Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2024
Вадим Жук – поэт, актер, сценарист, режиссер. Родился в 1947 году в Ленинграде. Стихи публиковались в журналах «Знамя», «Арион», «Октябрь», «Интерпоэзия» и др. Живет в Москве.
ПТИЧКА
А было все это давно,
Еще в СССР.
Холодный дождь входил в окно,
И пела птица Хер.
Пустой пейзаж в пустом окне,
Ее фьюить-фьюить,
Смотрящему на воду, мне
Хотелось повторить.
И я угрюмо повторял
«Фьюить, фьюить, фьюить».
И дождь в окошко ударял,
Натягивалась нить
Между реальностью и сном
У темного окна
И птичкой, певшей за окном,
Не знавшей, кто она.
* * *
В школьном или институтском зале,
Там, где мы не повстречались с Вами,
Небольшие люди танцевали
И соприкасались рукавами.
Музыка вздыхала и хрипела,
Черные динамики трудились,
Иногда случался танец белый,
Девушки краснели и стыдились.
А над потолком и выше – небо
Зимнего загадочного цвета .
Танцы-шманцы наши, как плацебо,
Никакой любви за ними нету.
Наши танцевальные палаты,
Наши платья, грубые ботинки.
И диджей циничный и крылатый,
Роковые ставящий пластинки.
В ПАРКЕ
Здесь в парке с пивом-водкой сомелье,
Здесь драных желтых листьев одеяло.
Здесь девушка с веслом всегда стояла
В хорошем коминтерновском белье.
Хранили гипсовые крепкие трусы
Нетронутое гипсовое лоно.
И с пьедестала пыльные вороны
Сметали крошки бледной колбасы,
Оставшейся от пьющих. Шли столетья,
Эпоха за эпохой шла.
Гуляли с матерями дети,
Стекали капли с мокрого весла.
Вчера зашел. Со всех сторон
Услышал братские приветствия ворон.
На месте девушки – стоит с веслом Харон.
* * *
На ночь выпить три таблетки
Да воды два-три глотка…
Ему снятся малолетки
Лет – прикинуть – сорока.
Снится к дому путь окольный
И пригорок на пути,
Снится клевер треугольный
И подвеска на груди.
Снится Блок в косоворотке
И грозы ацетилен,
И на этой сумасбродке
Синий плащик до колен.
Сон рябится, сон дробится,
Не дает забыть его.
Как добиться, чтоб забыться,
Чтоб не видеть ничего.
* * *
1.
День высказался белым. И из мрака
Явились удивленные дома.
И вышла слишком черная собака
Ловить свой хвост. Пришла зима.
2.
Тень четкая на белизне снежка,
И дерева, поеживаясь, замерли.
И держит бережно отец сынка,
Как кинокамеру.
* * *
Который век в привычном безобразье
Замедленными кадрами на нас
В переднем выплывает Стенька Разин,
Хотя ему в передней в самый раз.
Из-под Дворцового моста, на струге,
На строгом и не шибко расписном,
Меж тем, ближневосточная подруга,
Уже забылась хладным невским сном.
Забава обитателей острожных,
Замена небогатому уму.
Традиция топить и жечь безбожно,
Включая молчаливую Му-му.
Прощай, любовь, прощай! Наобнимались,
Недолго длилось это болеро.
Не выпала ни милость и ни малость,
А выпало привычное зеро.
Мир сделался угрюмым до зевоты,
Не склонен к ласке, новый и пустой.
А мы с тобой последние две шпроты
В огромной банке черно-золотой.
БЛИЖЕ К КОНЦУ ПАРТИТУРЫ
Томились мы. Медяшки и никто,
C пришитыми к нам кое-как руками,
В своих снабженных хлястиком пальто,
C гудящими от двоек дневниками.
Под толщей вод на двадцать тысяч лье,
Без Пасхи, Рамадана и Шаббата.
Мы были кавалеры де Грие
Из книги благородного аббата.
Томимся. Жизнь промчалась впопыхах
Со скоростью немыслимого Листа.
Дрожь в переигранных руках.
«Еще быстрее и как можно быстро».
Теперь, протянут под мою кровать,
Бикфордов ужас тянется по полу.
О, дай мне грудь твою поцеловать
Хотя бы в день рожденья Комсомола.
* * *
За окошко погляди, сынок,
Эпизодом оттепельной прозы
Вталкивают в ворон-воронок
Маленького дедушку Мороза.
Двор как двор. Морозно. Ни гу-гу.
Дом, Москва, спокойная Россия.
И чернеет страшно на снегу
Его посох бело-красно-синий.
* * *
Заведи себе варана
Заведи себе варанку
Посади варана в ванну
Заключи варанку в банку
Тяжело им жить в неволе
Дай им руку пусть куснет
Может у тебя от боли
Боль душевная пройдет