Переводы с английского. Составление и вступление Андрея Корчевского
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2022
Когда было написано самое знаменитое стихотворение Дилана Томаса, названное по первой строке — Do not go gentle into that good night, — в точности неизвестно. По некоторым источникам, текст был создан в 1947 году, в то время, когда семья поэта посещала Флоренцию. Впервые стихотворение появляется в письме Томаса, адресованном одной из его знакомых, в 1951 году. Странный, размытый, светлый и горестный опус был посвящен отцу поэта, Дилану Джону Томасу, умиравшему от рака и ослепшему в последние месяцы жизни. Считается, что именно отец — учитель литературы, который сам мечтал о поэтической карьере, — приохотил Дилана к стихосложению.
До самых последних лет отец и сын увлекались литературными играми. Думается, именно поэтому Томас выбирает для своего текста твердую форму, вилланель. Оформившись у французских поэтов в шестнадцатом веке (скорее всего, как продолжение развития итальянской песенной традиции), вилланель был весьма популярен и за пределами Франции и Италии: можно вспомнить, что в этой форме упражнялись и Оскар Уайльд, и Валерий Брюсов.
Вилланель Дилана Томаса наполнен ускользающими аллюзиями. Призывая отца сопротивляться неизбежному, поэт ставит его в ряд с архетипическими фигурами — мудрецами, праведниками, воинами, — чьи судьбы словно бы сходятся в той самой формуле противостояния смерти, которую автор выразил повторяющимися строками куплетов. Некоторые комментаторы считают, что автор упомянул в этом контексте и великого слепца, Джона Мильтона, возможно, противопоставляя свою апологию бунта мильтоновскому приятию воли Господа. Интонация автора между тем отнюдь не победительна — «добрая ночь» торжествует, прощание состоялось, и главный герой видится парящим в гаснущем космическом пространстве. Именно космическая тема сближает это стихотворение с великолепным фильмом «Интерстеллар» (или «Межзвездный», как он назывался в российском прокате) Кристофера Нолана, где не случайно за кадром звучит томасовский вилланель, затрагивая одновременно сюжет вселенской катастрофы (гаснущего солнца) и тему взаимоотношений отца и дочери, выдержавших не только разлуку и смерть, но также испытание путешествием во времени.
В 1951 году Дилан Томас написал редактору журнала о своем вилланеле: «Единственный человек, которому я не могу показать прилагаемое небольшое стихотворение, это, конечно же, мой отец, не знающий, что он умирает». Дилан Джон Томас умер в декабре 1952 года, а его сын, Дилан Томас, в ноябре 1953-го. Так посвящение отцу стало фактически автоэпитафией поэта.
Русские переводчики на протяжении десятилетий настойчиво следовали «доброй ночи» Дилана Томаса в поисках адекватной интерпретации его трагического вилланеля. Интересно проследить, каким образом мерцающие очертания текста воссоздаются в переводах: например, у Павла Грушко «добрый» сокрушается, что добродетель бесплодно отпылала; «праведник» у Ольги Седаковой наблюдает, как последний вал «слизывает» его дела, которые уподобились «пестрому сору»; в свою очередь, «доброму» у Василия Бетаки приходится убедиться, что ему не сберечь “живую зелень юности”; а «праведники» у Григория Кружкова, будучи смытыми волной с утеса, скорбят о непрожитом. Подобные расхождения в русских вариантах, видимо, неизбежны, поскольку и оригинальный текст словно жонглирует смыслами, уводя читателя по ветвящимся тропкам.
Первая строка оригинала между тем не случайно заканчивается пожеланием доброй ночи. Обыгрывая формулу прощания — good night — путем ее буквального толкования («не уходи безропотно в эту добрую ночь»), Дилан Томас добивается удивительного эффекта, заключающегося в переходе от бытового, частного к метафизическому, всеобщему. И занятно, что только Ольге Седаковой удалось воспользоваться подсказкой автора: лишь в ее переводе первая строка содержит прощальное пожелание — «в добрый путь». Впрочем, сохранение твердой формы стихотворения Дилана Томаса, по всей видимости, императивно для хорошей переводческой работы, поэтому версия Седаковой, где переводчик обходится без рифм, все же проигрывает на общем фоне.
Уверен, что вызов будет принят новыми поколениями переводчиков: вилланель Дилана Томаса еще хранит тайны, которые могут быть исследованы средствами перевода.
Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;
Rage, rage against the dying of the light.
Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
Good men, the last wave by, crying how bright
Their frail deeds might have danced in a green bay,
Rage, rage against the dying of the light.
Wild men who caught and sang the sun in flight,
And learn, too late, they grieved it on its way,
Do not go gentle into that good night.
Grave men, near death, who see with blinding sight
Blind eyes could blaze like meteors and be gay,
Rage, rage against the dying of the light.
And you, my father, there on the sad height,
Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.
Do not go gentle into that good night.
Rage, rage against the dying of the light.
1951
Не уходи покорно в добрый мрак,
Под вечер старости пылать пристало.
Гневись, гневись — как быстро свет иссяк.
Мудрец, хоть и поймет, что мрак — не враг,
Скорбя, что слово молнией не стало, —
Он не уйдет покорно в добрый мрак.
И добрый сокрушается, что так
Бесплодно добродетель отпылала,
Гневясь на свет — как быстро он иссяк!
И тот, кто солнце в колесницу впряг,
Узнав позднее, что оно страдало,
Покорно не уходит в добрый мрак.
И тот, кто жил слепцом, когда лишь шаг
Был до прозренья, хочет жить с начала,
Гневясь на свет — как быстро он иссяк…
Отец, в свой смертный час подай мне знак
Хвалой, хулой, молю тебя устало:
Не уходи покорно в добрый мрак,
Гневись, гневись — как быстро свет иссяк!
Перевод Павла Грушко (1978)
Не уходи смиренно в добрый путь,
Пусть старость будет месть и гром и шквал;
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
Мудрец, ты убедишься: тьма права,
И слово меркнет и чадит, но ты
Не уходи смиренно в добрый путь.
Ты, праведник, когда последний вал
Слизнет дела твои, как пестрый сор,
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
Безумец, вовлеченный в пляску солнц
И поздно разгадавший: это крах,
Не уходи смиренно в добрый путь.
Муж чести, в чьи глаза глядит, слепя,
Слепых очей свистящий метеор,
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
И ты, отец, на скорбной высоте
Благослови меня и прокляни.
Но не иди смиренно в добрый путь.
Бунтуй, бунтуй, что умирает свет.
Перевод Ольги Седаковой (1998)
Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней пред ночью всех ночей,
Не дай погаснуть свету своему!
Хоть мудрый знает — не осилишь тьму,
Во мгле словами не зажжёшь лучей —
Не уходи безропотно во тьму,
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей,
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце налету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдёшь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идёт к нему
Метеоритным отсветом огней,
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей —
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
Перевод Василия Бетаки (2009)
Не уходи покорно в мрак ночной,
Пусть ярой будет старость под закат:
Гневись, гневись, что гаснет свет земной.
Пусть мудрецы строкою огневой
Небес темнеющих не озарят —
Не уходи покорно в мрак ночной.
Пусть праведники, смытые волной
С утеса, о непрожитом скорбят —
Гневись, гневись, что гаснет свет земной.
Пусть храбрецы, идущие на бой
С судьбой, кричат нелепо и не в лад —
Не уходи покорно в мрак ночной.
Пускай ханжи под смертной пеленой
Себя игрою в прятки веселят —
Гневись, гневись, что гаснет свет земной.
Отец, с той высоты, где хлад и зной,
Плачь, проклинай — зови на помощь ад! —
Не уходи покорно в мрак ночной.
Гневись, гневись, что гаснет свет земной.
Перевод Григория Кружкова (2009)
Не следуй кротко в ночь спокойных снов,
Дай старости взроптать на склоне дня;
Злись, злись на то, что меркнуть свет готов.
Как тот мудрец, кто молниями слов
В безмолвном небе не зажжет огня —
Не следуй кротко в ночь спокойных снов.
Как сеятель, который слышит зов
Грядущих нив, где зреют зеленя —
Злись, злись на то, что меркнуть свет готов.
Как тот храбрец, кто видел взлет миров,
Рожденье солнц, и понял — западня,
Не следуй кротко в ночь спокойных снов.
Как тот, кто вызнал тайну у слепцов:
Там, в темноте, кометы мчат, маня —
Злись, злись на то, что меркнуть свет готов.
И ты, отец, сегодня, вновь и вновь
Благословив и проклянув меня —
Не следуй кротко в ночь спокойных снов,
Злись, злись на то, что меркнуть свет готов.
Перевод Андрея Корчевского (2015–2021)
[1] © Dylan Thomas, 1947
© Андрей Корчевский. Перевод, составление, вступление, 2022
© Павел Грушко. Перевод, 1978
© Ольга Седакова. Перевод, 1998
© Василий Бетаки. Перевод, 2009
© Григорий Кружков. Перевод, 2009