Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2006
Градом кусты избиты.
Осенью тьмы избыток.
Минус — тепло из быта,
плюс — поросло, забыто.
Накрест крыльцо забито.
Насмерть. И нет заботы
ссоры сносить,
сор выносить:
нету избы-то…
* * *
В палестинах небо — сплошная синь,
и дарбуки странный тягучий ритм.
над пустыней Негев висит хамсин,
и глухой песок на зубах скрипит.
Я сегодня снова под солнцем сна
в кровь растёрла ноги в её камнях, —
я во сне как будто была сосна
с красно-пенным месивом на корнях.
И какого чёрта вот так, одну,
занесло меня в этот горький край?
Для чего колючие ветви гну
и ломаю с треском об двери в рай?
Ох, сосне не выйдет родить олив…
И когда накроет ночная явь,
я вдохну чухонский гнилой залив,
где и сам Христос не сумел бы вплавь.
Я войду корнями в сырую грязь…
только это, видно. по жизни крест:
вот, стою оливой, одна, как перст,
удивлённо вскинув маслины глаз…
* * *
приобнимать не ту
время опять к нулю
долго катать во рту
крохотное «люблю»
сухо горит нутро
это палёный джин
скоро запрут метро
где-то сегодня жить
горб над Лебяжьей — мост
неразведён всегда
тихая как погост
близко внизу вода
мелко луну дробит
шкуры её узор
ампулой эйфори
слово под языком
сладко под языком
азбука ностальжи
город незрячих зорь
верит в свои дожди
* * *
Стенка, стенка, потолочная плита.
За окном висят на ветке два листа.
Близко так, на расстоянии руки.
По асфальту мирно шаркают шаги,
По асфальту мерно шаркает метла.
Вся листва сегодня ночью умерла.
Ночью ветер, ночью минус. Утром — ноль.
Не зима ещё, конечно. Так, бемоль.
В этой терции осенней — листьям смерть:
Оторваться, напоследок полететь,
На земле свести в конвульсии тела…
Вот и всё. И я сегодня умерла.
Задохнулась. Стенка, стенка, потолок.
Двум последним там, на ветке, вышел срок.
Застывают, оторваться не смогли.
Ни до неба не достать, ни до земли.
* * *
Вечер красными глазами
заглянул в окно.
Полбутылки «алазани» —
грустное вино.
Кровь убитых виноградин,
слабый аромат.
Тёплый вечер в Ленинграде
много лет назад.
Смех, подсохший ломтик сыра,
пепел сигарет…
Нету Борьки, нету Иры,
и Серёги нет…
Больно сглатывать. Ангина?
Странно бы: июль.
Жизнь казалась очень длинной —
Длинной длинной длинной длинной…
Пожелтел от никотина
занавесок тюль.
* * *
Стволы черны, сиренев снег,
закат оранжев.
И на перроне человек.
Всё точно так же,
Тому назад как двадцать лет,
начало марта.
В закат впечатан силуэт
финальным кадром.
Ладони лодочкой сложив,
он чиркнет спичкой…
Вдали свистит-грохочет жизнь,
как электричка.
А через час в зелёной мгле
звезда повиснет,
и всё застынет на земле —
ни лет, ни чисел.
Он молча скомкает билет,
подымет ворот, —
и вот уже не человек —
сутулый ворон,
раскинув крылья, пробежит,
кренясь нелепо,
и улетит в другую жизнь,
в седое небо…
Пуста платформа. Ни по ком
весна и ветер.
Бумажным крошечным комком
шуршит билетик.
Галина Илюхина, поэт, живет и работает в Петербурге. Участник оргкомитета ежегодного литературного фестиваля “Петербурские мосты”.