ее одержимости привлекательностью, ухоженностью ради ухоженности, оказывается в конечном счете не такой уж и сексуальной.
Но на самом деле время выбрать иной путь давно ушло. Метросексуальность выходит из тени и учится любить себя. Даже больше.
Перевод с английского Алексея Гараджи
* Марк Симпсон (http://www.marksimpson.com) — американский журналист, автор книг It’s a Queer World (1996), The Queen Is Dead (в соавторстве со Стивеном Зиландом, 2000), Saint Morrissey (2004) и др. Настоящий текст взят из книги Sex Terror: Erotic Misadventures in Pop Culture (US: Harrington Park Press, 2002). — Прим. ред.