О книге Лилии Газизовой «О летчиках Первой мировой и неконтролируемой нежности»
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2019
Даниил Чкония – поэт, переводчик, критик, редактор, председатель и член жюри нескольких международных конкурсов и фестивалей русской поэзии. Родился в Порт-Артуре в 1946 году. Жил в Мариуполе, Тбилиси, Москве, с 1996 года – в Кёльне. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Автор одиннадцати книг стихов.
Лилия Газизова. О летчиках Первой мировой и неконтролируемой нежности. – Издательство журнала «Интерпоэзия», 2019. (Библиотека журнала «Интерпоэзия»)
Новая книга стихов Лилии Газизовой продолжает развивать образную систему автора, проявившуюся в ее прежних книгах. Именно это качество ее поэзии отмечает автор предисловия Андрей Грицман, размышляя о том, что прогресса в искусстве не бывает, но каждый художник должен идти по пути развития своего дарования. Газизова, похоже, окончательно сосредоточилась на форме свободного стиха, хотя раньше и рифмованный регулярный стих был у нее на вооружении.
Верлибр – явление сложное. И споры о том, легко ли он организуется, давно уже потеряли свой смысл. Образные системы свободного стиха и регулярного мало разнятся, метафорика имеет общие корни.
Газизова строит свой стих периодами, которые завершаются точными ударами поэтической кисти. Вот, к примеру, строки из ее стихотворения «Попытка сценария»:
Молчаливый старик
(О нем все забыли)
И грустная девочка
(Она станет через много лет балериной)
Сидят на крыльце.
Она приходит к нему,
Потому что с ней не играют другие дети.
(…)
Они идут по дороге
Навстречу закату,
Две тени –
Большая и маленькая –
Отстают от них,
Не решаясь приблизиться.
Понятно же, на чем ставится акцент: «она приходит к нему, потому что с ней не играют другие дети»; во втором случае: тени «отстают от них, не решаясь приблизиться». Самый строй стихотворения наводит на мысль, что их объединяет одиночество. Автор работает на тонких деталях, создавая свою попытку – зримую – как кинематографический эпизод. Поворот поэтической мысли, изменяющий «сюжет» стихотворения, – тоже излюбленный прием Газизовой:
Каждое утро
Придумываю твою смерть.
И к вечеру
Она сбывается.
Но к рассвету
Ты снова оживаешь
И гладишь мои волосы.
Ее приверженность к деталям, к ощущениям окружающего мира проявлена, например, в цветовой гамме. Пришлось бы цитировать множество стихотворений, в которых присутствует синий или лиловый цвет, передающие разные оттенки настроения автора или ее лирической героини, цвета, переходящие один в другой в зависимости от внутреннего состояния. Газизова остро воспринимает атмосферу обстоятельств, которую и воспроизводит в стихотворении «Касабланка». Это щемящее чувство потерь в знаменитом кинофильме:
Ты, конечно, в баре «У Рика».
(«Все приходят к Рику»),
Как обычно,
Выбрал столик
В дальнем углу.
Куришь вишневый табак.
Медленно потягиваешь
Крепкий коктейль.
Рассматриваешь посетителей.
Заводишь разговор
С незнакомцем
О чем-то постороннем.
Я очень надеюсь,
Что ты произнесешь ее,
Эту фразу:
– Луи, это может стать началом большой дружбы…
События, происходящие в жизни, могут быть масштабны, но приметы повседневного быта обретают большую значимость в жизни человека:
Стометровку нужно пробежать
Быстрее десяти секунд.
И проиграть шахматную партию
Гроссмейстеру.
Нитка в иголку не с первой попытки
Вдеваться должна,
Ключ от дома –
То и дело теряться.
И день никогда не кончаться.
А день никогда не кончаться.
Хотя бы сегодня.
И много ли нужно слов, чтобы передать возникающее чувство тоски и одиночества?
Как хочется,
Забравшись на дерево,
Выть на луну,
Или наоборот:
Забравшись на луну,
Выть на дерево.
Поэт держит наше внимание образными деталями, непрямой речью. Лилии Газизовой это удается почти в каждом стихотворении. Так возникает общая интонация книги, создающая ее характер и проявляющая свойственный автору голос.
Говоришь, без меня – никак.
А я грущу по твоему умершему коту.
Ты больше не произнесешь:
«Живу один с двумя котами
На берегу Гудзона…»
И я преисполнена к тебе
Жалости и нежности.
Обращает на себя внимание стихотворение о летчиках Первой мировой, давшее название книге. Тут диалог Ее и Его не просто спор о достоинствах знаменитых пилотов давней войны, тут звучит дальнее эхо событий и – одновременно – противостояние характеров и мировосприятия:
Ты говоришь,
Тебе с детства нравятся
Девушки с прической, как у меня:
С челкой и распущенными волнистыми.
Я говорю,
У тебя нет шансов.
Итак, летчики Первой мировой –
Летающие на скрипках Страдивари,
Поверившие в свое дурацкое небо.
Счастливые и гибнущие,
Счастливые и гибнущие…
Мечта или тоска, преображенная в мечту, – тонкая грань переживания и противоречий, свойственна этой книге поэта. И в столкновениях противоречий рождается и крепнет поэтический характер Лилии Газизовой.
Буду смотрительницей маяка,
Нет, лучше женой смотрителя маяка.
Буду вставать на рассвете
И готовить ему простую еду.
Буду смотреть, как он ест,
Молча и неторопливо.
Буду приходить к нему днем
С термосом горячего кофе.
Буду смотреть, как он пьет его,
Вглядываясь в горизонт.
Буду замечать, как меняется цвет его глаз
В зависимости от его настроения
Или времени суток.
Буду мало знать про него,
И не буду стремиться узнать больше.
Вечером буду засыпать в одиночестве,
Не дождавшись его.
Буду видеть сны о кораблях,
Уносящих меня прочь
От чертова маяка…
Буду вставать на рассвете.
Точнее не скажешь.