Вступительное слово Андрея Таврова
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2022
Наталья Явлюхина – поэт, прозаик. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Публикации в журналах «Лиterraтура», «Знамя», «Флаги», «Формаслов», Homo Legens, «Дружба народов» и др. и на литературных порталах Textura, «Прочтение» и «Полутона». Живет в Москве.
Это до какой-то степени перевод. Перевод из непосредственных и чаще цветовых фрагментов в странные объемные фигуры, название которым не придумано, а словом «метафоры» или «образы» тут не скажешь достаточно для того, чтобы прийти к предварительной отчетливости. Объемные эти формы есть то, на что перевелись логические и воспринятые классически на первый миг картинки, из которых состоят стихотворения.
В некотором хлебниковском отсвете эти живописные «модули», предъявившие себе свободу быть грациозно-нелепыми, вершат поэтическую работу крайне высокого порядка. Можно говорить о неторопливо максималистской изобразительности, но этого было бы все же недостаточно, если попробовать определить фактуру, которой явно не хватает эпитета «подмороженный» в плане подмерзающей чистоты, свойственной кристаллическим сланцам первого льда осенью или вечерне-утреннего – весной. Но и там, и там он будет таять, образуя то, чего недавно еще не было. Правда, тают вместо льда стойкие слова и стойкие сегменты речи, чтобы, не узнавая себя, глядеть на странно узнаваемый мир новой формой, новым углом, новой переменчивой пластикой.
Андрей Тавров
* * *
все со всем прощается, в мундиры
птиц влезают мертвецы.
в костях воробьевых гор синие дыры,
голуби годятся нам в отцы.
это сбудется сном не для всех, о каком
они, кого не было там,
просят, чтоб он был для всех, молоком
это пройдет по ментам.
это вращается, придвигая
грязь и музыкокость,
как закопанный под ногами
круг чернобыльских звезд
в день становления кристаллов.
и ленин снега, весь лепной,
собаке скажет: я упало,
побудь со мной.
хоть поселки пустеют, отбой
дали яблоки – о о о –
дело не отвлекает того,
кто им занят холодной весной.
даже если, доехав до мест
расселенных, себя найдет
роющим во имя двух существ
землю, то посмотрит и уйдет.
АСТРАЛЬТА
я выбираю из всех цветов
горящий в огне, которого нет,
а в остальном никогда –
голубой – чтоб к нам возвращался март,
а в голове изо льда
светилась мелодия словно щель,
когда пндшник грызет,
выронив нож, рафинад «апрель»
светят ему костры –
вертикальные могилы – светят
глаза сестры, сбивая с ритма, и
пух на пруду: что было в огне,
остается в огне. до свидания,
ангелы, передавайте
мне привет от меня обо мне,
как от весны в астральте
* * *
1.
Если нужно проиграть,
чтобы выиграл огонь,
значит, выиграл огонь.
Снег, страшный друг, мы еще
встретимся, или уже
встретились? Ну а метро,
сероиюньская Лета,
забыто, словно в конце.
2.
Я хотела, и вот он здесь –
вместо всего, что не он.
Не назову своими словами,
не позову его словами,
чтобы остался с вами.
Кровь стоит где-то там с мотыльком на лице,
с зеркалом на спине,
в нем летняя полночь в метро.
РУБИН
синицы дней не ищут, слепота
их – красноголубая
весна, без которой светло, рубин
пластмассовый из метро
вставленный в круг ромб
(ночь этим кругом кругла),
что по краям поплыл
он есть, пока ты только мгла
когда ты есть, он был –
сказал бы лед и сказал
и еще
несколько слов о рубине:
все непрощаемо на свете
огни научат темноте
а смерти дети