О книге Санджара Янышева «Стихотворения»
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 3, 2011
Борис Кутенков
РОДНЫХ НАРЕЧИЙ ОТЛУЧЕННЫЙ
О книге Санджара Янышева “Стихотворения”
«Стихотворения»[1] – первое поэтическое избранное узбекского поэта, переводчика, эссеиста Санджара Янышева – включает тексты, написанные за 15 лет (1995–2010) и расположенные, по преимуществу, в обратной последовательности: от поздних к ранним.
Книга эта, на мой взгляд, – настоящий подарок для любителей поэзии (да не покажется это высказывание высокопарным). Хотя и уточню: не для всех. Для тех, кто способен эмоционально подключиться к билингвическому типу языкового мышления, воспринять “витиеватую вязь метафор” (выражение Марии Галиной, приведенное на обложке книги) и “свободу языковых сопряжений” (слова Владимира Губайловского), довольствоваться блестящей звуковой инструментовкой текстов – при некоторой их логической затемнкнности. Было бы верно оговорить и употребление слова “поэзия” – в метафорическом смысле, отождествляемом с изяществом изложения или красотой изображаемого.
В предисловии автор пишет: “Когда-то, еще в Ташкенте, я занимался музыкой. Потом музыки не стало, начались стихи, из чего можно сделать вывод, что это одно и то же”. Первое, что бросается в глаза при чтении стихов, – их цикличность: большинство построены как сложные сонатно-симфонические композиции – с темповым и тональным расположением частей и соответствующими жанровыми аспектами. Характерная восточная напевность, музыкальность интонировки отличает стихи и на просодическом уровне. Если говорить не о композиционном строении, а о внутренней структуре – калейдоскопичность стихов, мгновенная фиксация впечатления, затем мгновенное разглядывание роднят поэзию Янышева скорее с фотографией. Нарезка кадров, подчеркнутая рядом быстро сменяющихся глаголов и парцеллированных конструкций, способствует воссозданию глобального замысла – Фотографии Времени.
эти статические уловки должны были явить
ФОТОГРАФИЮ ВРЕМЕНИ.
3,5–4 секунды, и вот вам:
жест, артикуляция, ужимка,
гримаса, мина, корча –
короче, жизнь как она есть, ничто иное.
Из такой концепции вырастает интересная теория времени как почти мандельштамовского “пучка смыслов” – точки, из которой расходятся разные лучи, находясь между собой в причудливом переплетении. Поэтический мир Янышева явлен в своем процессуальном движении и, следовательно, непостоянстве – поэт здесь выступает как фотограф, позволяющий наблюдателю проследить за своей работой. Процесс работы включает и свободу перевоплощений, и перемену измерений, и наблюдение за хрупким процессом перерождения.
твоих суставов плавную работу;
как, точно в бездну хрупкая лоза,
спускается луна по пищеводу.
Я этой кожи тайный землемер.
Твоих ручьев и клеток летописец.
Лирическим “я” поэта-фотографа избран такой ракурс, что стихотворение смотрится одновременно как целое и как часть большого замысла (в одном из стихотворений так и заявляется: “И дней тех межеумочная птица/ Такую высь нашла, что посейчас/ Оттуда наши сны с тобой и лица/ Видны как ее целое и часть”). При рассмотрении с разных ракурсов получаются различными и изображения: так, одно из стихотворений 21-частного цикла построено на вариациях стиха “тебя мне не хватало”, где новый смысл достигается то различием знаков препинания, то обусловленностью контекстом соседних строк.
ты юбкой подвязала
мой голос, этот бред
(тебя мне не хватало?)
и унесла туда,
где смерть переживала
тебя, меня – когда
тебя мне не хватало…
Такое рассмотрение с определенного ракурса грозит отсутствием лирического героя, заменой его на угол зрения (если использовать термин “лирический герой” в значении, впервые примененном Тыняновым по отношению к Блоку и осторожно оговоренном Лидией Гинзбург в работе “Проблема личности” как “человеческое лицо, подставляемое вместо своего литературного двойника”, возникающее из “одновременного восприятия лирической личности и постулирования в самой жизни бытия его двойника”). Та же Гинзбург в своих записных книжках приводила высказывание Бориса Бухштаба: “Смолоду мы унаследовали от футуристов бессмысленное восприятие стихов. Смысл для нас результативен; он с легкостью рождается из любого сочетания любых слов; отсутствие же смысла, то есть семантический перерыв, простое непонимание слова проходит незамеченным”. Впрочем, не отождествляя логический смысл и поэтический, признаем в случае с Янышевым эту видимую неясность не эстетической недостаточностью, а конструктивной особенностью восточной метафорики. Общий для эмигрантской литературы эффект перевода – со свойственными ему раздумчивостью, хаотичным желанием выговориться, порой создающими впечатление монологичной пробы языка на вкус, – не всегда доступен русскоязычному читателю.
Родных наречий отлученный,
Внимаю собственным речам.
“Свобода языковых сопряжений” такова, что зачастую не позволяет проследить логическую связь не только между строками, но и в пределах одного катрена, – однако это в полной мере компенсируется музыкальностью и пластичностью стихотворений. Программны в этом отношении стихотворения “Апология поэта” и “Тарантелла под водой”. В первом – поэту дается право “камлать”:
Он чушь, он и порет, и чешет, и мелет,
Бормочет, камлает – о том, потому,
Что все человечное чуждо ему.
Во втором узнается аллюзия на ходасевичское “но звуки правдивее смысла,/ и слово сильнее всего”:
Звук живет раньше слов – в стихе,
в каждой косточке, пустяке…
“Сегодня у меня есть стойкое ощущение, что пройден определенный путь – дальше, несомненно, последует другой”, – пишет Санджар Янышев в предисловии. Каков же этот путь? У Янышева, как уверяет Владимир Губайловский, есть “свобода синтаксиса, которая была только у раннего Пастернака”. В стихах последних лет сбывается “предсказание”, адресованное персонажу одного из стихотворений: “а затем обратится к свободно текущей прозе, называя ее верлибром”. Поздний Пастернак, как мы помним, от силлаботоники не отказался, но перешел к прозаизированному стиху. Похожим путем идет и Янышев. Лирическому сюжету становится тесно в рамках традиционных ямбов и хореев, и тексты все больше тяготеют к верлибрической конструкции – по формальным признакам, – и к прозаическому нарративу – по внутренней структуре (неизменной остается их музыкальность). А от сюжетности – прямая дорога к лирической прозрачности и, будем надеяться, “неслыханной простоте”.
Борис Кутенков – поэт, литературный критик. Родился и живет в Москве. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор стихотворных сборников “Пазлы расстояний” (2009), “Жили-боли” (2011) и публикаций в журналах “Знамя”, “Интерпоэзия”, “Литературная учеба”, “Дети Ра”, “День и ночь”, “Урал”, “Юность”, “Новая Юность”, “Студенческий меридиан” и др.