Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2019
В издательстве Ивана Лимбаха вышла книга Роберта Пуцека «Семнадцать животных» (пер. с польск. О. Морозовой. – СПб., 2018. – 200 с.); ее московская презентация состоялась летом в Польском культурном центре. Животных автор описал самых разнообразных: здесь не только те, кого мы обычно этим словом называем (кит, бизон, обезьяна, волк, собака, белка…), но и другие живые существа, которые в нашем представлении все-таки не вполне «животные» (мотыльки, пчелы, саранча…), – не говоря уже о мифическом драконе. Но речь идет вовсе не о зоологии – перед нами сборник эссе, в которых наблюдения автора за представителями фауны и размышления о них становятся материалом для выстраивания особой философии мироздания, где каждый элемент внешнего (в том числе и «животного») мира несет для наделенного сознанием человека некий смысл, требующий анализа и расшифровки.
Пуцек описывает своих «героев» как носителей разнообразных моделей существования в мире, специфика которых позволяет лучше понять модель собственную, человеческую; при этом рациональные методы познания уступают место иррациональным художественным фантазиям. Авторская рефлексия принимает при этом причудливые формы: так, отдельные главы носят названия «Память слона», «Одиночество улитки», «Крокодил вожделения» или «О любви пчел», о деньгах дает возможность поразмышлять верблюд, о религии – лошадь, а вот о смерти – вошь. Книга насыщена многочисленными отсылками к другим текстам – классиков философии и литературы в «Избранной библиографии» несколько больше, чем «семнадцать»: Аристотель, Лейбниц, Цицерон, Колумб, Брем, Мелвилл, Платон, Шопенгауэр, Сведенборг, Торо, Борхес, Лотреамон, Гердер, Кеплер, Метерлинк, Лавкрафт, Эко, Бэкон, Шпенглер, Декарт, Данте, Дарвин и другие.
Что касается отсылки к Дарвину, то Пуцек, конечно же, к эволюционной теории естественного отбора относится критически: представленная здесь картина мира по сути своей – креационистская. Но любопытно при этом, что очевидная религиозная позиция не мешает автору крайне скептически и даже пренебрежительно высказываться по поводу католической церкви в ее нынешних институциональных формах.
В книге Клода Леви-Стросса «Все мы каннибалы» (предисловие М. Олендера, пер. с фр. Е. Морозовой и Е. Чебучевой. – Москва: Текст, 2019. – 254 с.) тоже семнадцать глав, но это не единое целое, а сборник статей, которые знаменитый антрополог и культуролог писал по просьбе итальянской газеты La Repubblica в последнее десятилетие ХХ века (1989–2000), в возрасте уже за восемьдесят (родился он в 1908-м). В этой рубрике ранее уже обозревались переводы нескольких похожих сборников его младшего современника (родившегося в 1932-м) Умберто Эко, которые были составлены из эссе, публиковавшихся в периодической печати в начале ХХI века (то есть в возрасте автора за семьдесят). Понятно, что это особый жанр: немолодые интеллектуалы в популярной форме доносят свои мысли до широкого читателя – но если Эко обращался при этом чаще к каким-то элементам массовой культуры, делая их объектом критического анализа (часто в иронической форме), то Леви-Стросс в своих статьях академически серьезен и рассматривает более драматичные современные реалии, такие как эпидемия «коровьего бешенства» или практика женского обрезания в Африке. А если ирония здесь и появляется, то довольно горькая – так, в завершающей сборник статье «Вслед за Вико» сочувственно обсуждается теория, «согласно которой быстрое размножение человеческого вида сродни раковой опухоли земного шара».
Актуальные события Леви-Стросс помещает в контекст своих классических научных исследований, главные из которых были посвящены поиску глобальных культурных универсалий: на основе анализа мифологических представлений о мироустройстве у разных народов он пришел к выводу, что, хотя структуры и сюжеты мифов могут сильно различаться, на некоем глубинном уровне в этих моделях удается обнаружить элементы, которые по сути своей инвариантны. А в этом сборнике наиболее, пожалуй, показательна статья 1993 года с говорящим само за себя названием «Мышление мифологическое и мышление научное», в которой мифы индейцев Северной Америки автор ставит в один ряд с моделями мира, порождаемыми в ходе развития астрофизики и квантовой физики, – Леви-Стросс пишет, что «научная мысль в своей наиболее современной форме предлагает признать, что метафора и аналогия, скорее всего, изначально являются органической частью языка» и призывает «видеть в образном языке основной способ мышления, сближающий с реальностью, а не отрывающий от нее, как было принято считать ранее».
Ну а еще одна книга Леви-Стросса вышла в уже упоминавшемся издательстве Ивана Лимбаха (Клод Леви-Стросс, Дидье Эрибон. Издалека и вблизи. Пер. с фр. И. Панферовой. – СПб, 2018. – 288 с.). Второе имя на обложке принадлежит французскому философу, который выступает здесь в качестве не столько соавтора, сколько интервьюера. Их обширная беседа (которая велась в 1988-м) содержит обсуждение не только сугубо научных тем – значительное место занимают тут рассказы Леви-Стросса о своей жизни на протяжении всего ХХ века – о годах учения во Франции, об эмиграции (во время войны) в Америку и работе в Нью-Йорке, о послевоенном возвращении, о встречах с Бретоном, Лаканом, Сартром, Симоной де Бовуар, Романом Якобсоном и другими учеными и писателями – французскими и американскими. Такой биографический жанр всегда интересен, а в данном случае он дает возможность увидеть историю столетия через призму судьбы одного из крупнейших интеллектуалов своего времени.
Леви-Стросс прожил насыщенную и удивительно долгую жизнь – он умер относительно недавно, в 2009-м, в возрасте ста лет. Лично для меня это особо удивительно, потому что почти полвека назад, в 1974-м, свою дипломную работу на экономическом факультете МГУ я написал, вдохновляясь недавно вышедшим сборником «Семиотика и искусствометрия» (под редакцией Ю. М. Лотмана и моего научного руководителя В. М. Петрова), открывавшимся отрывком из работы Леви-Стросса «Сырое и вареное» (здесь это название переведено как «Сырое и приготовленное»), – и тогда это имя в моем представлении принадлежало какой-то уже ушедшей эпохе, как, скажем, имя Фердинанда де Соссюра. А был он современником, причем не таким уж и (по крайней мере по нынешним меркам) старым. Во всяком случае, сейчас мне столько же, сколько ему – тогда.