Стихи
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2006
ПРОЩАЛЬНЫЙ МАРШ СЛАВЯНКИ
Грозили шквалом в полночной сводке,
но мелкий дождик частит с утра.
прощайте, шлюпки, рыбачьи лодки,
лотки, пивнушки et cetera!
Смурные баржи и сухогрузы,
плацдармы лени и толкотни,
где распадаются все союзы,
как Soviet Union в оны дни.
Вот сад, пропивший июльский глянец,
где, скор в движеньях, на речи скуп,
к нам прилепившийся итальянец
из местных мидий варганит суп.
Прощай, сакральная пантомима
опавших листьев в углах двора.
И ты, неверный, как sole мимо,
посланник Рима, прощай – пора!
Мы будем вместе, но не сегодня.
И воду в ступе к чему толочь,
покуда Кафа – торговка, сводня –
качает, нянчит и проч., и проч.
***
Ты видишь стол, клеенку в клетку,
обрывок берега, прибой,
остекленевшую креветку
на клетке серо-голубой,
перелинявший лист ореха
в эмалированном тазу
и кулинарного огреха
вздох – подгоревшее азу.
Ты видишь чернь и позолоту
черешен с вымокшей листвой,
пса безразмерную зевоту
над косточкою мозговой.
Как пристальный фотохудожник,
перемещая объектив,
ты перехватываешь дождик,
репейника императив,
на желтой лавке пассатижи,
гвоздей разбрызганный запас…
Спросил бы лучше, что я вижу,
когда я вглядываюсь в нас:
двор, сад, где ежики сновали.
А там, в дыму, наверно, ты?
Но все засвечено словами.
Исчеркано до черноты.
***
Ночь стерла бальзамин и виноград,
как будто их и не было в природе.
И черный двор – почти уже квадрат
Малевича иль что-то в этом роде.
А в нем завис, пуская пузыри
во глубине волнисто-потаенной,
дом, словно рыба с кем-нибудь внутри:
С живым Ионой и женой евонной.
…Открыв окно, он курит, едкий дым
в целебный воздух юга выпуская.
И красный Марс колеблется над ним,
поеживаясь, как звезда морская.
Иониху знобит. Но вместе с тем,
от жарких дум влажна ее подушка,
поскольку в нем, как фосфор в темноте,
просвечивает тайная подружка.
И хочется сказать ему: “Насквозь
я вижу вас!” Но смахивая что-то,
она бурчит привычное: “Набрось
на плечи куртку и запри ворота”.
И это бормотание, как чек,
что выписан пожизненно обоим.
Уже непотопляем их ковчег
с бесчисленным количеством пробоин,
с жуком, бесцельно бьющимся в стекло,
с наплывами из Ветхого Завета…
Он не уйдет, поскольку с ней тепло
и, как сказал поэт, не надо света.
***
Сошла на нет сердечная чечетка
с морозным ожиданием провала.
Мне безразлично, чья зубная щетка
в твоем стакане нынче ночевала.
И кто теперь, как вечная немая
(пошли ей Бог – не слышать и не видеть),
звонки считает, трубки не снимая,
чтоб своего присутствия не выдать.
…С угла перекрывает панораму
десант листвы, идущий на сниженье.
Как здорово, персты влагая в рану,
ни остроты не чувствовать, ни жженья.
Ну что, душа, в какие веси-выси
ты за добычей броситься готова?
Прошла Москву, пренебрегла Тбилиси,
с подножки соскочила у Ростова.
Октябрь уж на – пробел – таком исходе,
что сокращает прибыль, а не множит.
А ты могла б родиться кем-то, вроде
той птички, что берет свое, где может.
И в мимолетных рощах землянику б
с подельником одной с тобою крови
клевала. И, когда бы знала прикуп, –
жила бы припеваючи в Ростове.
***
Кто теперь бубнит Горация и Катулла,
возвращаясь вспять, слезу задержав на вдохе?
Нас такой сквозняк пробрал, что иных продуло,
а других, как мусор, выдуло из эпохи.
Кто теперь способен до середины списка
кораблей добраться? Лучше не думать вовсе.
А ловить на спиннинг мелкую рыбку с пирса
и косить на горы в бледно-зеленом ворсе.
Обходить за милю скифа или сармата,
не дразнить варяга и не замать атлета,
чтоб, озлясь, не бросил в спину: “А ты сама-то,
кто такая?” Я-то? Господи, нет ответа.
Поплавок, плевок, трескучий сверчок, к нон-стопу
за сезон привыкший в каменной Киммерии,
на крючке червяк, Никто, как сказал циклопу
хитроумный грек, подверженный мимикрии.
Я уже так долго небо копчу сырое,
что давно сменяла, чтоб не попасться в сети,
на овечью шкуру белый хитон героя:
проморгали те, авось, не добьют и эти.
И пускай читают лажу свою, чернуху,
стерегут общак, друг в друга палят навскидку.
…Подойдет дворняга, влажно подышит в ухо,
мол, жива, старуха, – ну и лови ставридку.
***
Кубики льда в бокале “Алиготе”,
а в рюкзаке “Мерло” золотой запас.
Набережной ночное прет-а-парте:
каждый второй моложе и крепче нас.
Вслух произнес, и словно сквозняк возник.
В тесный поток выныривая из тьмы, –
то ли они сквозь нас, то ли мы сквозь них.
Спринтеры – там, но к финишу ближе мы.
Время нам резко сузило коридор,
чтоб до поры не выпал иной ходок,
под языком катая, как валидол,
льдинки не утоляющий холодок,
чтоб на бегу не сбил: “Отвали, мурло!”
прыткий тинейджер дружественной страны.
Главное – донести в рюкзаке “Мерло”.
Там, где мерцает финиш, мы все равны.
***
С окна, что осень заелозила,
содрав пожухлые газеты,
ты окунешься оком в озеро,
преобразующее в зеты
нули огней. Твоя ирония
насчет известного семейства,
где Петр и кроткая Феврония,
не столь смешна, сколь неуместна.
Возможно, где-нибудь в Рейкьявике
или заснеженной Рязани
они плывут во тьму рука в руке,
блестя открытыми глазами.
Совмещены две тонких линии,
две голубеющие жилы
счастливцев, что совместно приняли
тот яд, что жизнь им предложила.
Мешают спать пальба учебная
и снега шорох тараканий.
Мерцая, как луна ущербная,
двоится ложечка в стакане.
Поймав обрывок сна летучего
или крещенского гаданья,
он вдруг окликнет: “Помнишь Тютчева –
кто смеет молвить: до свиданья… ?”
Ритм отстучав рукою правою,
она продлит, перебивая.
И на стекле кардиограммою
сверкнет морозная кривая,
высвечивая с перебоями
шкаф, скатерть, на которой вышит
бессмертник, и того, кто более
не притворяется, что дышит.
***
Два рыбака по ночной реке
шли на одном плоту.
Первый курил, а второй в тоске
сплевывал в темноту.
Вспыхнули плоские фонари,
вызолотив лоскут
мыса. И первый сказал: “Смотри,
как берега текут!”
Важно второй, перед тем, как лечь,
выдавил: “Ерунда.
Суша, глупец, не способна течь.
Это течет вода”.
Плавно подрагивал от толчков
плот, огибая мыс.
В каждом из дремлющих рыбаков
билась рыбешка-мысль.
Но, шевеля голубой осот
и золотой тростник,
Главный Ловец с высоты высот
сонно глядел на них,
предусмотрев на каком витке
крепкую сеть порвут
те, что висят на его крючке,
думая, что плывут.
Ирина Евса, харьковский поэт, закончила московский Литинститут. Составитель антологии поэтов Украины “Дикое поле”.