Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2008
в час серебряной ночи в логу соловьином лечь
словно листья в лесу голоса повисают с губ
там русалочьи дочери ночью заводят речь
о сынах человечьих которой который люб
вот забытыми снами всплывают они со дна
лунной плоти заря за столетье не обагрит
этот будет моим навсегда говорит одна
это суженый мой та что слева ей говорит
а которая справа молчит но ее глаза
как вода вековая в реке как зыбучий ил
заглядишься в зрачки и уйти никуда нельзя
и которого выберет тот ей и будет мил
в деревушке за логом сыны человечьи спят
каждый крестик нательный спросонок стиснул в горсти
а в углу где лампада спасительный образ свят
но из спящих ему никого уже не спасти
потому что серебряный им наколдован вред
потому что любовь у русалочьих дочерей
вековая вода из которой побега нет
горше крови людской человечьей тоски черней
если солнце взойдет если чары разгонит прочь
в одночасье русалок сразит смертоносный свет
и к которой притронется та умирает дочь
а которая рядом за ней умирает вслед
но оно не взойдет и с небес не сиять ему
кто в черненом уснул серебре тот и ай люли
потому что в подводном давно сыновья плену
те кого эти дочери выбрали по любви
сам свидетелем не был но вам рассказал как мог
если правда то вечное обречено червям
а неправду сказал отведите меня в тот лог
и верните без слова русалочьим дочерям
* * *
сентябрь трава по круп нетронутая с лета
без ветра взвизгнет дверь на траурных гвоздях
ты молча входишь в дом не зажигая света
но блик былой луны неугасим в глазах
я все равно не сплю и сослепу что ближе
нашарю зрением стакан и стопку книг
ты у стены а кто другой ведь это ты же
вот только нет луны тогда откуда блик
все правда и джанкой и пегий пес-приблуда
кипела молодость и жизнь была смешна
но здесь же нет кругом ни тропки ни приюта
там не живет никто откуда ты пришла
чуть время грянет град от грома до амбара
но пуст в стекле простор всей ночи остальной
что пользы вспоминать что я тебе не пара
не исчезай скажи что ты пришла за мной
слепа твоя стена лишь блики в ней двоятся
пока не пробил град из налетевших лет
рассказывай уже раз опоздал бояться
мне все равно теперь живая или нет
РОДИНА
не с цепными кто кычет у миски к утру
где вождя на притворной гимнастке женили
если выпало с теми кто умер умру
чем шептаться с живыми
мне сирена тревоги с младенческих лет
сладко пела о ненависти и помосте
а у казни в строю даже выживших нет
заманить меня в гости
видно в метрике выжившим жребий таков
за вождями в трясину возвратных столетий
и в пустыне своей после двух сороков
оставаться на третий
тем кто любит любовь велика и в аду
если тело в уплату и гибель на сдачу
всю последнюю совесть какую найду
я на гибель истрачу
ты гори мое гори глазами огня
ниоткуда не видно на горе ответа
много родин теперь на земле у меня
пусть побудет и эта
обожженные болью увижу края
и прольется как свет в перелетное тело
вся на свете любовь или гибель моя
и твоя
сакартвело
* * *
здесь когда-то была страна
а сегодня растет трава
сеет небо мелкую воду
раньше горы торчали вверх
но снесли потому что вред
псам и гусеничному ходу
стала местность ровна как стол
отовсюду достанет ствол
и до каспия плоско лента
чуть притихнет марш в голове
что промолвит трава траве
гамарджоба мшвидоба тквенда
голова говорит внутри
текстиля теперь штуки три
всю в шелка разодену шуру
штуку зелени под матрас
и скатерку в зало как раз
как ясон золотую шкуру
говорит голове трава
видно ты голова права
а неправ кто не вышел ростом
кто в шипах тот и ввысь расти
а кто без тому до кости
на клинке изогнуться остром
там на родине лес высок
меж евксинской водой мысок
и гирканской висит как хочет
сладок в сумерках соловей
кличет мать к столу сыновей
да клинок над кадушкой точит
БРАТ 2
чуть полночь с лязгом поползла ограда
надгробье тетрисом на весь погост
мы в августе закапывали брата
а в сентябре там ясень в полный рост
нашли ничком средь скудной пасторали
все в камеди глаза как монпансье
с попом над свежей ямой постояли
вернулись в дом и выпили на все
гляжу в упор не зная в чем неправда
бригадой бы с камазом не смогли
мы в августе здесь зарывали брата
а в сентябре он дерево смотри
все пришлые кого кричать на помощь
им кривотолки воблой не корми
топор проворен по стволу наотмашь
в суставах звон и лезвие в крови
ни ссадины в стволе и узкий лаков
лист на запястьях узловатых рук
ну ясень да его и звали яков
и тетрисы кровавые вокруг
жилец полей где за сто лет ни злака
лишь этих листьев жуткие флажки
я знал что ты и ты конечно знала
что знаю я что ты когда нашли
вернусь к тебе и слов неловких трата
бессмысленна и ясень как свеча
чадит в ночи где погребали брата
весь долгий август заступом стуча
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ни гомона с веранды ни родни
сидели вместе а стоим одни
окна в зигзагах гнойная глазница
к ручью случайно голову нагни
ни дна внизу ни сверху отразиться
пустые десны щерит створ дверной
где общий стол гудел перед войной
теперь дыра в непоправимых звездах
из разноцветной жизни надувной
здесь без возврата выпускали воздух
умолк вчерашний плач проглочен смех
старались строили один на всех
и за холмом заветные могилы
но черный луч наставил за ночь вех
где с ними лечь совместно не могли мы
вчера челны куда любовь текла
сегодня пятна слабого тепла
ненужных дружб разрезанные звенья
луна сквозь наши полые тела
протягивает лапы без зазренья
колодец сух мертва в кадушке мышь
пространство пущено под пар и лишь
сердцам внутри до финиша короче
ты верно рядом все еще стоишь
а если нет тогда спокойной ночи
ПЕПЕЛ БЕСЛАНА
вдоль стены стены высокой в сумерках совы
ходит петр дозором проверяет засовы
ходит петр с ангелами летучим отрядом
на бедре ключ золотой борода окладом
тверда райская стена только стража тверже
бережет сон праведников и явь их тоже
оглядел петр божий мир закатную тучку
видит дитя перед ним протянуло ручку
видно ищет мать-отца да найдет не скоро
троекратно обошло вкруг стены-забора
только с севера с юга ли все никого там
и подошло в третий раз к жемчужным воротам
не горюй дитя говорит петр не печалься
пойдем глядеть мать-отца кто б ни повстречался
спросим хоть ночь лети напролет хоть вторая
берет дитя на руки и ходу от рая
вот идет петр по миру в калитки стучится
ищет мать-отца дитяти где свет случится
четвертый год ходит слез в бороде не прячет
на плече у петра мертвое дитя плачет
и где упадет слеза что младенца что старца
порастет земля цветом из чистого кварца
светло насквозь горит пламенем камень луг ли
а сорвешь только пепел в ладони да угли
все голоса в сумерках то ли совы кычут
то ли дети кричат во сне мать-отца кличут
вой ветер-ураган райская стена гнется
кличет господь сторожа а он не вернется
Алексей Цветков вырос в Запорожье, учился на химическом факультете Одесского университета, на факультете журналистики (1965–1968) и историческом факультете МГУ (1971–1974). Был участником поэтической группы “Московское время”. Арестован и депортирован из Москвы (1975). Эмигрировал (1975) в США. Учился в Мичиганском ун-те, доктор философии (1983). Многие годы работал на радио “Свобода” в Праге. Ныне живет в Вашингтоне, округ Колумбия, и работает на радиостанции “Голос Америки”. Многочисленные публикации в российской периодике.