Перевод с немецкого и вступление Елены Раджешвари
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2020
Попытки описания пустоты и любви
Швейцарский поэт Рафаэль Урвайдер вошел в немецкую лирику вертикальным стартом с удивительно зрелыми и самобытными стихами, сразу обратившими на себя внимание. Первый же поэтический сборник двадцатипятилетнего поэта, изданный в небольшом австрийском издательстве в 1999 году, завоевал престижную немецкую премию «Леонс и Лена». За ним последовали четыре новых сборника, и награды, премии и стипендии посыпались на молодого автора как из рога изобилия. При этом он совмещал поэзию с музыкой, выступал как рэпер, ставил свои пьесы, возглавлял театр и был председателем Союза швейцарских авторов, а также регулярно представлял свою страну на международных фестивалях поэзии.
Рафаэль Урвайдер родился в 1974 году в Берне в протестантской семье, его отец был пастором и кроме службы в церкви занимался еще и литературной деятельностью. Рафаэль посещал музыкальную школу джаза и изучал германистику и философию во Фрайбургском университете. Это в основном все, что известно о его биографии. Своей личной жизнью или мотивами возникновения своих текстов автор не делится, покидая сцену после презентации стихов.
Красота поэтического языка Урвайдера при всей его очевидной экспериментальности ставит его тексты над временем, настолько они независимы от мод и вкусов эпохи. Объединенные в циклы, его стихи напоминают цепные реакции мыслей, медитаций, сконцентрированных на, казалось бы, несущественных деталях — свитер подруги, ожидание поезда на вокзале, узоры на камне, алкогольное опьянение. Строки набегают друг на друга, сливаются, наталкиваются на следующие, слова бросаются врассыпную, как будто им не хватает места в предложении, которое внезапно обрывается в неположенном месте. Сцепленные легко рвущимися и легко соединяющимися смысловыми связями строфы вибрируют в состоянии легкого возбуждения между статикой и динамикой. Отсутствие знаков препинания делает их еще более подвижными и препятствует односторонней интерпретации. Такой стиль письма, состоящий как бы из одного незаконченного предложения со многими пропусками, расширяет трактовку текста, но затрудняет перевод – ограничить выбор каким-либо одним прочтением кажется хирургическим вмешательством в живую ткань стиха. Поражает несвойственная современной поэзии музыкальность звучания, несмотря на грамматическую запутанность. А сугубо вещественный, объектный язык не боится упреков в прозаичности, интегрирует разные художественные приемы, расширяя возможности языка поэзии.
Первый большой сборник Урвайдера «Огни в Менло-парке» посвящен научным открытиям прошлого и истории техники (в своей лаборатории в Менло-парке в Нью-Джерси Эдисон изобрел электрическую лампочку) — тема необычная для поэзии, но именно она наилучшим образом раскрывает кажущуюся парадоксальной идею автора: отсутствие покоя в покое. Ключевое слово — «покой», это то, из чего рождается беспокойство, побуждающее двигаться вперед на поиски нового. Предпочтение дается в сборнике описанию физических законов, технического прогресса, природы континентов, а также портретам первооткрывателей, определивших ход человеческой истории (Галилей, Гутенберг). Книга состоит из циклов, названных нарочито не поэтически: aрматура, кванты, повседневный труд, мануфактуры. В стихотворениях цикла, посвященному земледельческому труду, слышны отголоски традиций великой античной литературы — Геродота и Вергилия.
В сборнике «Противоположность плоти» Урвайдер обращается к теме смерти, исследуя этот феномен с философской, мифологической и психологической позиции, при этом он избегает прямого упоминания слов «смерть» или «умирать», документируя лишь связанные с ними ощущения. Цикл «камни» этого сборника, получил премию на конкурсе Ингеборг Бахман в австрийском Клагенфурте, вызвав оживленную дискуссию в жюри — не все признавали эти тексты поэзией, видя в них скорее поэтизированную прозу. Однако все члены жюри отметили в этом «своеобразном реквиеме», в «попытке описания пустоты» особую языковую одаренность автора. Камни здесь — аллегория состояния человека, знающего о своей смертельной болезни, и само сравнение этого состояния с камнем как символом пустоты и отсутствия жизни не может не вызывать у читателя ощущение безысходности. Но один из этих описанных автором камней, возможно, обладает гомеопатической дозой чуда, которая дает надежду на исцеление, а это уже метафора самой поэзии.
Следующий сборник «Все твои имена» и одноименный цикл производят впечатление грациозной музыкальной игры слов со скрытыми в них намеками на «серьезный смысл», где автор искусно оперирует широкой гаммой тонких психологических наблюдений. Любовные эпизоды, упорядоченные по женским именам в алфавитном порядке, представляют все мыслимые комбинации отношений между любящими. «Стихи о любви и певучести» — так назвал автор свой сборник в подзаголовке, объявляя певучесть второй по важности темой. Музыкальность подчеркивается и именами возлюбленных — Виола, Элоди — и позволяет трактовать подзаголовок как любовь к фонетической и семантической игре со словами: Сесилия (от латинского корня — «слепая»), Ирис (и название цветка, и радужная оболочка глаза). Женские имена римской эпохи Квинта и Кварта, омонимы для обозначения музыкальных интервалов, ввиду схожести между собой не позволяют лирическому герою предпочесть одну другой:
то ли квинта то ли кварта
не решаюсь я однако
понедельник он для квинты
вторник стало быть для кварты
в среду не совсем понятно
что мне делать в самом деле
в остальные дни недели
голову себе ломаю квинту
явно обожаю зато кварту и
подавно пятницы же для души
с квинтой очень хороши провести
субботу с квартой мне особенно
приятно но звонки по воскресеньям
то от квинты то от кварты
не дают принять решенье
Возврат к чисто любовной лирике чреват в сегодняшней поэзии немалым риском, но легкая ирония автора смешивает все карты в игре, игнорирует опасность и позволяет ему проскользнуть с танцевальной легкостью между Сциллой современных канонов и Харибдой банального подражания классике.
Выхода в свет последнего сборника «Браконьерство» любителям поэзии Урвайдера пришлось ждать десять лет. В нем преобладают уже критические зарисовки современной цивилизации. Постоянные разъезды, впечатления от мировых мегаполисов и европейских столиц обогащают писателя новыми темами. Не только инвентаризация недостатков мира и кризисы межличностных отношений, но и поиск, а главное, нахождение точки абсолютного покоя на бегу и на лету, то есть возврат к органичному, к природе, — все это нашло отражение в «Браконьерстве». Лирическое «я» автора, то под маской гонимого зверя, то бутона с очеловеченными переживаниями, то демиурга, создающего свои миры на белом листе бумаги, оставляет открытым вопрос, что есть браконьерство: «я — охотник… я — зверь… я — добыча… я — след… я сам порождаю охоту… а под конец… я — плющ и хвойные иглы, я — растительный мир».
Представление поэта, и не только поэта, но и любого человека — творца своего дома и мира, о своем «я» множественно и до конца не разгадано — таково, возможно, закодированное послание «Браконьерства». Метафора поэтического труда, предложенная Рафаэлем Урвайдером, вполне сопоставима с поиском и созиданием личностного проекта жизненного пути каждого из нас, во всяком случае, чтение его стихов стимулирует к размышлению об этом.
(Стихи см. в бумажной версии.)