Экспресс-рецензии Даши Сиротинской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2020
Мэтт Хейг Собственность мистера Кейва / Перевод с английского Дарьи Ивановской – М.: «Livebook», 2020
Среди книг тоже бывают свои «маленькие люди». И это, как ни странно, не всегда книги собственно о маленьких людях. Просто такие книги сами по себе – незаметные, незамысловатые, не особенно выразительные существа, и литература, странствующая по миру в поисках новых открытий, не глядя наступает на них, как на поросшие мхом камни, которыми выложена тропинка. Рядом с великими смельчаками, безрассудными новаторами – именитыми, увешанными медалями Памятниками Литературы – они почти незаметны. В этом-то и есть их смысл: в них спрятаны, законсервированы простейшие сюжеты, простейшие размышления и переживания, которые лежат в основе всего остального. Именно поэтому такие книги – предсказуемые, даже банальные, чуть ли не скучные — всегда трогают нас больше, чем мы рассчитываем. Вспомните, какой эффект произвел в читающем мире серенький, невзрачный роман «Стоунер»!
Нет ничего проще, чем пересказать сюжет истории, придуманной Мэттом Хейгом. Мистер Кейв теряет жену и сына и принимается сломя голову защищать взрослеющую дочку от всего на свете – потому что, и в самом деле, буквально что угодно может испортить и даже вовсе уничтожить это нереальное, «эльфийское» существо, до недавнего времени жившее в мире классической музыки, антикварных игрушек и аристократических увлечений вроде верховой езды. Отец хочет знать о дочери все – куда она пошла, с кем и о чем говорила – и не замечает, как начинает сходить с ума. Наш герой с прозрачной фамилией прямо говорит, что сидит в платоновской пещере и пытается разгадать значение теней на стене. Пытаясь описать собственное состояние, рассказчик поднимается до неожиданных, пронзительных высот исповедальности, и в конечном счете невыдуманная тоска его болезненных и путаных раздумий о любви заставляет нас закрыть глаза на то, что роман в целом – очередной унылый шалаш из трех палочек, падающий при первом порыве ветра. Забудьте про пошлое противопоставление антикварного магазина и реального мира, про дешевую напиханность текста всяческими Брамсами, Микеланджело и Китсами, про неумелое месиво из мистики и сумасшествия – лучше наслаждайтесь враками и помутненным сознанием недостоверного рассказчика. В этой наглухо закупоренной книжке нет ни единой щелочки, куда мог бы просочиться свежий воздух объективности. И это, по-моему, очень здорово.
О любви можно рассказать выверенно и замысловато, а можно – на одном выдохе, как будто вдруг помутилось в голове и не осталось сил молчать. Как ни крути, а второму повествователю мы всегда будем верить больше – потому что именно он говорит от нашего имени.
Бен Элтон Кризис самоопределения / Перевод с английского Шаши Мартыновой – М.: «Фантом-пресс», 2020
Рядом с романом о вечных и отчасти даже избитых вопросах у нас появляется нечто полностью ему противоположное: эдакий 500-страничный памфлет, страшилище, слепленное целиком и полностью из всяких «актуальных проблем». Слепили его таким специально – чтобы мы со стороны взглянули на современное общество, в котором люди всерьез часами и годами поливают друг друга грязью из-за обуви в форме козлиных ног или феминных суффиксов, и ужаснулись. Общество, где все настолько помешались на собственной уникальности, непонятости и травмированности, в которых, разумеется, кроется тайна всех наших неудач, — бедным романтикам с их дутыми романтическими героями и не снилось. У нас теперь каждый заделался романтическим героем и, занырнув поглубже в воротник-стойку, ждет, когда его непостижимую инопланетность оценят по достоинству. Но сами подумайте: пока всеми повосхищаешься – до самого конца света придется корячиться. Как видно, Бена Элтона перспектива такого непосильного труда, как и многих, ужаснула, и он попытался изобразить этот мир как можно абсурднее и, самое главное, никого не забыть – ни феминисток, ни патриархалов, ни миллениалов, ни ЛГБТ, ни эко-активистов, ни консерваторов, ни либералов, ни, ни, ни… И некоторые вот критики даже считают, что получилось очень смешно.
Все это намотано на криминальную интригу, но когда из каждой розетки визжит какая-нибудь «острая тема», читателю становится не до погружения в сюжет. От бенгальского треска и блеска «острых тем» сначала начинает рябить в глазах, а в конце концов делается невыносимо скучно. Пожалуй, в точности, как это происходит и в реальном мире, предупреждение которому так старался выдать наш стремительнейший Бен Элтон в этой книге. Удивительно даже, как это в романе не освещена тема пандемии, неужели трудно было поднажать и копнуть на пару месяцев вперед? Впрочем, свой доморощенный апокалипсис там тоже имеется (в качестве поучения), и если вы соберете силы в кулак и до него дочитаете – настоящий конец света вам будет, вероятнее всего, нипочем.
В общем-то, книжка, конечно, ерундовая. Это даже не художественная литература, а такая не первого разбора журналистика – тот самый случай, когда под внешней актуальностью искать нечего. Но ведь с точки зрения истории литературы такие однодневки не менее интересны, особенно в силу своей мимолетности: сегодня они есть, а завтра их уже ищи-свищи. Но самое любопытное в данном случае — наблюдать за переводчицей Шаши Мартыновой, мастерством которой мы так восхищались, когда читали Джеймса Стивенза. Как тут не вспомнить резонный обычай сравнивать переводчиков с актерами! Проза высочайшего уровня, граничащая с поэзией, — в этом амплуа Мартынова поражает наше воображение. Когда же она пытается перевоплотиться в героя современного романа и современных реалий — обезьяноподобного типа с квадратной челюстью, изъясняющегося при помощи жаргона и мата (и еще время от времени такого страшного мата, что посреди строки вместо слов встопорщиваются многоточия) – тут она выглядит – во всяком случае, поначалу, — чертовски неубедительно. То ввернет какое-нибудь словцо, которому уже двести лет в обед. То с замиранием сердца бросится на аллитерацию — и вот в затхлом воздухе сериального полицейского участка расцветает какая-нибудь «година негодований». За которой сразу же начинает поспешно и виновато стрекотать десятикратное «херня, блин». Столько нервов с этими словами на «б» и на «х», что не хватает времени спокойно перечесть свой текст и убрать очевидные шероховатости. Но потом, конечно, переводчица втягивается – и разыгрывает эту (не побоимся слова) драму XXI века на все ее маловыразительные голоса.