Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2023
ЭКЛОГА 1
1
Всю ночь лило, как из ведра, то же – с утра,
видно, безвестный праведник о дожде усердно молил.
Воздвигалась в небе огромная облачная гора,
накрывала вселенную, а ливень все лил и лил,
дождь лил и лил, а праведник молиться не прекратил.
Или это была пластинка, которую он крутил.
Гром громыхал, или это небесный тротил?
Река времен бурлит, со дна поднимая ил.
2
В такие дни бесполезны что гороскоп, что телескоп.
Ничего не предскажешь и не увидишь сам.
В проточной воде не отыщешь проторенных троп.
Не ругай прогноз – все претензии к небесам.
Что, засуха, надоело испепелять поля?
Ливень стоит стеной. Набрякла сырая земля.
В душе нет надежды. В море не сыскать корабля.
В голове нет мысли. В кармане нет ни рубля.
3
А хотелось бы ясности, голубизны. Тогда
редкое облачко проплывало бы в вышине.
Поля господина безнаказанно вытаптывали бы стада,
Зной вечерами спадал. Комары б досаждали мне.
В простонародных платьях работали бы на гумне
крепостные девки и пели о нашей советской стране,
или о русской империи, что одно и то же, зане
недосол всегда на столе, а пересол на спине.
4
Хотелось бы ясности, бодрых песен со всех сторон.
Слов никто не помнит. Разве только первый куплет.
Щебетания птиц. Хотя бы грая ворон.
Чтобы в душах свободно веял Дух – Параклет.
Так нет же! На концерт купите волчий билет
Волчий вой в программе. В домах отключают свет.
В ресторане дают сто грамм. В суде дают десять лет.
О расстрельном списке можно узнать из газет.
5
Рифма к слову «дождь» это – «вождь», а хотелось – «вошь».
Дождь стоит стеной, к нему повернись спиной.
Знаешь ли ты, человек, для чего живешь?
Слушай гром, гнев небесный, которому ты виной.
Прими наказание свыше, не жалуйся и не ной.
Каждой твари по паре в ковчег загоняет Ной.
Люк последний закрыт на тяжелый замок навесной.
К осени все умрет, чтобы воскреснуть весной.
ЭКЛОГА 2
1
в радиоточке новости в телевизоре бред и эстрада
мимо окна пастушок гонит мычащее стадо
коровы одна к одной буренка рыжуха пеструха
на лугу трава во дворе дрова а в стране разруха
но мычание не эстрада оно приятней для слуха
хорошо почившим предкам им ничего не надо
2
совсем ничего ни многоцветья ни разнотравья
ходят по облаку непрерывно Господа славя
а на облаке нет цветов это вам не поляна
пастушок на нем не поваляется спьяна
не станцует пастушка под звуки баяна
зато везде справедливость торжество равноправья
3
идут коровы рогатыми головами мотая
наискосок по небу летит журавлиная стая
ящерка спит на камне не опасаясь юнната
можно выкопать клад была бы лопата
в колхозе дают трудодни это такая зарплата
в библиотеке дед сидит «Огонек» листая
4
имеет смысл ехать подале или жить на земле подоле
говорят пастушка опять принесла в подоле
а пеструха опять отличилась теленок с двумя головами
собкор написал в газете об этом простыми словами
что выполняем заветы и сталин остался с вами
время послевоенное чистое минное поле
5
пчелы летают с цветка на цветок золотится пыльца на лапках
в сельпо рассуждают люди о продуктовых поставках
а на лугах былинки одна к одной нарядились
пастушок говорит пастушке для чего мы на свет родились
с коня не свалились и в речке не утопились
лузгали вечером семечки сидя на длинных лавках
6
коровы мычат мухи жужжат блеют бараны и козы
мужики и бабы спят не меняя привычной позы
время послевоенное есть и ложки и вилки
а вот флейты не завезли играй пастушок на сопилке
шепчи на ухо непристойности милке
на ветке сухой неподвижно сидят стрекозы
ЭКЛОГА 3
1
Пастырь народного стада играет траурный марш на свирели.
Пастырь сидит на холмике. Стадо пасется в долине.
Овцы шепчутся между собой: куда мы раньше смотрели?
Сегодня мы здесь, а завтра нас нет и в помине!
А о чем им еще шептаться между собою?
Паситесь, готовьтесь к стрижке, или к забою.
Овца приходит к забою, а человек – к запою.
К спасенью идет монах извилистой узкой тропою.
Очеловечившись, стадо бредет к водопою толпою.
2
К пастырю со свирелью пришел мужик с барабаном.
В бок барабана нужно бить колотушкой для лучшего звука.
Простолюдины идут к усадьбе – пора посчитаться с паном.
Не разобрать, где религия, где – наука.
Идут мимо рощи. В роще щебечут птички
о том, что людям пора бросить дурные привычки,
курение, алкоголизм, междуусобные стычки,
мужчинам не прятать от жен ничтожные нычки.
Впрочем, слово люди пора уже взять в кавычки.
3
К пастырю и мужику пришел пионер с валторной.
Все замолкают – ждут еврея со скрипкой.
А вот и он пришел с улыбкой притворной,
как известный старик со своей золотою рыбкой.
Вот тут-то бы и заиграть, но нет – ждут дирижера.
Овцы щиплют все, что растет, все без разбора.
Вор доволен – он украл дубинку у вора.
Городские трущобы не заменят степного простора.
Штангист поднимает штангу, не поднимая взора.
4
Молодежь с гармошкой и песней идет со свадьбы.
Простыня с кровавым пятном – ночью зарезали утку.
Мужики греют руки у горящей барской усадьбы.
Пионер на валторне внезапно играет побудку.
И все просыпаются, хоть и раньше не спали.
Белый день во дворе. Трактора цвета танковой стали.
Овцы щиплют траву – так они и раньше щипали.
Мальчик на трехколесном велике крутит педали.
Никто ничего не боится – и не такое видали.
ЭКЛОГА 4
1
не мертвость и не мерзость запустенья:
здесь, разрастаясь, буйствуют растенья.
и солнышко блестит, и травка зеленеет,
и ласточка летает, как умеет,
высоко – в сушь. к земле – перед грозою.
мы вспять идем, все ближе к мезозою.
курганы – до Батыя, при Батые,
разграблены и вот – стоят пустые.
и мать-земля предвечною утробой
пугает пришлеца из-под надгробий.
2
и жизнь – чем первобытней, тем желанней,
взлетает к небу из Господних дланей.
и современность хочет быть пещерной,
и прошлое желает быть инферной –
как скорбь – глубокой, темной, безразмерной.
ты здесь один. ничто не отвлекает
от размышлений. боль не отпускает
тебя на волю, так оно привычней,
чем здравие и счастье в жизни личной.
здесь – царствие материи первичной.
3
первичной, но живой. и разнотравье
к язычеству склоняет православье.
и древо жизни с древом смерти рядом,
твое сознанье наполняет ядом.
тут – повторяюсь – рай, сращенный с адом,
влечет к себе, пугая нас распадом.
журчит родник. и шелест листьев манит
туда, где нет забот и скорбь не ранит,
куда все то, что было прежде, канет.
элегия окажется эклогой,
и древний стих уйдет своей дорогой.
4
здесь нет людей. но и в толпе их мало.
нас всех эпоха под себя подмяла.
и город не расскажет вам, как тяжек
моторов рев и груз многоэтажек.
но это – где-то там, а тут – раздолье
граничит с мыслью и чужою болью.
скорбит душа. где зренье, там незримость,
а где свобода – там необходимость,
где есть дорога – там непроходимость.
где истребленье – там неистребимость.
5
Здесь птичий щебет стал разумной речью,
собою замещая человечью,
и пение без слов здесь – шанс последний
прожить спокойный день, хороший, летний,
и – Господи! велит Твоя рука мне
быть бабочкой, иль ящеркой на камне,
гудеть шмелем, и шелестеть листвою,
и это шаг последний – быть с Тобою.
ведь все живое – люди на безлюдье.
и в изумленье замолкают судьи.
ЭКЛОГА 5
1
За чертою застройки гуляю по пустырю.
Разноцветье и разнотравье. Тяжелый пчелиный гуд.
Слушаю речь насекомых. Ни слова не говорю.
Поговори меж собою, членистоногий люд!
Скелет – снаружи, все остальное — внутри.
Бронекожа, лапки-зубчатки, рыльце в пыльце.
Для того-то и остаются пригородные пустыри,
чтобы среди сорняков размышлять о Небесном Отце.
Как зажав перед Оком линзу часовщика,
собирал Он пчелу, а потом – золотого жука.
2
Летопреломление. Оставив свой саркофаг,
на вылет, бабочки, вперед, с цветка на цветок.
Вот юннат с сачком, это – ваш смертный враг,
в смысле, он тоже смертен, но к вам, мотылькам, жесток.
Заспиртует, засушит, расправив крылышки на доске,
определит ваше имя, заглянув в каталог,
жуки-олени водятся в ближнем дубовом леске,
трудно поверить, что все это создал Бог.
Он велик на небесном троне и в былинке на грешной земле.
в машинке пишущей на канцелярском столе.
3
Ангел ангела по пословице видит издалека,
но для нас их царство незримо, всем невидимый мир.
Вместо овец на небе пасутся белые облака,
Пастырь Добрый гораздо лучше, чем злой командир.
Летом лучше вставать ни свет ни заря,
пока не поднялся непоправимый зной,
и взору открыт затерянный мир пустыря,
и ветерок шелестит, легкий, сквозной.
Речь растений, впрочем, как и язык людей,
жива движением воздуха, будь ты эллин иль иудей.
4
Со своим уставом не суйся в чужой пустырь.
Зеленая ящерка прошелестела в траве.
Человек здесь неуместен, этот угрюмый хмырь,
тяжесть на сердце, несусветный бред в голове.
А лучше б на сердце – нежность, а в голове мечта
о том, что весь этот мир – атомы и пустота.
В мнении бабочка, в мнении жук-носорог,
в мнении этот пустырь и вдали – новострой.
Но чье это мнение? Не будь к Творению строг.
Лучшее за морями, лучшее – за горой.
Худшее где-то там, где рано сгущается мрак,
где после вечерней поверки всех загоняют в барак.
5
Слишком рано. Покуда ты гуляешь один,
с горбатым носом и слишком высоким лбом.
Чтобы быть слугою, не нужен злой господин.
Не нужен рабовладелец, чтоб стал человек рабом.
Что херувимов собор, что насекомых синклит,
что обреченный пустырь, застроят его через год,
что идеи на выбор – Платон или Гераклит?
Что дольняя роза и гадов подводный ход.
Все это всего лишь предлог для стихотворных строк.
От звонка до звона колоколов нам отмерен срок.
ЭКЛОГА 6
1
Овечки Господни, мелкие белые облака!
От таких дождя не дождешься, скуден летний настриг.
Божья рука управляет облаками издалека.
У Бога есть план, но я его не постиг.
Для Него тысячелетие, словно канувший миг.
А туча – рева-корова-дай молока,
прольется в сухую землю, и разольется река,
и затопит прибрежные села, и зайчики в лодку – прыг,
вывози нас, Мазай, мы любим тебя, старика.
2
Ты нас не бьешь ни зимой и ни летом – шкура плоха.
Шубу сошьешь, а шубе той грош цена!
Шапку сошьешь – посыплется через месяц труха.
Мы линяем летом и это – не наша вина.
Река разлилась и течет, страданьем полна.
Вода и сама – рыданье, потому к рыданьям глуха.
И снова – ливень – стоит водяная стена.
На грозовую тучу не найдешь пастуха.
Она громоздится, гремит, ничего не слышит она.
3
Вот крыша плывет, на крыше – гнездо, а в нем
растерянный аист озирается по сторонам.
Где была деревня – водохранилище, водоем,
Ветер гонит волны. Остается плыть по волнам.
Чем гореть огнем, мы лучше в воду нырнем.
А что в глубинах, то безразлично нам.
Жили на суше, теперь – вода, ничего, проживем и там.
Вот церковь плывет, ее всегда сравнивают с кораблем.
Был приказ святым – разойтись по своим крестам.
4
К чужим городам не прибиться нам, мужикам.
Где у нас колокольня, там у них – минарет.
Лошадей не любят, отдают предпочтение ишакам.
Изображенья – узор, сделанный под трафарет.
В нем заложен какой-то смысл, но это для нас секрет.
У нас – письменный стол, кабинет, телефон, портрет.
Только и смотрим, что бы прибрать к рукам.
О новостях узнаем из допотопных газет.
Но вот и потоп, и нас несет к чужим берегам.
Борис Херсонский – поэт, эссеист, переводчик. Родился в 1950 году. Окончил Одесский медицинский институт. Автор нескольких книг стихов и публикаций в журналах «Октябрь», «Арион», «Новый мир», «Интерпоэзия», «Новый Берег», «Знамя», «НЛО» и др. Лауреат премии Anthologia, Русской премии и премии «Интерпоэзии». Живет в Одессе.