О книге Анны Маркиной «Осветление»
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 1, 2022
Елена Севрюгина родилась в 1977 году в Туле. Поэт, критик. Кандидат филологических наук. Выпускающий редактор интернет-альманаха «45-я параллель». Редактор отдела «Ликбез» журнала «Формаслов». Автор публикаций в журналах «Дружба народов», «Знамя», «Нева», «Prosōdia» и др. Живет в Москве.
За нашу долгую и по большей части скучную жизнь мы теряем навык зоркого зрения, способность увидеть прекрасное сквозь безобразное, неожиданное сквозь привычное. Но, слава богу, есть поэты, благодаря которым меняется пусть и не мир, но взгляд на него. Даже самые неприглядные вещи и явления могут скрывать в себе нечто особенное, привлекательное.
Именно об этом новая книга Анны Маркиной[1]. Она совсем небольшая по объему, достаточно камерная, но в ней собран опыт пяти творческих лет. Много это или мало? Однозначного ответа тут быть не может. Очевидно одно – за это время можно многое переосмыслить и многому научиться. Автор книги аскетически строг по отношению к собственному творческому наследию, поэтому текстов не много, но каждый из них, подобно чеховскому ружью, «выстреливает». По книге нетрудно определить, что авторский голос Анны Маркиной со временем ощутимо меняется. Отдельные стихи подкупают нежной лирической интонацией, в других чувствуются уверенные, слегка сдержанные, но четко выверенные нотки постмодерна с характерной для него свободой поэтического высказывания. Чего стоят одни только эти строки:
Как пьяница, взорванный водкой,
Что начал крушить ресторан,
Скандалит буран на Чукотке,
Винты выгибает буран.
Башмак не находит Акакий.
В дому застывает Любовь.
Летают, летают собаки,
Замерзшие, между столбов.
Нарочитая языковая скупость наряду с информативной плотностью и обилием интертекста – показатель духовной зрелости автора, его способности главное, сокровенное прятать за пределами формы, помещая в область неочевидного, смыслового. По стихам видно, что их создатель обладает немалым багажом знаний. Об этом свидетельствуют и другие многочисленные отсылы к литературным источникам и образам: управляющий поездом Булгаков, Венечка Ерофеев, так и не доехавший до Петушков, и даже Сэлинджер с его рыбкой-бананкой.
Но какими бы разными ни были стихи этой книги – их объединяет особый художественный взгляд на мир. Он в основе своей парадоксален – здесь мироздание базируется на зыбком, весьма иллюзорном и хрупком «фундаменте чьей-то пыльцы» и происходит диалектическое прозревание света сквозь тьму. Поэтому каждое стихотворение, даже наполненное множеством внешних, бытовых атрибутов, в итоге перенаправляет читателя к чему-то иному, скрытому от посторонних глаз. Иногда достаточно одной заключительной строки – и мы вслед за автором начинаем осознавать, как что-то в нашем сознании внезапно и навсегда поменялось. Как будто открылась потайная дверь, за которой таятся ответы на самые важные человеческие вопросы:
Травой тянуло с запада сожженной.
Ах, кто бы знал, как выжжет наповал…
Кислил николивановский крыжовник.
А рядом человечек созревал.
Вся книга состоит из больших вопросов, заданных миру маленьким человеком. Не случайно тема детства, над которым как дамоклов меч нависает мир взрослых, является в книге одной из центральных. Лирическая героиня Анны Маркиной не только не стыдится своего внутреннего ребенка – она делает его мерилом духовной чистоты и нравственности. Маленький, беспомощный и во многом наивный «жердочка-человечек» страдает от того, что стена, отгородившая его от неба, все больше «обрастает отравленным мхом». Отсюда ключевой вопрос, стержень авторских раздумий:
Как больного ребенка согреть и спасти,
как укутать его и куда повести?
Если это над нами. Всегда. Надо мной.
И веками растем мы за этой стеной.
Все усилия автора направлены на то, чтобы преодолеть эту стену, сохранить и усилить свет, ради которого все и задумано, вывести его на поверхность из бесконечных катакомб запретов, бытовых проблем, необязательных и нудных предписаний. У книги очень точное название и логически обусловленное деление на разделы. Это история света, который должен в итоге победить тьму. В первом разделе, «Трещины», задана направленность духовного поиска (пытаешься, пытаешься распутать в себе большую правду, но в глазах такая вдруг проскальзывает смута…). И здесь же, в самом начале пути, происходит экзистенциальное столкновение с неизбежным:
что холодеешь анечка
разве тебе темно
выпек господь буханочку
перемолов зерно
(…)
людям принес и светится
отдал но знал же ведь
что предстоит ей в хлебнице
высохнуть зачерстветь
Ответ на вопрос о том, как преодолеть в себе эту страшную правду, смириться с ней, содержится в следующих разделах книги: «Вместо солнца», «По жердочке», «От и до», «Музыка». Здесь речь о том, без чего человеческая жизнь никогда не состоялась бы: заменяющая солнце любовь, детство, родственные и душевные привязанности, творчество. Но для того, чтобы в полной мере ощутить всю глубину и яркость сияния этих важных человеческих категорий, лирической героине Анны Маркиной приходится опуститься на самое их темное дно, познать теневую, изнаночную сторону света. В этом и заключается диалектика жизни – важно лишь не поддаться унынию и не упустить главное.
Автор книги убежден в том, что каждая вещь имеет обратную сторону: любовь нередко причиняет боль, отрезает от человека радость, «словно мясо ножом», превращает избранника в жестокого убийцу, и все же мы отчего-то ждем ее, стремимся к ней – видимо, ради «птичьего беспредела», «нежности, удержанной на тростинке», «платоновского синего света».
Детство прекрасно само по себе, но горе, если его обманывают. Сквозными образами – символами обманутого детства – у Анны Маркиной становятся не загоревшаяся елочная гирлянда и перегоревшая лампочка. Возможны лишь два варианта развития событий: либо чуда так и не происходит (– Гори, гори! – Но не горит гирлянда. А это ты повесила гирлянду, которая сейчас не загорится), либо оно происходит, но мы не успеваем стать его свидетелями (но не везет моему рыбаку,/ из глубины, из волнения зыбкого/ он достает кожуру вместо рыбки,/ перегоревшую лам-поч-ку). Но даже когда надеяться больше не на что – остается ожидание, вера в то, что однажды все изменится, и лампочка вспыхнет, а наш внутренний ребенок улыбнется.
В разделе «От и до» происходит своеобразный диалог «отцов» и «детей», старого и молодого поколения. По сути, это глава о тяжелой семейной истории, когда лирическая героиня перестает ощущать свои корни и вынуждена волочить их «через темень плацкарта» – потому что родственные связи практически разомкнуты и негде укрепиться. Разве только в памяти о прошлом:
Ты, зеленый тепличный побег,
чем поможешь ты им, человек
надувной, помидорка столичная?
Запечен под московской фольгой,
ты настолько нездешний, другой,
что они тебя ловят с поличным…
Эта книга о том, что каждое явление нашей жизни, даже внешне обычное и неприглядное, даже таящее в себе угрозу, выглядит иначе, если очистить его от всего наносного, фальшивого, временного. Если его осветлить. А когда зрения и сил на это уже не хватает – остается одно спасение, и оно в творчестве. Наделенные даром творчества не в состоянии изменить мир, но очистить его от «прежнего мрака» и обнаружить за ним звенящую землю с проплывающими мимо китами им вполне по силам. И в тот момент, когда «на языке, на воздухе, на грани» поэту открывается истина, он осознает, что любая тьма не что иное, как свет в зародыше, и поэтому света в мире гораздо больше:
…Увидишь, как – ну да – недолюбили,
как не были ни нежность, ни покой,
но этот слой густой таежной пыли
пора смахнуть уверенной рукой.
Все вычистить – от сердца до каемки,
до каждого слепого рычажка,
чтоб заново запели шестеренки
мелодию высокого прыжка.
[1] Анна Маркина. Осветление. – М.: Формаслов, 2021.