Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2017
Лилия
Газизова – поэт,
переводчик, эссеист, ответственный секретарь журнала «Интерпоэзия».
Окончила Казанский медицинский институт и Московский литературный институт
имени А. Горького (1996). Автор тринадцати сборников поэзии, изданных в России
и Европе. Публикации в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Арион», «Дружба народов», «Нева» и др. Стихи переведены на
двенадцать европейских языков. Лауреат нескольких литературных премий.
Организатор международных поэтических фестивалей имени Н. Лобачевского и В.
Хлебникова ЛАДОМИР в Казани.
Первое, что меня смутило, – это был запах.
Он шел ниоткуда. Он был растворен в воздухе. Очень подходил этому месту.
Неаккуратно покрашенные синей краской стены, неровно лежащий, местами
пузырившийся линолеум, тусклый свет светильников в форме колокольчиков – ощущение
безнадежности и тоски.
…В моей жизни возникла трудная ситуация.
Работа, связанная с творчеством, денег почти не приносила. Зарплата уходила на
оплату счетов коммунальных служб, телефона, парковки и т.д. Гонорары были
настолько мизерные, что их хватало разве что для оплаты бензина. Надо было
кормить двоих детей. Я осталась почти без денег, гордо отказавшись от помощи
человека, покинувшего меня ради поисков Бога.
Я простилась с медициной через шесть лет
после окончания медицинского института. Успела и
поработать детским врачом, о чем никогда не жалела.
Мои маленькие пациенты меня любили и не
плакали, когда я их осматривала. В то время я носила множество колец и перстней
на пальцах. Блеск украшений отвлекал их, а я этим умело пользовалась,
прикладывая фонендоскоп к их нежным тельцам. Но двум богам не служат. К тому
времени я уже окончила второй институт, связанный с моей нынешней творческой
профессией.
Бывший мой коллега, с которым мы вместе
работали во второй детской больнице, договорился с главврачом одного из санаториев,
находящихся в городе, о том, чтобы взять меня дежурным врачом. Когда-то в
мединституте я подрабатывала ночной медсестрой. Поэтому ночные дежурства мне не
были внове. Можно было бы заниматься своими делами.
Созвонившись по телефону с главным
врачом санатория, я поехала на своей маленькой «Мазде»
(последний подарок мужа) на собеседование. Собственно, вопрос был почти решен,
нужно было просто оформиться, как полагается.
Ехать было недолго. Не центр, но и не совсем
окраина. Санаторий находился внутри квартала, который я нашла по подсказке
прохожих, и представлял собой типовое блочное двухэтажное здание – таких было
много в Казани. В них располагались детские сады, поликлиники и больницы. Я
вошла, испытывая грусть. Она была связана с тем, что возвращение в медицину,
пусть ненадолго, я расценивала как проигрыш.
Гордость и
независимость, с которыми я повела себя при расставании с первым мужем, привели
к тому, что я осталась почти без средств к существованию. Я не знала, как
жить дальше.
В приемной секретарь сказала, что
главный врач занят, и попросила подождать, пока он освободится. Я вышла в
коридор и села на один из стульев, расположенных вдоль стены. Я не видела
детей, но их присутствие было очевидно. Раздавались детские голоса, крики,
смех. Зная распорядок медучреждений, я могла предположить, что сейчас дети,
пройдя лечение, коротают время до обеда.
…Между тем запах усиливался. Едкий, вызывающий
безотчетное чувство тревоги, казалось, что он проникал в меня даже через поры в
коже. Через какое-то время я поняла, что это было. Кислая капуста! Такой запах
мог появиться, только когда варили щи из кислой капусты. Однажды я пробовала
подобное. Соседка, которая жила этажом выше и нянчила моих детей, однажды угостила
меня этими щами. Это одно из самых невкусных блюд, вызывающее чувство
брезгливости даже при воспоминании о нем.
Запах честной бедности – вот что это
было! Мне стало совсем тоскливо. Я представила, что мне придется регулярно
приходить сюда и дышать этим запахом. Если бы рядом были дети, они бы спасли
ситуацию. Отвлекли бы своими чудными мордашками и ужимками. Но я слышала только
детский гул.
Чем больше я сидела и вдыхала этот
запах, тем сильнее мне хотелось покинуть это место. Да и ситуация моя перестала
казаться настолько критичной.
Еще раз
взглянув на дверь в кабинет главного врача, я неторопливо встала и пошла к
выходу. В глубине души я еще надеялась, что выйдет секретарь и окликнет меня.
На улице морозный январский воздух
показался мне таким вкусным. А жизнь – такой ясной. Я
поехала домой. Постепенно проходила обескураженность от своего же поступка. Вскоре
как-то все наладилось. Пропала необходимость в дополнительной работе. Появилась
возможность заработать в рамках своей творческой специальности.
Однажды я проснулась ночью от сна,
который полностью повторил мой давний случай. Мне приснился тот запах. Я не
могла заснуть до утра. Снова и снова я перебирала в памяти детали того дня. Там
случилось что-то важное.
Надо дышать свежим воздухом. В любой
ситуации. Даже мало совместимой с жизнью.
Я знаю, как пахнет безысходность.