Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2023
“Радость после трудностей” ат-Танухи
Абу Али ал-Мухассин ат-Танухи — средневековый арабский автор X века, известный своими антологиями: “Занимательные истории и примечательные события из рассказов собеседников”, “Радость после трудностей» и “Избранное о делах щедрых”. Он родился в Басре в 940 году и умер в Багдаде в 994 году. Продолжая традицию своей семьи, ат-Танухи занимал должность судьи в различных городах и провинциях Ирака и западного Ирана, и его положение, а также образованность и литературная одаренность позволили ему войти в круг своих высокопоставленных современников. Большинство рассказов, которые ат-Танухи включил в свои антологии, имеют тесную связь с его биографией, его эпохой или непосредственно его близкими. Они являются отражением его жизненного опыта и опыта тех или иных людей, с которыми он общался. Многие исследователи считают его собрания историй ценным источником о жизни элиты в халифате X века, памятником всем окружающим его людям: учителям, друзьям и членам семьи (в особенности его отцу). Книги ат-Танухи содержат немало сведений о происшествиях, случившихся в Басре, его родном городе, и много рассказывают о жителях Басры и Багдада, дружеские отношения со многими из которых он завел благодаря своему происхождению: значительное число персонажей его историй были знакомыми его отца. При этом, безусловно, у него встречаются и персонажи, которые очевидно являются осовремененными для X века образами, существовавшими в народной культуре уже долгое время.
Во вступлении к книге “Радость после трудностей” (“الفرج بعد الشدة”[2]) ат-Танухи пишет, что когда в его жизни начали происходить некие тяжелые события, он решил написать книгу о тех, кто “прошел испытания и страдал”. Так, он отобрал из уже составленной им антологии “Занимательные истории и примечательные события из рассказов собеседников” рассказы, повествующие о различных ударах судьбы и о том, как человек с ними справляется. Кроме того, при составлении “Радости после трудностей” он пользовался уже существующими книгами, посвященными теме испытаний. Он также зафиксировал и те истории о борьбе с трудностями, которые ему доводилось слышать лично. Так появилась книга “Радость после трудностей”. Главная тема историй сборника выражена в его названии: все рассказы повествуют о неожиданном избавлении от страданий. Но при этом каждая глава, будучи объединенной с остальными главами темой преодоления трудностей, имеет свою тематику: так, девятая глава повествует о встречах с диким животными, а одиннадцатая — о жертвах воров и разбойников. Далее будет дан перевод рассказов именно из этой главы.
Итак, “Радость после трудности” — это своего рода увлекательное пособие по тому, с какими испытаниями может столкнуться человек в течение жизни, от тюремного заключения до любовных переживаний, и как он может с ними справиться, будь то с помощью молитвы или отважного поступка.
О том, как разбойник вернул каравану награбленное
Рассказывал мне Али ибн Шираз ибн Сахл, судья из Аскар Макрам, да помилует его Аллах, со слов Абу ал-Хусейна Абд ал-Вахида ибн Мухаммад ал-Хасиби ибн Бинт ибн ал-Мудаббир из Багдада, по словам Мухаммада ибн Али, по словам ал-Хасана ибн Дибиль ибн Али[3], сына поэта из племени Хузаа, по словам его отца:
— Когда я сказал:
Мечети пустуют без звуков декламации.
Я отправился с этой касыдой к Абу ал-Хасану Али ибн Муса ар-Рида[4], в Хорасане, которого туда назначил ал-Мамун[5]. Я приехал и прочитал ему касыду. Он похвалил мою декламацию и сказал: “Не читай ее никому больше, пока я не прикажу”. Моя слава дошла до ал-Мамуна, он меня вызвал, справился о моей жизни, а затем приказал: “Дибиль, прочти мне касыду Мечети пустуют без звуков декламации”. – “Повелитель правоверных, я ее не знаю”, — ответил я. Тогда он повелел: “Слуга, приведи ко мне Абу ал-Хасана Али ибн Муса”. — И имам тут же прибыл. Халиф сказал ему: “Абу ал-Хасан, я спросил Дибиля о касыде Мечети пустуют без звуков декламации, а тот ответил, что ее не знает”. Тогда Абу ал-Хасан обратился ко мне: “Прочитай ее, Дибиль”.
Я читал касыду, а ал-Мамун не прерывал меня, пока я не дошел до этого бейта:
У потомков пророка шеи крепкие, а у Омейядов толстые[6].
Повелитель сказал: “Воистину, я бы выдрал их”.
Затем я закончил декламацию касыды, халиф похвалил меня и дал мне пятьдесят тысяч дирхамов, а Али ибн Муса велел мне писать касыды, похожие на эту.
Я сказал: “Мой господин, я хочу, чтобы ты одарил меня одеждой со своего плеча, это было бы благословением для меня, и я бы использовал ее как саван”.
Имам подарил мне поношенную рубашку, полотенце (и, кажется, рассказчик упомянул еще и штаны).
Я поехал вместе с Абу ал-Хасаном[7], который посадил меня на желтого осла. Мы ехали в дождливый день, и на имаме был плащ из шелка. Он отдал мне его, а сам попросил и надел другой, сказав мне: “Я отдал тебе этот плащ, потому что он лучший из всех”. Позже я продал его за восемьдесят динаров, но не обрадовался этой сделке.
Я закончил свои дела и снова отправился обратно в Ирак.
По дороге на нас напали курды, которых прозвали ал-Марихан, они ограбили меня и всех в караване. То был дождливый день.
Я остался в одной рваной рубахе, которая была на мне. Из всего, что у меня отобрали, я жалел только о рубашке и полотенце, которые мне подарил Абу ал-Хасан Али ибн Муса ар-Рида.
Ко мне подъехал один из курдов, на осле, на которого меня посадил Абу ал-Хасан, и на нем был мой шелковый плащ. Он остановился около меня и начал читать “Мечети пустуют без звуков декламации” и заплакал. Когда я это увидел, я удивился тому, что курд-разбойник оказался шиитом. Мне же очень хотелось вернуть рубашку и полотенце.
Я спросил: “Господин, а кто автор этой касыды?” – “А какое твое дело”, — ответил он. “У меня своя причина”. – “Она более известна, чем ее автор”. – “А кто он?” – “Дибиль ибн Али ал-Хузаи, поэт потомков Мухаммада, да благословит его Аллах”. Тогда я сказал: “Господин, клянусь, это я — Дибиль, и это моя касыда”. Он ответил: “Горе тебе! Что ты такое говоришь?” – “Это все знают, — сказал я, — спроси в караване, тогда поймешь, что я сказал тебе правду”. Он воскликнул: “Несомненно, клянусь Аллахом! Никто не должен взять из этого каравана даже неспелого финика”. Он созвал своих людей и объявил: “Кто что взял — пусть отдаст хозяину”. Всем, кто был со мной в караване, вернули их вещи, как и мне вернули все, что у меня было. И укаля[8] не пропало.
Затем мы спокойно доехали до безопасного места.
И сказал тот, кто передал эту историю о Дибиле: “Мне об этом поведал Ибн Бихзад ал-Курдий. Он поклялся Аллахом, что этим курдом был его отец”.
Судья ат-Танухи, отец автора, и ал-Кархи, разбойник
Рассказывал мне мой отец, да благословит его Аллах:
— Когда я жил в ал-Кархе[9], я занимал там должность судьи. У меня был служитель, местный мужчина, имевший сына, лет десяти или около того. Мальчик входил в мой дом без разрешения и играл с моими сыновьями. Иногда я давал ему несколько дирхамов и одежду, катал его на шее и нянчил, как люди и обходятся с сыновьями своих слуг.
Потом меня сняли с должности в ал-Кархе, я уехал и не слышал ничего ни о судебном приставе, ни о его мальчике.
Прошли годы. Абу Абдалла ал-Бариди послал меня из Васита[10] с письмом к Абу Бакру ибн Раику. Я встретился с ним на границе ал-Акуля и отправился дальше, собираясь вернуться в Васит.
Перед отплытием мне сказали, что на пути может встретиться вор, известный как ал-Кархи, глава шайки разбойников.
Я покинул Васит, руководствуясь расположением звезд и датой своего рождения. Я надеялся, что защитил себя таким образом и что Всевышний убережет меня от этого вора и сделает так, что я и следа его не увижу.
Мы двинулись в сторону Васита, и после того, как мы прошли часть пути, появились разбойники на нескольких кораблях, с луками и стрелами, вооруженные до зубов, и было их около ста человек, словно выступила великая армия.
Со мной были вооруженные слуги, и я поклялся, что если кто-то из них начнет стрелять, то я нанесу тому сто ударов кнутом, если вернусь к себе. Я боялся, что воры устремятся к нашему кораблю, и их удовольствует только моя смерть.
Я поспешил взять оружие, которое было у слуг, сбросил все в воду и смирился со своей участью, надеясь, что достаточно обезопасил себя.
Я сидел, размышляя о гадании по звездам, руководствуясь которым я начал свое путешествие, и о том, что разбойники не должны были преградить мне путь. Нас развернули к берегу и начали разорять корабли и выносить на сушу то, что в них было. Разбойники грозно размахивали мечами. Мой корабль находился в середине группы, и до меня очередь пока не доходила.
Я дивился тому, что на нас все-таки напали, ведь гадание на звездах на это не указало, а я не мог ошибиться в своих расчетах.
В это время подошел корабль с главой этой шайки. Он начал обходить торговые судна, чтобы смотреть за тем, что из них выносили, и поднялся и на мой корабль.
Но, увидев меня, он запретил своим товарищам разграблять мой корабль, поднялся ко мне в одиночку, долго смотрел на меня, а затем наклонился и поцеловал мне руку. Он был закрыт покрывалом, и я его не узнал. Я спросил, в ужасе: “Что с тобой?” Он снял покрывало и сказал: “Разве ты не узнаешь меня, господин?” Я рассмотрел его хорошенько и все равно не узнал. Сказал: “Клянусь Аллахом, нет”. Он объяснил: “Я — раб твой, сын такого-то кархийца, твоего служителя. Я — мальчик, которого ты воспитывал в своем доме, сажал на свои плечи, кормил своей рукой”.
Я всмотрелся в него: это лицо — действительно его, только борода изменила его, и я успокоился. Спросил: “Как же ты дошел до такой жизни?” Он рассказал: “Господин, я вырос, и единственное, чему научился, — обращаться с оружием. Я пришел в Багдаде в диван[11] [в поисках работы — Е. Д.], но меня никто не принял. Ко мне присоединились другие люди, я и подговорил их преградить дорогу правителю. Если бы он поступил со мной справедливо, назначил меня на место, которое я заслужил своей отвагой, и воспользовался моей службой, я бы не стал разбойником”. В ответ я начал упрекать разбойника, устрашая тем, что Аллах покарает его. Но затем испугался, что ему будут тягостны мои увещевания и он плохо ко мне отнесется, и прекратил. Затем разбойник спросил: “Господин мой, мои люди забрали у вас что-нибудь?” Я ответил: “У нас пропало только оружие, которое я сбросил в воду”, — и объяснил ему, что произошло. Он засмеялся: “Воистину судья правильно поступил. Кто из людей, находящихся на суднах, ближе всего к тебе, чтобы я их освободил?” Я сказал: “Они все для меня равны. Если бы ты всех отпустил с их товарами, было бы хорошо с твоей стороны”. Он ответил: “Клянусь, если бы мои товарищи уже не разобрали то, что захватили, я бы так и поступил, но они меня уже не послушаются. Однако я не позволю, чтобы забрали то, что осталось на кораблях”. Я его за это поблагодарил.
Он вышел на берег, вывел туда своих людей, запретил брать то, что оставалось на кораблях, вернул бедным многое из того, что у них отняли, и отпустил корабли.
Рассказ о двух братьях, Аде и Шаддаде
Рассказывал мне Абид Алла ибн Мухаммад ибн ал-Хасан ал-Абкасий аш-Шаир со слов поэта, известного как Гулам Аби ал-Гаус:
— Я жил в деревне вблизи Шама[12] на земле своих предков. Мы перемалывали урожай на водяной ручной мельнице, располагающейся в нескольких фарсахах[13] от нашей деревни. Туда приезжали жители нашей и соседних деревень со своим зерном, и собиралось так много людей, что воспользоваться мельницей мог только самый сильный из них.
Однажды я приехал туда с урожаем, взяв с собой хлеб и вареное мясо, которого хватило бы на несколько дней. Время было зимнее. По своему обычаю, я остановился возле мельницы, чтобы подождать, пока людей не станет меньше и я смогу перемолоть зерно. Я дошел до мельницы, снял с себя мешки, сел на свободное место и достал свою снедь, готовясь есть. Мимо меня прошел суровый человек, и я пригласил его разделить со мной трапезу. Он уселся и начал заглатывать мою еду, пока не осталось ничего, ни единой крошки. Я удивился такому сильному голоду. Он заметил мое удивление и остановился. После этого мы помыли руки.
Он спросил меня: “Что ты тут делаешь?” – “Собираюсь молоть зерно”, — ответил я. – “А почему не можешь перемолоть сейчас?” — поинтересовался он. Я объяснил ему, что вызвало у меня затруднение.
Тогда он встал и пошел, словно верблюд, пробился через людей, столпившихся возле крутящейся мельницы, и поставил на нее ногу — она остановилась. Народ удивился, а он спросил: “Кто из вас следующий?” Вышел крупный человек. Мой знакомый схватил его за руку, швырнул, словно мячик, завел одну ногу за другую так, что человек не смог двигаться, и сказал: “Дайте перемолоть зерно, иначе я сломаю мельницу и кости этого человека”. Люди крикнули: “Эй, ты, неси свой урожай!” Я принес, перемолол его и затем убрал муку в мешки.
Мой сотрапезник сказал: “Вставай”. – “Куда?” — спросил я. “К тебе домой”, — ответил он. “Я не хожу по этой дороге в одиночку, ибо она ужасна, — объяснил я. — Я подожду, пока закончат мои земляки, и вернусь с ними”. – “Пойдем вместе, — предложил он, — и тогда волей Аллаха нам ничего не будет страшно”.
Я подумал: “Кто способен на такое — тот по-настоящему силен, я должен сойтись с ним”.
Поэтому я встал, водрузил мешки на ослов, и мы пошли, пока не прибыли в мою деревню, не встретив ничего плохого на нашем пути.
Когда я зашел домой, вышли мои отец и братья. Они были поражены тем, как быстро я вернулся с перемолотым урожаем, увидели моего спутника и спросили меня о том, что случилось, и я рассказал им, как все было.
Мы попросили мужчину погостить у нас, и он согласился. Тогда мы зарезали для него корову, приготовили и подали ему рагу, и вместе съели около ста ратлей[14] хлеба.
Отец спросил его: “Я никогда не видел никого подобного тебе, так кто ты? И чем ты занимаешься?”
Гость ответил:
— Я из такой-то деревни. Меня зовут Шаддад. У меня был брат, сильнее меня телом и сердцем, и звали его Ад. Мы охраняли караваны, чей путь пролегал по самым разным местам, и ни у кого не искали помощи. Иногда мы сталкивались с большими шайками и в одиночку их побеждали. Молва о нас распространилась, да так, что, если узнавали, что караван Ада и Шаддада, его никто не трогал, и так продолжалось много лет.
Но однажды мы с братом, двигаясь с караваном, который охраняли, и дойдя до открытой местности, увидели, как кто-то направляется в нашу сторону, и подивились тому, что кто-то к нам приближается. К нам подъехал чернокожий человек на красной верблюдице и заговорил с нами.
Он спросил: “Это караван Ада и Шаддада?” – “Да”, — ответили мы.
Он спешился и вызвал нас на поединок. Мы обнажили мечи и бросились на него. Он ударил моего брата по ноге мечом так, что его парализовало. Кинулся на меня и ударил меня по лопатке, после чего я не мог пошевелиться. Затем он крепко связал нас, закинул на свою верблюдицу, словно два груза, и сам взобрался на нее после того, как забрал все, что было в караване: драгоценности, свитки, украшения, кое-что из еды, — тяжело нагрузив свою верблюдицу.
Он ехал неизвестным нам путем, далеким от того, по которому идут совершающие хадж[15], остаток дня, ночь и часть следующего дня, пока не подъехал к горе, которой мы не знали. Он приблизился к одному из склонов горы, въехал туда, и мы оказались в пещере. Затем он поставил на колени верблюдицу, сбросил нас и оставил связанными. Он подошел к пещере, вход в которую загораживал огромный камень, который могли поднять только несколько человек сразу, отвалил его и вывел оттуда прекрасную невольницу. Он справился о ее дне, и они сели есть то, что он принес, затем выпили, и он приказал ей встать. Она поднялась и вернулась в пещеру.
Затем человек подошел к моему брату, зарезал его на моих глазах, содрал с него кожу и съел его целиком, пока от него не остались одни кости.
После этого он снова позвал невольницу, она вышла, и они продолжили пить. Выпив половину своего напитка, он потащил меня, и я не сомневался в том, что он хотел меня зарезать. Но он бросил меня в одну из пещер, развязал опутывающие меня веревки и закрыл вход большим камнем. Я понял, что он приберег меня для завтрашнего дня, и потерял надежду на жизнь.
Ночью тишину прервал только голос женщины, заговорившей со мной. Я сказал ей: “Что у тебя на уме?” – “Этот раб выпил и заснул, — сказала она, — и завтра он зарежет тебя, как зарезал твоего друга. Если у тебя есть силы, постарайся отодвинуть камень, выйди, убей раба и спаси меня и себя”. – “А кто ты?” — спросил я. “Я женщина из такой-то деревни, — начала рассказывать она, — мы жили в благополучии. Однажды я отправилась встретиться со своей семьей в таком-то месте, но на нас напал этот враг Аллаха, разгромил караван, увидел меня и взял силой. И вот уже столько-то месяцев он порочит меня. А я наблюдаю, как он убивает и ест людей: как только услышит о сильном человеке, тот сразу становится его целью. Он его побеждает, уволакивает к себе, пожирает и верит, что сила человека передается ему. Когда он уходит, запирает меня в пещере и оставляет мне еды и воды на несколько дней. Случись так, что он задержался, и я умерла от голода и жажды, это было бы мне лучшим спасением”.
Я сказал: “Я не могу сдвинуть камень”. – “Горе тебе! Попытайся”, — воззвала она.
Тогда я подошел к камню, оперся на него со всей силой, и он двинулся. А если он стал на нужное мне место, потому что под него попали маленькие камешки, то так Всевышний хотел, чтобы я спасся. “Возрадуйся!” — сказал я и продолжал стараться, пока камень не сдвинулся и не освободил проход, из которого я мог бы выбраться.
Я взял меч чернокожего человека, крепко схватил обеими руками и ударил человека по ногам, разрубив одну и раскроив другую. Он проснулся, попытался кинуться на меня, но не смог. Тогда я ударил его мечом по предплечью, он упал, и я еще раз ударил его, разбив голову.
После этого я направился в пещеры и забрал все, что смог найти: драгоценности, свитки, украшения и великолепную эфирную одежду. Я также взял еды на несколько дней, а затем сел на верблюдицу убитого раба и посадил женщину позади себя. Я все направлялся по дорогам, которых не знал, пока не вышел на путь, по которому совершается хадж. Я следовал ему, и он привел меня к каким-то деревням. Тогда я отдал верблюдицу женщине, а также вручил ей денег, которых бы хватило на дорогу до ее родного места, и отправил ее вместе с охраной. А сам вернулся домой с великими богатствами.
И я пообещал Всевышнему, что больше никогда не окажусь ни на дороге, ни в числе охраны.
И вот теперь я питаюсь плодами хозяйства, которое купил на эти деньги. Я занимаюсь его устройством и живу на доход от него до сих пор.
[1] Елизавета Дубова. Перевод, вступление, 2023
[2] Существует также иной перевод названия: “Облегчение после тягости”.
[3] Дибиль ибн Али (765–860/861) — шиитский поэт, известный своей критикой аббасидских халифов. (Здесь и далее — прим. перев.)
[4] Абу ал-Хасан Али ибн Муса ар-Рида (770/765–818) — шиитский имам.
[5] Ал-Мамун (786–833) — халиф из династии аббасидов.
[6] Стоит отметить, что в отредактированном диване Дибиля ибн Али такой строчки нет, то есть, вариант стихотворения, который передает ат-Танухи, отличается от общепризнанного.
[7] В оригинале: ḏū ar-rāʾisatayn, титул, присвоенный ряду государственных деятелей в разные исламские эпохи.
[8] Головной убор бедуинов.
[9] Район Багдада.
[10] Мухафаза (провинция) в Ираке.
[11] Административный орган.
[12] Шам — классическое арабское название Сирии.
[13] Фарсах — ближневосточная мера длины.
[14] Ратль — мера веса.
[15] Хадж — паломничество в Мекку.