Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2020
Денис Липатов – поэт, прозаик, критик. Родился в 1978 году в Горьком (ныне Нижний Новгород). Окончил инженерно-физико-химический факультет Нижегородского государственного технического университета им. Р.Е. Алексеева. Публикации в журналах «Континент», «Волга», «Урал», «Новая Юность» и др. Автор книги стихов «Другое лето» (2015) и книги прозы «Науки юношей» (2018). Живет в Нижнем Новгороде.
Буквально на днях снесли игорный дом Троицкого, более известный в городе как «Шахматный домик». В сумерках мы проходили место, где он стоял, и не заметили, что дома уже нет: его загодя завесили строительным пледом с фальшфасадом. Говорили, что будут реставрировать, а вот теперь оказалось, что за ним – пустота. Говорят, что каменных авгуров, венчавших фасад фронтона и изображавших игроков в шахматы, демонтировали и увезли на хранение до лучших времен – дом якобы восстановят. Но если и так, это, конечно, будет уже другой дом, и у него будут другие легенды и другая история.
Дома не люди и сами о себе не расскажут, даже умирая. Зато люди часто рассказывают много и с удовольствием – порою и то, чего не было. Например, сам Троицкий, будучи азартным игроком, мог «напустить туману» и рассказать, что девичья фамилия одной из его бабушек – Чекалинская, а значит она дочь, а он – правнук того самого Чекалинского, про которого упоминает Пушкин в «Пиковой даме», что он трижды метал Германну банк и в итоге сказал ему: «Ваша дама убита». Милая и безобидная ложь, которой он объяснял, почему не берет в руки карты, а играет, хотя и на деньги – исключительно в шахматы. Якобы возможный проигрыш Чекалинского, в случае если бы Германн не обдернулся и не вытащил дамы вместо туза, был настолько велик, что страх этот передался и потомкам и никто из них теперь – от греха – в карты ни-ни. Другое дело – шахматы. Игра благородная, да и охотников играть в них на интерес не так уж и много, а настоящих игроков – и того меньше. Но дело у Троицкого, что называется, пошло. И охотники нашлись, и игроки. Он стал богатеть, открывать специальные клубы и игорные дома. Мало того, Троицкий стал даже весьма знаменит.
Однажды заявился к нему таинственный игрок, чуть ли не в маске, и предложил какие-то баснословные ставки. Троицкий не мог, да и не хотел отказываться, тем более что считал себя достаточно сильным игроком. Но в итоге – проиграл столько, сколько его прадедушке Чекалинскому даже не приходилось видеть. Он не смог выиграть ни одной партии, хотя визави не раз давал ему значительную фору, начиная игру то без ферзя, то без ладьи или коня, то без двух или трех фигур сразу, да к тому же играя почти все время черными, уступая таким образом и право первого хода. Ничего не помогало. В последней партии черных короля и королеву защищали вообще одни пешки – и все равно Троицкий проиграл. Это было разорение. Но тут таинственный противник снял маску и объявил себя – это был Чигорин, сильнейший шахматист России того времени, вице-чемпион мира. У Троицкого не было против него шанса. Ввиду того, что силы были неравны изначально, Чигорин отказался забирать выигрыш, но взял с Троицкого слово, что тот перестанет позорить шахматы и откажется от игры на деньги. Как ни унизительно было это предложение, а разорение было еще страшнее! Троицкий согласился. Неправдоподобной мне здесь кажется только маска Чигорина. Троицкий был достаточно азартен и честолюбив и, разумеется, знал, с кем имеет дело – он никогда бы не отказался сыграть с самим Чигориным.
В память об этом своеобразном турнире Троицкий на часть проигранных денег и построил тот самый «шахматный домик». Или он уже был построен, и сам «турнир» в нем и состоялся, а в память о нем Троицкий приказал увенчать фасад каменными авгурами, склонившимися над шахматной доской, и только после этого дом стали называть шахматным.
Почти сто лет продолжалась их партия, но, как бы ни было грустно, и она теперь закончена.