Вступительное слово и перевод с английского Мансура Мировалева
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2020
Перевод Мансур Мировалев
Тэд Хьюз – один из крупнейших английских поэтов второй половины XX века. Родился в 1930 году в деревне Майтолмройд в Йоркшире. В 1954 году окончил Пембрук-колледж Кэмбриджского университета. Автор почти 20 поэтических сборников, а также книг для детей и поэтических переводов с немецкого, испанского, латыни, древнегреческого, венгерского и иврита. В 1985 году был удостоен Британской премии по литературе. Умер в 1998 году в Девоне.
Мансур Мировалев – переводчик, прозаик, журналист и телевизионный продюсер родом из Ташкента. Публикации в журналах «Звезда Востока», «Интерпоэзия», «Лавка языков», в сетевом альманахе «Припоминающийся дом». Писал для Associated Press, Los Angeles Times, Al Jazeera English, Wired, New York Times и др.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Тед Хьюз (1930–1998) печально известен как муж американской поэтессы Сильвии Плат, и поколения ее поклонников обвиняли его в том, что изменами и жестокостью он подтолкнул ее к самоубийству. Трудно найти более непохожую пару поэтов. Стихи Плат коренятся в страхе перед жизнью, увяданием и старостью, они живут в подполе и больнице, во мраке, тумане, при свете луны; растения и животные появляются в них как воплощения этого страха. Хьюз же вернул в поэзию средневековый бестиарий, переполненный десятками видов животных, птиц, насекомых и растений, чьи имена для горожан порой уже пусты. Однако бестиарий Хьюза – не назидательный, как нравоучения католических монахов, как ирландские рукописи Евангелий, где каждая заглавная буква – переплетение ветвей, цветов, драконьих голов и образов животных, по-разному символизирующих постулаты веры. Хьюз далек от христианства. Его растянувшиеся на полвека и два десятка сборников наблюдения за природой и стихиями – упражнения в беспристрастности, в построении образов, связанных с первичностью восприятия, не отягощенного литературным и религиозным багажом. Стихи о Вороне, вдохновленные мифологией коренных американцев и образом сказочного обманщика-трикстера, пересекающего границу между монотеистическим добром и злом в любом направлении, напрямую отрицают Бога – христианского и старозаветного. Одна из немногих аналогий со стихами Хьюза в искусстве XX века – фортепианные и оркестровые пьесы Оливье Мессиана, основанные на расшифровках пения самых разных птиц, чья ритмика и музыкальный строй выходят далеко за рамки европейской музыкальной традиции.
РЕКА В МАРТЕ
(из «Песен о временах года»)
Вода в реке высока, но низок голос ее.
Это ее величество Могучее Море
Проездом по деревням, инкогнито.
Вода в реке низка. Нет песен, только шепот, тонкий и безумный.
Паводки разорили ее. Присела враскорячку
Промеж осклизлых берегов, тычется в тряпье и мусор.
И вот вода высока. Глубокий хор
Далеких облаков, что пашут небо,
А в отпуск сходят в море.
Река опять низка. Сплошные кости напоказ.
Глядит сквозь ссохшийся парик из обесцвеченных обломков,
Стыдится шалаша из палок.
Река опять высока, вбирает вещества и ткани.
Пусть дождь полнит, ей – девяносто девять
Процентов, и лишь процент полям, чтоб не загнулись.
И вот река низка. Восточный ветер навевает хвори.
Она ютится по дырам и углам. От меди солнца – головная боль.
Всю рыбу растеряла. Ее знобит.
И вот, еще раз, высока река. Обозревает земли.
Из складок выпускает сияющие орды лютиков.
Лосось взмывает слитком серебра,
Чтоб глянуть искоса на реку.
РЕДКОЕ МАРТОВСКОЕ УТРО
Синяя дымка. Пчелы зависли над устьем улья.
Заползают по оцепеневшему лучу
На губу улья. Подснежники. Два грифа
Недвижнокрылы,
Примагничены друг к другу,
Плывут по орбитам.
Отаре тепло стоять. Свет, счастье, неподвижность.
Ворон давится кашлем
В голой дубраве под холмом.
Вознесся самолетик, плюется синевой.
Стоять приятно. Грязь выше копыт
Твердеет. Ягнята дурачатся на воле.
Земля раздута водянкой, избита, колесована,
Брошена под солнце,
После жуткой операции.
Развалилась, разбинтовала раны,
Лечится солнцем,
Укрыта от трескучего студеного северного ветра,
Откинулась, жмурится, опустошена,
Улыбается солнцу. Даже задремала.
А мы сидим, смеемся, ждем и знаем,
Что ей не умереть.
ПЕРВЫЙ УРОК ВОРОНА
Бог пытался научить Ворона речи.
«Любовь, – сказал Бог. – Скажи: любовь».
Ворон зевнул, и белая акула прорвалась к морю
И покатилась вниз искать свои глубины.
«Нет, нет, – сказал Бог. – Скажи: любовь. Давай. ЛЮБОВЬ».
Ворон зевнул, и овод, цеце и комар
Прянули прочь
К рассадникам разврата.
«Последний раз, – сказал Бог. – Давай: ЛЮБОВЬ».
Ворон содрогнулся, зевнул, рыгнул и
Блудная бестелесная башка мужика
Проклюнулась и рухнула, вращая глазами,
Негодующе талдыча –
Бог не успел остановить еще одну отрыжку,
И влагалище рухнуло, сжавшись у мужика на шее.
Они сцепились на траве.
Бог попытался их разнять, ругался, плакал –
Ворон виновато улетел.
ПЕСНЬ ВОРОНА О ТОТЕМНОМ СЛОНЕ
Давным-давно
Бог создал Слона.
Тогда он был хрупок и мал
Никакой не урод
Не малахольный
Гиены пели в кустах: ты прекрасен –
Высовывали горелые головы и ухмылки
Как полусгнившие обрубки ампутаций –
Мы завидуем изяществу
Твоего вальса в колючем лесу
О, забери нас в страну мира
Твои глаза бессмертны и добры
Оторви нас от печей и печали
Наших очерненных морд
Нас корчит в их преисподнях
Мы заключены за решетки зубов
В ежечасной битве со смертью
Размером с Землю
Силой с Землю.
И сбежались гиены к хвосту слона
Как гибкий резиновый овал
Он несся радостный и легкий
Но он не был Богом, и не дано ему
Исправить проклятых
В ярости и безумии они разожгли свои пасти
Вырвали его кишки
Разнесли его по своим преисподням
Воспели криком каждый кусок
Сожранный и обожженный
В параде адского смеха.
На Воскрешенье
Слон собрал себя и подправил
Ноги-капканы, зубодробительное тело, кости катка
И совершенно измененные мозги
За постаревшим, злобно-мудрым взглядом.
Сквозь оранжевый жар и загробную синюю тень
Громадный и легкий
Ходячее шестое чувство, слон торит тропу,
А супротив и параллельно
Бегут бессонные Гиены
Вдоль безлистного горизонта, дрожащего, как крышка печи
Бегут вприпрыжку
С флагами позора между ног
Под бурдюками кишок
Набитых каменеющим смехом
В черных пятнах утечек и проколов
И поют они: «Наша страна
Любви и красоты
В смердящей пасти леопарда
В могилах лихорадки
Ведь это все, что есть у нас» –
И блюют своим смехом.
А глубоко в лесном лабиринте Слон поет
О звезде мира без боли и смерти
Но ее не найти астрономам.
Перевод с английского Мансура Мировалева