Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2020
Вадим Муратханов – поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1974 году во Фрунзе (ныне Бишкек). Окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Автор восьми книг. Публикации в журналах «Знамя», «Новый мир», «Арион», «Октябрь», «Интерпоэзия», «Дружба народов», «Звезда», «Новая Юность» и др. С 2006 года живет в Подмосковье.
РЕЧКА
Если вдруг про эту речку
вспомнит кто-нибудь на свете,
непременно отовсюду
соберутся знатоки.
Привезут тугие сети
и надежные крючки.
И моя ручная рыбка
перестанет в речке плавать.
Только дно – речная память –
в зыбкой пляске все равно
сохранит сухой остаток –
тени бледное пятно.
ИЗ СТАРОАНГЛИЙСКОЙ ПОЭЗИИ
Вдоль леса я с подругой шел,
ни облачка с утра.
И вдруг, почувствовав укол,
прихлопнул комара.
Он, краткой жизни скинув груз,
медлительно упал.
А на ноге моей укус
расцвел, упруг и ал.
Почешется – простынет след.
Так через сотню лет
сровняется с землею холм
на кладбище глухом.
* * *
А где-то рядом, за углом,
за новой девятиэтажкой,
тот самый дождь идет пешком,
идет и не вздыхает тяжко.
Заглянет в память, как в тюрьму,
и сразу прутья станут тоньше.
Неслышно плещут по нему
детей бесстрашные подошвы.
САМОИЗОЛЯЦИЯ
В домашнем заточенье, как ни странно,
мне неизменно помогает ванна.
Без пропуска сажусь в ее ладью
и, пресекая бормотанье крана,
пересекаю молодость свою.
Я там и здесь, я зыбок и непрочен.
Двойник мой, суетлив и озабочен,
бежит на месте, крутит колесо,
и череда попоек и пощечин
морщинами ложится на лицо.
Билет просрочен. Вместо альп, италий –
минувшего случайные детали,
как зерна из дырявого мешка.
Я пуст и в основном горизонтален.
Я толстых книг бездомная тоска.
Когда б не страх, что истекает время,
зачем подолгу говорить не с теми
и с незнакомыми делить постель?
Смотри, как много времени, и темень
густа, и не предвидится гостей.
КОЛЛАЖ
1.
На льдине белый человек
все непонятней в каждом жесте.
В конце концов, у нас ведь есть и
покой, деревья, синий снег.
И смерть страшна – на первый взгляд.
Открой же книгу посредине:
лукошки ягод, дольки дыни.
На час распахивает ад
окно застывшее. Гляди не
во тьму, где шорохи слышны
и неподвижный силуэт
крошится, точно нет вины.
И остается бледный след,
неузнаваемый на льдине.
2.
Прощайте, коловший глаза песок,
ворота белые, словно снег!
Далекой лампы колеблется свет,
и горькая песня течет с высот.
Любая боль доболит до конца.
Средь брошенных стен и развалин спасен
негаснущий свет твоего лица –
мой кроткий, мой безответный сон.