Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2021
Александр Вейцман – поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Родился в 1979 году в Москве. Окончил Гарвардский и Йельский университеты. Автор публикаций в журналах «Знамя», «Интерпоэзия», «Новая Юность» и др. Живет в Нью-Йорке.
CHELSEA
Ирландский кот по кличке Джеймс
окрашен радугой в июне
и спит у брадобрейских ног
под черно-белым Джорджем Клуни.
Поджав под лапы хвост, как власть
поджать способна разум наций,
он любит Патрика – кота,
что обещал зайти в двенадцать.
Все утро пасмурно, потом
возможен дождь и даже грозы.
Деревья, заграждая вид,
стоят, страдая сколиозом.
В кафе соседнем брань двух дам,
а с ней и запах местной пиццы.
Мигает красная рука:
от тридцати до единицы.
Коту почти шестнадцать, но
к зиме он заболеет раком.
Его отправят жить в приют,
где он заснет, влекомый страхом,
что шар земной – не шар совсем,
простите за клише, а шарик,
и что в двенадцать не зайдет,
как прежде заходил, кот Патрик.
BATTERY PARK CITY
Вода, вода, как страх и прах, – везде.
Душа уходит в пятки, взгляд – к звезде.
И месяц освещает тьму ладони.
По набережной бродит Гумилев,
ход дум добавив к ходу облаков,
а шепот – к тишине потусторонней.
И под, и над, и вне, окрест – вода.
Немного волн. Немного рыб. Немного льда.
Гармония закончится дуэлью.
И Гумилев, отстукивая шаг,
как будто ямб, воображает, как
жмет руку гражданину Коктебеля.
И он ее пожмет, когда вдали
появится рассвет и громко «пли!»
воскликнет молодой красноармеец.
Затем бесшумно вырвется «аминь!».
Затем исчезнет все, включая жизнь.
И соскользнет с ладони влажный месяц.
EAST VILLAGE
Финансовый кризис продолжается, и берег Гудзона
становится холоднее.
Я прогуливаюсь в черном пальто,
взглядом обрусевшего еврея
встречая шагающих мимо хасидов.
Такие бороды носили лет сто
назад в местах, где потом побывали немцы.
Ветер вздыхает монотонно,
колыша лодками и не торопясь к сердцу.
Недорогое сукно, как элемент быта
и бюджета, покрывается солью капель.
Цена нефти за баррель
тем временем падает изо дня в день.
Это дивная новая экономика,
чья некогда невидимая рука
отрублена, словно по шариату.
Память о ней тянется от заката
к закату, целомудренное облако
развращая до фривольных осадков.
Идет дождь. Денег нет. Адам Смит умер.
Безмолвствует река.
И едва заметное утро
виднеется издалека.
Утро есть пробуждение. Ты откроешь глаза
и машинально поднимешь их на потолок.
Раздастся лай кастрированного пса.
Шопен ворвется продолжительной трелью,
прерывая продолжительный вздох.
Слух застигнет врасплох
очередная финансовая весть.
И губы, что ни разу еще не холодели,
начнут холодеть.