Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2022
Миленко Ергович Руфь Танненбаум Перевод с хорватского Ларисы Савельевой. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2022
Ты читаешь об этом сотни раз и сотни раз видишь в кино – как люди живут себе обыкновенной жизнью, мирятся со странностями друг друга, ссорятся, пьют вечерний чай под лампой с бахромой, а потом все это вдруг ломается и становится как-то неправдоподобно, как-то «ну так не бывает» страшно. И всю жизнь живешь с тьмой, которая вовсе не лезет в дом, всего-то только ворочается за стеной, подсовывает записочки под дверь. И привычно ее боишься. Но когда она из застенной превращается во всамделишную, появляется ощущение какого-то дурного, не в меру шумного карнавала, на котором только и стараешься, что затеряться в толпе и ничего не заметить за ее гомоном. Вот такое чувство, наверное, сейчас владеет всеми нами. И тем сильнее ужас, который наводит на меня эта книга — ведь читаешь-то чуть ли не о самых чудовищных событиях в истории, и то и дело прохватывающий холодок узнавания хочется сразу окрестить неуместным и твердить: да нет же, нет, это все только в книжке, это было наяву, но потом прошло и больше никогда не повторится. Тем более, что и написано все это, хоть и по следам реальной человеческой биографии, в эдаком сказочном ключе. Насмешливый, поэтичный, скользящий по поверхности повествования язык; обо всем — и о смешном, и о страшном — рассказывается с мифологической невозмутимостью, которая какой-то неуловимой магией прохватывает совершенно обыкновенные, казалось бы, русские слова. Даже начинается книга именно что со сказки — про принцессу по имени Руфь, которая однажды по волшебству стала невидимкой, и только правая ступня ее осталась на виду, и потому, пусть и невидимка, а спрятаться она не смогла. Маленький, уютный, веселый южнославянский город, маленькая жизнь, наполненная забавными соседями, знакомцами, родственниками, талантливая девочка, которая так замечательно может изобразить кого угодно, хоть за обеденным столом, хоть на сцене, и у которой все так ловко и празднично складывается, что в это тоже почти не верится. Все такое игрушечное, ручное и в то же время загадочное, как в гофмановских сказках. А кончается тем, что Руфь Танненбаум, эту загребскую принцессу, мать не решается на десять минут отпустить во двор подышать воздухом, потому что та отказывается надевать желтую звезду, а без звезды — тут же донесут соседи, тут же приедут злодеи с винтовками; и все это все равно однажды произойдет, но можно отвоевать себе хотя бы еще один день. Как нужно вывернуть наизнанку жизнь, чтобы вся повседневность подменилась таким вот самозабвенным, почти радостным погружением во тьму? И неужели это — как езда на велосипеде: раз научившись, уже никогда не разучишься?
Джонатан Франзен Перекрестки. Перевод с английского Юлии Полещук. — М.: Corpus, 2022
Франзен — довольно странный писатель. Его авторитетность может показаться непомерной, а прокатывающиеся по планете волны восторженных вздохов недолго засчитать как очередное свидетельство того, что человечество разучилось отличать литературу от всего остального. Ну вот где тут, казалось бы, искусство слова, где читательская радость от сотканного из букв мира? Мир здесь нехитрый до неприличия: здесь есть церковь, пара домов и идет снег, ко всему этому еще подмешиваются отголоски промозглого апдайковского «Кентавра» (очень смутные: то ли дело в образе сына, стыдящегося и любящего отца одновременно, то ли все в том же снеге) — вот и все. Все слова означают ровно то, что означают — никаких тебе игр и таинственностей. Немало способствует ощущению легкого словесного нищебродства переводчица, которая тратит очень много сил на то, чтобы выбраться из лыжни канцелярита, — на это уходит примерно треть книги, а диалоги так и остаются несколько механическими, как будто их взяли из какого-нибудь разговорника для туристов. Дальше, содержание — тоже обыкновенное до предела. История семьи рассказывается с точки зрения пяти ее членов, на самых интересных местах нас между ними «переключают» и мы видим одни и те же события совершенно по-разному. Безусловно, это неисчерпаемый прием, он никогда не приедается. Нам никогда не надоест читать про частную жизнь, и в будущем, как я уже тут однажды пророчествовала, вместо кладбищ у нас будут библиотеки, в которых каждая книга будет равняться чьей-то отдельно взятой записанной в ней судьбе. Нас засыпают подобными книгами круглый год, и в связи с этим я задаюсь вопросом: что же такого особенного в этом Франзене, что он подсовывает нам то одну семью, то другую (вспомним его последние романы), больше ничего, в общем-то не делает, и при этом считается одним из ведущих писателей Америки? Я читаю дальше и понимаю, что отличие его в малом — в подлинности. Пускай тысячи писателей, отринув многообразие доступных в XXI веке жанров и стилей, пытаются поймать, запечатлеть, выразить повседневность и обычного человека в ней — удается это единицам. Вот Франзену удается. Удается придумывать и без единой фальшивой ноты описывать совершенно живых людей — не функции, не типажи, не ходячие доказательства каких-нибудь идей. И не мешают это разглядеть ни мелкие неурядицы с переводом, ни многословие самого автора. Воспроизведение жизни — такое простое, «обыкновенное» литературное чудо, но одно из самых завораживающих. Простота романа о запутавшемся в своих слабостях священнике и его родных — тоже мнимая. Казалось бы, второплановые темы — война во Вьетнаме, молодежная революция, хиппари, религия — вовсе не педалируются, но создают контекст, который очень существенно влияет на понимание персонажей. Этот почти незаметный фоновый гул тоже сделан мастерски. Так и получается, как со всеми лучшими фокусами: руки фокусника все время на виду, но в шляпе, тем не менее, откуда-то берется кролик, в носу — монетка, а в сердце — детский восторг.