Перевод с английского Александра Шика
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2024
Перевод Александр Шик
Роберт Фрост (1874–1963) – классик американской поэзии XX века, единственный поэт, четырежды удостоенный Пулитцеровской премии, самой престижной литературной награды США. Его творчество воспринималось как вызов «поэзии отчаяния», которая стала преобладающим веянием в годы после Первой мировой войны, и как олицетворение архаизма, принципиально отвергающего художественные искания, отмеченные духом экспериментальности.
Александр Шик – поэт, переводчик. Родился в Санкт-Петербурге. Автор книги «Limericks/Лимерики» (2013) и публикаций в журналах «Новый Свет», «Эмигрантская лира» и др. Живет в Торонто.
БЕСКРАЙНИЙ МИГ
Он вдруг увидел, стоя на ветру,
Далекий блик сквозь голые леса.
Он понимал, что на исходе март,
Но был готов поверить в чудеса.
А я сказал: «Быть может, рай в цвету?»
Ведь дни и вправду солнечными были,
Могло казаться, что вокруг не март,
А майский сад в цветущем изобильи.
Мы в странном мире замерли на миг,
Но, помешав продлиться волшебству,
«Пойдем, – сказал я, – это юный бук
Не сбросил прошлогоднюю листву».
ВЕЧЕР СРЕДЬ САХАРНЫХ КЛЕНОВ
Не торопясь, пришел под вечер я
К сахароварне на верху холма.
Был март, на лес уже спускалась тьма,
И я сказал хозяину огня:
«Раздуй сильнее пламя, потрудись –
Пусть искры с дымом улетают ввысь».
Не все исчезнут в небе без помех
Часть их застрянет, в ветки вплетены,
Чтоб, не погаснув, сделать ночь светлей,
Как будто стать осколками луны
И вместе с ней высвечивать во мгле
На кленах ведра с крышками поверх
И снег медвежьей шкурой на земле.
Но искры не стремились стать луной.
Они желали меж кленовых крон
Мерцать как Лев, Плеяды, Орион
В клочках ночного неба надо мной.
ПТИЦА, ПОЮЩАЯ ВО СНЕ
Полупроснувшись, птица при луне
Кусочек песни спела в полусне.
Не потому ль, что песня коротка
И льется из листвы, не свысока,
Не потому ль, что из души идет
И может свой остановить полет,
До вражеских ушей не долетев,
Не так опасен для певца напев.
К нам это не относится пока,
И если б птица, многие века
Перерождаясь сотни тысяч раз,
Не отошла от приземленных нас,
То после песни в дреме полусна
Легко добычей стала бы она.
ДВОЕ БРОДЯГ В СЛЯКОТЬ
Двое зашли во двор через грязь.
Дрова я рубил, ввалились они,
И первый из них закричал, смеясь:
«А ну-ка, размашистей рубани!»
Он пропустил другого вперед,
И стал мне ясен без лишних слов
Его незатейливых мыслей ход:
«Нельзя ль подработать на колке дров?»
А я в это время дубовый чурбак
Размером почти с колоду под ним
Оценивал взглядом и так и сяк,
Пытаясь разбить ударом одним.
Надо бы силу, что нам дана,
Сберечь для пользы делу добра,
Я ж, волю душе давая сполна,
Колол ненужные мне дрова.
Пригрело солнце, но ветер знобил,
Непостоянны апрельские дни:
Если бы воздух спокоен был,
Теплым маем пахли б они,
Но если бы туч тяжелый шатер
Солнце закрыл и, войдя в азарт,
Ветер сорвался со снежных гор,
То будто бы снова вернулся март.
Заметив первый весенний цветок,
Птица тихо скользнула к земле,
Чтоб свежего ветра встречный поток
Пригладил перья на синем крыле.
Хотя притворяется спящей зима,
Еще снежинки летят с высоты,
И птица еще не решила сама,
Время ли песней будить цветы.
Летом ценишь каждый глоток,
Даже с лозой не найдешь воды,
А тут – в любой колее поток
И цепью луж – любые следы.
Радуйся влаге, но знай, что мороз
Ушел в засаду под почвенный слой
И ночью еще способен всерьез
Ощерить оскал, холодный и злой.
А я с любовью колол дрова,
И чувство ревности проросло,
Когда задумали эти два
Показать свое ремесло.
Сильней, чем раньше, меня влекли
Тяжесть нацеленного топора,
Сводящая ноги упругость земли
И мускулов мужественная игра.
Но двое здоровых грязных парней,
Валивших лес до недавних пор,
Судили сами, кому верней
На эти дрова навострить топор.
Для них задача была легка,
Она решилась в тот же момент,
Когда узнали во мне новичка
Лишь по манере держать инструмент.
Никто ни слова не произнес,
Они остались в моем дворе.
Для них это был решенный вопрос –
Мне нету места в мужской игре,
Где труд – это деньги на хлеб и кров.
За мною – любовь, за ними – нужда.
Столкнулись две правды у кучи дров.
Моя уступила? Пожалуй, да.
Пускай этим правдам во всем не совпасть,
Но я хотел бы в стремленье одном
Объединить уменье и страсть,
Как могут два глаза видеть объем.
И если едины любовь и нужда,
А труд – игра, судьбы – ставки в ней,
То дело сделается всегда,
Во имя небес и будущих дней.