Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 4, 2006
“НАЧИНАТЬ ТЕБЕ ОТЧЕ С АЗА”
Согласно традиции, чуть ли не в любой критической статье, посвященной творчеству того или иного поэта (и особенно в тех случаях, когда речь идет о поэте “с большой буквы”), рано или поздно поднимается вопрос “поэтической генеалогии”. В сущности, эта излюбленная тематика – всего лишь отражение одного из свойств человеческого сознания: любой новый предмет воспринимается по аналогии с предметами уже известными. В случае поэзии Алексея Цветкова поэтическую родословную проследить нелегко: его стихи “растут из самих себя”. Однако, если поискать за пределами поэзии как таковой, можно обнаружить некоторые параллели между поэтикой Цветкова и “интенциональной” философией Брентано и Гуссерля.
В основе этой философии лежит поиск аподиктической точки отсчета; за скобки выносится все, в чем можно усомниться: “объективная” реальность, религиозная догматика, устоявшиеся нормы поэтической речи. После такой феноменологической редукции остается лишь существование мыслящего субъекта (картезианское cogito ergo sum), но это существование предполагает не только саму мысль (сogito), но также и то, на что направлен ее вектор – горизонт интенциональных объектов. Этот горизонт Цветков и выстраивает в своих стихах.
Введение интенциональности отменяет дихотомию “реальный объект – объект в уме”: визуально воспринимаемый образ и образ, восстанавливаемый в памяти, – две стороны одного многогранника. По мере того, как тот или иной образ конституируется в сознании, количество граней стремится к бесконечности. С точки зрения наблюдателя (мыслящего субъекта), в определенный момент эти грани начинают как бы стираться (многогранник становится шаром). Отсюда – стихи без пунктуации и присущая Алексею Цветкову двойственность синтаксиса.
Интересно, что отказываясь от синтаксических ограничений, Цветков полностью сохраняет жесткую ритмическую структуру: подавляющая часть стихотворений написана размерами традиционной силлабо-тоники или, в крайнем случае, строгой силлабики. Иными словами, когда в процессе редукции вычленялось аподиктическое “ego” поэзии, эта классическая ритмика оказалась его неотъемлемой составляющей. Или – по аналогии с порфириевым древом – самим “стволом”.
Для Гуссерля феноменология была попыткой вернуть к жизни основы философии, давно ставшие условностью (недаром он возвращается к “эйдосам”): что бы ни говорили релятивисты всех времен, абсолюты (абсолютная красота, абсолютная истина) существуют, но их нужно заново определить – “начинать тебе отче с аза”. У Цветкова это способ вернуть к жизни традиционную поэзию, заново изобретая ее язык.
Александр Стесин, поэт, живет в Нью-Йорке, пишет по-русски и по-англиийски, ведущий популярного литературного клуба “Проект Город”. Учится в Корнельском Университете на медицинском факультете.