Роман. Перевод с английского и вступление Аллы Мелентьевой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2023
Перевод Алла Мелентьева
Однажды Дженис Ли, молодая, подающая надежды писательница и, по совместительству, редактор журнала «Elle», написала рассказ, навеянный историями Гонконга, города, в котором она родилась и выросла. Рассказ был построен на вывернутом наизнанку клише об отношениях колонизаторов и колонизированных — о том, как англичанка со всем набором сословных предрассудков примерила на себя роль приходящей учительницы музыки в доме богатых китайцев. Сюжет не отпускал автора, и вскоре перерос из рассказа в роман, продержавшийся девятнадцать недель в списке бестселлеров
«Нью-Йорк таймс» и переведенный впоследствии на двадцать шесть языков.
Теперь это была уже совсем другая история — история любви, начавшаяся в Гонконге в 1941 году, в самые последние дни перед тем, как туда добрался пожар Второй мировой. Она — наполовину китаянка, наполовину португалка — девушка из сливок местного общества, он — молодой обеспеченный англичанин с широкими взглядами, случайно заехавший в Гонконг да так там и оставшийся. Труди и Уилл, блестящая пара, наслаждающаяся жизнью в декорациях колониальной роскоши. Но вот налетает суровый ветер перемен. Во время оккупации Труди становится любовницей начальника японской военной жандармерии, рожает от него ребенка и погибает при невыясненных обстоятельствах, а Уилл отправляется в лагерь для интернированных, где стойко претерпевает все выпавшие на его долю превратности судьбы, благополучно дожидается конца войны и, выйдя на волю в бурный послевоенный мир, ведет скромный и одновременно вызывающий образ жизни в качестве шофера богатого китайца — немыслимое для тех времен понижение статуса для уважающего себя представителя метрополии.
Расклад понятен, роли персонажей очерчены. Но так ли все однозначно на самом деле? Действительно ли Труди Лян была эгоистичной коллаборанткой, распутницей, ради бытовых выгод и мелких привилегий пошедшей по рукам японских солдафонов? Настолько ли безупречен был Уилл в своем лагерном затворничестве и почему его благородная скорбь по сгинувшей в хаосе войны любимой женщине так сильно смахивает на муки совести?
Ответы на эти вопросы, с одной стороны, оказываются вполне конкретными, а с другой — двусмысленными и многозначными, ибо мы с вами живем в благословенные времена, когда постмодернистские практики стали общераспространенным литературным приемом, с помощью которого автор дает читателю возможность взглянуть на описываемые события из многих ракурсов и с многих точек зрения — и в первую очередь, с точки зрения Клэр, той самой учительницы музыки, в честь которой назван роман — наивной, опутанной предрассудками, но неглупой английской домохозяйки, дающей со скуки уроки музыки дочери богатых китайцев, у которых есть шофер-англичанин с таинственным прошлым.
Получится ли у Клэр вырвать Уилла из объятий трагически погибшей возлюбленной? Возможно — да, ведь Труди мертва, а даже самые блистательные мертвецы в таких делах обычно проигрывают живым. Возможно — нет, потому что ситуация осложняется материальным фактором: Труди была наследницей большого состояния, которое она, кажется, завещала Уиллу.
Впрочем, «кажется» здесь — главное слово: не стоит забывать, что мы имеем дело с постмодернистическим произведением, где читателю предстоит самостоятельно составлять картину происходящего на зыбкой канве сплетен, намеков, недомолвок — как со стороны персонажей, так и высказанных непосредственно автором, ведь, по сути, постмодернизм и сам по себе — это слухи, догадки, версии, мельком замеченные жесты, иллюзии, интерпретации иллюзий, — любые аберрации восприятия, перенесенные из жизни в текст.
Отдельно следует упомянуть о месте действия. Гонконг — город, угодивший в общемировой литературный тренд. Это негласная мода последних десятилетий — создавать сюжеты о городах, подвергшихся оккупации во времена Второй мировой. Джеймс Грэм Баллард рассказал об оккупированном Шанхае, Дженис Ли подхватила эстафету и создала историю об оккупированном Гонконге. Мы все что-то слышали о захвате японцами китайских колоний Британии, о лагерях для интернированных, но вскользь, краем уха, для нас это слишком большая абстракция, мы слишком далеко от всего этого.
Гонконг получился у Ли живым и одновременно эпичным — чего стоят сцены вроде той, где гонконгская элита в своих виллах на Виктория-пике, самой высокой горе острова, с ужасом ждет, когда до нее доберутся неистовствующие японские завоеватели, наблюдая, как далеко внизу вода в бухте окрашивается кровью казненных и утопленных горожан. И пейзажи, открывающиеся на извилистой дороге, ведущей вверх к Пику — я видела их своими глазами, когда искала те места на гугл-карте, — не потеряли своей живописности до сих пор, несмотря даже на уродливые многоэтажные свечи, которыми их застроили с момента возвращения Гонконга в Китай. И сливочный торт, заказанный в белоэмигрантском «Ресторане Ткаченко», который подают к чаю на одном из послевоенных приемов, он тоже, представьте, был в реальности, как и ресторан, в котором его пекли, — в Интернете отыскались даже отзывы тех, кто когда-то пробовал его в своей далекой юности.
Усилиями Дженис Ли Гонконг навсегда перестает быть белым пятном.
Это бонус, щедрый подарок писательницы, для которой этот город — не экзотика, а реальность, часть жизни, она привыкла дышать его воздухом, она — из местных, все про него знает и позаботилась о том, чтобы для нас он тоже отныне стал реальностью.
(Полную версию романа см. в бумажной версии).
_________________________________
© Viking, New York, 2009
© Алла Мелентьева. Перевод, вступление, 2023