Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 3, 2010
Ирина Машинская
Олег Вулф
СТОСВЕТСКИЕ ПОМЕСТЬЯ
BUMPER STICKER1
Бампер-стикер по определению может быть только один, это твое на сегодняшний неуютный день urbi et orbi. У нас тут повсюду Гайд-парк: дороги и парковки, и речи не длинней одного отдельно взятого бампера. Но ошибается тот, кто полагает, что за бампер-стикером едут в магазин и задумчиво выбирают из металлической корзинки. Они оказываются у человека случайно, как в детстве ножики или значки, навсегда остающиеся в детском хозяйстве. Они обнаруживаются в маленьких приморских корыстно приветливых городках с маяком и музеем пожарных. Их выдают на благотворительных акциях, учительских забастовках и забегах на борьбу с болезнью. Есть надписи невидимые, как CVS на амбаре CVS, и есть тревожные, как ветер, вдруг побежавший по искусственной листве.
У него на заднем стекле полоски и гордое название известного всему orbi университета. Но ему мало, и он криво насобачил на бампер не им написанную фразу. Грубый этот хорей звучит глухо, как поцелуй в бампер при парковке: бампер-стукер. Разговор при посредстве бампер-стикера – грубый разговор, даже если там написано: мой сын отличник. Это ответ без вопроса, беседа в одну строну, как в танце летка-енка или смене эпох. Он груб, ибо навязан вослед идущему, как маячит перед глазами прихоть предшествующего поколения. Сентиментальный, гордый, глупый, случайный талисман отцов становится медитацией детей, ослепленных светофором.
Но зачем темная голова, похожая сзади на шлем с большими ушами, хочет, чтоб этот вот, позади него, в моей серой машине, которую он видит ослепляющим его угрюмым танком, знал, что у него сын в Ираке. Может, он так заговаривает несчастье. Может, он переносит страх за сына на того, кто едет сзади. Он делегирует ему свое волнение. И следующий за ним уже не соотносит горделивую надпись с неподвижным затылком водителя – надпись имеет теперь отношение исключительно к нему. Плетущийся вслед обязан читать ее и перечитывать и знать назубок и репетировать, пока рулевой внимает AM-радио или осторожно разговаривает по телефону. Он уставился на этот девиз, подобранный рулевым накануне, он пытается сообразить, что, в конце концов, имел в виду рок, показывая краешек себя в виде театрально освещенной его фарами надписи. Что он хочет от него.
Вот на шоссе прямо передо мной вырулила старая тойота. На заднем бампере – стикер: “Proud to be an American”. Из содержания стикера мне понятно, что человек за рулем, скорее всего, человек простой. А из того, что вырулил на скорости, едва не сотворив аварии – что обыкновенный, как все. Мне становится как-то не по себе, и я задумываюсь, в чем причина того, что мне – не по себе. И я думаю: странно, что обыкновенный человек не просто гордится тем, что он американец, но стикер, сунутый ему в пакет, в карман, присланный по почте как участнику коллективно-добровольного мероприятия, демонстрирует в качестве предмета своего вдохновенного выбора. Ни на кого не глядя, выруливает эту свою заднюю, хвостовую мысль о гордости, подаренной ему мамой, народом, армией, пожарной дружиной и администрацией, перед быстро идущим транспортом. И находится при этом не где-нибудь в Афганистане, а именно в США. Кому же этот бампер-стикер адресован здесь, в глухой американской деревне. Уж не я ли – адресат этой гордости, состоящей в том, что некий простой, обыкновенный человек, только что подрезавший меня на шоссе, является американцем. Как же я могу быть объектом чьей-то личной гордости, состоящей в том, что этот другой американец – американец. Никак не могу, даже будучи шведом. А если объект – не я, то кто. Вроде некому. Если не считать того, кто – или “что” – следует. Если не считать того, что водитель, а не ведомый предъявляет свою штучную волю к жизни, свое жизнеизъявление тому, кто сзади. В этом смысле, следуют не за ним и его машиной – а ему. Действительно, гордость – мероприятие скорее коллективно-добровольное, нежели частно-личностное. Вряд ли можно гордиться собой, своим стикером, каким-то человеком или, скажем, его ботинками в той же степени, в какой ими можно восхищаться или их презирать. Если гордость есть некое возвышенное чувство, возникающее в связи с отсутствием зависти, холопства и жизненной зависимости, то, конечно, да. А так – нет.
Возможно (подумалось мне), этот человек испытал некое возвышенное чувство, связанное с тем, что родился в стране, где личность его формировалась таким образом, что он никому не завидует. Или же он не испытывает никой досады или зависти именно по причине того, что появился на свет тогда и там, где и когда возможна достойная жизнь без зависти, досады, злобы и взаимной ненависти. Может, в других странах тоже так заведено. Или всё по-другому. Но ему – какая разница. Он испытал возвышенное чувство. Может, даже – просветление. Возможно, победил в себе дьявола, хотя стикера и спикера еще не победил. И этой своей победой он делится со мной, с тем, кто следует ему, ибо зачем ее было ему, старому, опытному водителю подрезать меня на шоссе, рискуя нашими жизнями, разве не затем, чтобы я следовал ему с его стикером, бампером и спойлером.
И вот он говорит мне теперь, мигая тормозными фонарями: “Не бойся, не бойся дьявола, я же не боялся”. – “А ты как думаешь, – говорю я ему, – как ты думаешь, дьяволу что нужно: чтобы его боялись, или чтобы его любили”. – “Откуда мне знать, что нужно дьяволу”, – отвечает он. “Нет, скажи мне не о том, что знаешь, а как думаешь. Чтобы боялись, или любили”. – “Дьяволу нужно, чтобы его убили. Чтобы каждый его в своей душе убил”, – говорит он. И я говорю ему тогда тихо, почти на ухо: “А зачем ему это нужно”. – “Откуда мне знать”. – “Нет, а как ты думаешь”. – “Я думаю, что пора спать”, – отвечает он. “Я старый опытный водитель, и мне пора спать. Скоро я приеду домой, вернувшись с коллективно-добровольного мероприятия. Скоро я поставлю “тойоту” и пойду спать. И ты иди спать, когда доберешься до дома. Относись к себе, знаешь ли, в рабочем порядке. Пора. Все устали. И надо хорошенько отдохнуть. То ли еще будет утром”. С этими словами он сворачивает, и я провожаю глазами его “тойоту”, и стикер, ставший уже почти невидимым, и красные фонари во тьме сгустившегося проселка, пока очередной дорожный зигзаг не вычеркивает их окончательно из пейзажа.
Ирина Машинская – поэт, эссеист. Родилась в Москве. Окончила Географический факультет и аспирантуру МГУ и аспирантуру Университета Новой Англии (поэтика). Основатель и первый руководитель московской детской литературной студии “Снегирь”. Эмигрировала в США в 1991 году. Автор книги переводов (Петрополь, 1999) и семи книг стихов. Со-редактор журнала “Стороны cвета” и его английской версии “Cardinal Points”.
Олег Вулф – поэт, прозаик, по образованию физик. Родился в 1954 году в Молдавии. С 1976 года – в Москве. С 1989 года – в Нью-Йорке. Автор книг “Весной мы увидим Соснова” и “Бессарабские марки”). Главный редактор журнала “Стороны Света”.
Оригинал эссе: http://www.stosvet.net/13/bumpersticker/
1 Bumper sticker (англ.) – наклейка на автомобильный бампер с нанесенной на нее надписью или рисунком.