Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2005
***
На солнце сентябрьское щуришься,
и будет постыдная ложь,
коль жмуриком, если зажмуришься
от счастья, себя назовешь.
По осени доски сосновые
мы взялись сложить в штабеля.
Текут из них реки пунцовые,
смолой пропиталась земля.
Поэтому пахнет у пристани
так сладко в полуденной мгле,
и мало того, что я искренне
уверовал в рай на земле,
я место его нахождения
любому легко укажу,
как будто бы спутник слежения
в нагрудном кармане ношу.
***
Как мир на рубеже веков,
сад на исходе лета.
Не вижу между облаков
я ни единого просвета.
С утра до вечера темно
становится, глухой и темный
когда увидел лес в окно,
свой вспомнил возраст переломный.
Сколь мрачен я и грозен был,
не реагировал на шутки,
от голода нещадно стыл
и холод ощущал в желудке.
***
Ума хватало только чтобы
покрепче двери затворять
и на окрестные трущобы
высокомерно не взирать.
Там, где над трубами клубится
в осеннем небе сизый дым,
и человек, и зверь, и птица —
все миром мазаны одним.
Судьбу стремятся непрестанно
по мере сил перебороть:
коту мерещится сметана,
а петуху — пшена щепоть.
***
Надежды, веры и любви –
гемоглобина ли в крови
так не хватает в старости? —
мне самой-самой малости,
казалось бы, чуть-чуть
не достает — немножечко.
А добренькая кошечка
уже вонзает когти в грудь.
***
На отражения в воде
случайно обратишь внимание,
но, видя отраженья те,
проявишь недопонимание.
И облака — не облака,
и лес — не лес.
Все вверх тормашками —
и поля край, наверняка,
и луг, усыпанный ромашками.
Божественная красота
с ног на голову перевернута,
а возле берега вода
стыдливо ряскою подернута.