Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2009
ТУШЬ, ПЕРО, РУКА
ПУТЕВОДИТЕЛЬ
Тише, разбудишь пейзаж. В незнакомых краях
прежде привыкни к шуршанию сумерек, елей,
птиц в небесах, чуть полощущих там еле-еле
в них свои крылья. Привыкни в горах
к перемещенью светил незнакомых, имен
не называющих путнику, будь в перелине
он иль в опале, тоскуй ли он по балерине,
по белошвейке ли, чьих он касался рамен.
Всякая местность обширней, чем кажется нам.
Птиц в небесах много больше, чем схватишь зрачками.
Уж ли кругами замшелый окутает камень,
шуркнет ли злая сирень по твоим стременам, –
не отвлекайся! Пространство подскажет, куда
двигаться телу, подскажет зрачку ориентиры;
выберет город, вино и подобье квартиры,
и отразит тебя… Так отражает вода.
Так отражает вода свод небес, полукруг
тех лиловых ветвей, что на небе, как вены
и как прожилки на мраморе… То есть мгновенно
вас отражает пространство, ни ног и ни рук
не оставляя следов на себе ваших, но
помня названье вина, номер комнаты, где вы
спали, крошили, грешили при помощи девы…
“Он здесь бывал”, – скажет воздух. И скрипнет окно.
Воздух, пейзаж или злую сирень – все равно,
что ты припомнишь, поскольку пространство в итоге
все же забудет тебя, сколь ни помни дороги,
камня, ужа и сирени, шуршащей в окно.
Тише, разбудишь пейзаж, выходящий за край
и разумения, и обозрения, всадник.
Что впереди? Небеса, то есть времени задник…
Здравствуй, пространство, зане я не молвил: “Прощай”.
СТАРЫЙ МОЛ
Странствия наши закончились… На берегу
И в воде у причала – вечный покой
Разъятых железных тел; и аж до не могу
Накренилась труба, и мачта не машет рукой,
Вывихнутая в суставе: ломать – не строить;
Картина напоминает обломки Трои.
Пригожий осенний полдень; пахнет гнильцой
Водорослей, плавает кед, над ним реют осы,
Чертя синусоиды; медузы с круглым лицом
Прикидываются холодцом, оттеняя просинь
Над фарватером; некто удит бычка,
Свесив пятки и нос с замшелого борта;
Далее – раскадровка, буреет железа тоска,
И доносятся лязг и гомон из порта.
Железа этого как-то жаль: видны
Фрагменты кают, закоулки для вахтенной связи,
Вверху – пятерня штурвала; со стороны
Прежние надписи мнятся арабской вязью.
И никакой романтики, некий странный уют
Всей этой машинерии, душу отдавшей
(Если в это поверить) воде; снизу рыбы клюют,
Словно кто-то в рынду звонит, в пучинах пропавши.
ВАРИАНТ
Кошмар для детей начинался после восьми.
В верхних комнатах дачи – тени и шорох:
Ветка ли трется о ставень, мышь ли наглеет?..
У взрослых, внизу, посиделки, и там – меж людьми –
Всегдашний, под водочку, перебирается ворох
Имен, происшествий, и про комету Галлея,
Способную мир ушибить ужасным хвостом;
Дети сидят, подвывая, меж кошкой и лунной
Дорожкой на половицах; их мысли о том,
Откуда берутся кошки, страхи и слюни? –
Маски трагедии с – полумесяцем – ртом;
И ветка то клюнет в стекло, то брызгами плюнет –
Когда начинался ливень; и Ноев шквал
Размахивал фруктами сада, роняя вазу,
И кошка, что электроскат, искрила, трещала в углу;
Они с головой зарывались во тьму одеял,
И там начинали дышать и смотреть, но не сразу,
И гул становился ровней, как будто взвинтили юлу.
Прошло очень много лет, и дачи той нет,
И кошка еще тогда убрела вочужаси,
Украв на прощанье мясо для отбивных.
Я вырос и начал стареть; у меня на стене
Вишу я тогдашний, подвижный, и лик мой прекрасен
В сравнении… нечего сравнивать; и остальных
Дачников вымело время, пустуют углы
Памяти: так, за комодами, за картинами –
Насыщенный тон обоев, микросхема ли паука…
Вариант автопортрета, хранящегося среди глыб
Времени – тогда и теперь: тогда – меж куртинами
Тенью, теперь – тушь, перо, рука.
Валерий Сухарев родился в 1967 г. Поэт, прозаик, музыкант. Член Южнорусского союза писателей. Публикации в антологии “Украина. Русская Поэзия. XX век” (Киев, 2008), альманахе “Новое русское слово” (Париж, 1995), журналах “Крещатик”, “Меценат и Мир. Одесские страницы”, “Дерибасовская угол Ришельевской”, “ОМК”, коллективном поэтическом сборнике “Современность”. Автор книги стихов “Анонимность пространства” (2000). Живет в Одессе.