Экспресс-рецензии Даши Сиротинской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2019
Дэвид Фостер Уоллес, «Бесконечная шутка» / Перевод с английского Сергея Карпова и Алексея Поляринова — М.: АСТ, 2018
Ура! Так и хочется воскликнуть «ура», когда открываешь и начинаешь читать эту книгу – написанную еще в 1996 году и успевшую за это время заслужить всемирное, пусть и не всеобщее, признание, но на русский переведенную совсем недавно. Это «ура» связано в первую очередь с авторским языком и тем, как он воспроизведен по-русски: как же редко удается «напасть» на сложный, ироничный, пульсирующий текст, в котором к тому же практически у всех персонажей есть речевые характеристики – настоящие и продуманные, а не созданные посредством механического ввода в реплики словечек из словарных категорий «простореч.», «груб.», «сленг» и т.д. Над «Бесконечной шуткой» переводчики действительно работали, подбирая каждое слово и вписывая его не только в мимолетную «ситуацию употребления», но и в контекст. Может быть, и нелепо оценивать с этой точки зрения произведение постмодернистское, для которого язык априори является одним из главных героев, — и все-таки субъективно, по-читательски, не порадоваться нельзя. А между тем «Бесконечная шутка» — книга и впрямь настолько зубодробительно постмодернистская, что, вполне может статься, на этом восхищение (или, во всяком случае, энтузиазм) легко может кончиться. Читать сложно, и не только из-за нескольких сюжетных линий, каждая из которых уже сама по себе способна порядком отпугнуть: наркоманы – раз, политика – два, спорт – три, и (вздох облегчения) история семьи – четыре. В конце концов, перед нами тематически пестрая, остросоциальная пародийная книжка: чего еще ждать? Нет, дело еще запутаннее: сложности возникнут даже на уровне обращения с текстом. Помните «Игру в классики»? Вот над «Бесконечной шуткой» придется еще больше попыхтеть. Придется вчитываться в бесконечные сноски, и в сноски на сноски, и в сноски на сноски на сноски, и при этом быть благодарным автору за то, что он так стремится сохранить целостность повествования, что половину этого самого повествования выносит за скобки. Чего ради, спросите вы? Разумеется, ради самой игры: вспомним старое-доброе постмодернистское прошлое и подставим носы под всемогущую руку водящего. Ну или хотя бы ради наслаждения русским языком – может, изредка немного неуклюжим, — но зато неподдельно живым.
Харуки Мураками Убийство Командора / Перевод с японского Андрея Замилова – М.: Эксмо, 2019
Как правило, читатели делятся на два типа: тех, кто является ярым поклонником Мураками и не пропускает ни одной его книжки, и тех, кто не видит Мураками в упор. Такая полярность – всегда признак значимости явления, не важно – отрицательной или положительной. Пожалуй, «Убийство Командора» — тот самый текст, который поможет нам понять, в чем тут дело. Сюжет романа вроде бы несложен, но разобраться в нем «с полпинка» получится далеко не у всякого. Молодой художник переселяется в дом на вершине горы, где раньше жил художник старый; устав от жизни гоголевского Чарткова «после падения», он желает писать картины в абстрактной манере и подпадает под влияние полотен своего предшественника; картины здесь формируют реальность, влияют на отношения героя с людьми и, в конечном счете, вокруг одной из них закручивается интрига прямо-таки детективная. Пожалуй, все это даже увлекательно – но на эпопею в двух томах тянет вряд ли. Это медитативное, тягучее (а если сказать точнее – затянутое) повествование в хорошем, ровном переводе Андрея Замилова на какое-то время может создать у вас иллюзию, что вы читаете интеллектуальную литературу. Опять-таки, кому-то вспомнится «Степной волк» с его галлюциногенной меланхолией, а кому-то – чарующая атмосфера уединения в «Море, море» Айрис Мердок. Звучит неплохо, не так ли? Только стоит ли за этой «интеллектуальностью» что-нибудь действительно «умное»? Разумеется, когда мы читаем о живописи (тем более абстрактной), об «искорках тепла в холодных глазах» героини, о хорошо одетых молчаливых женщинах, о таинственном незнакомце «без лица», о подернутых дымкой пустынных пейзажах и об «изначально обреченных» ледяных свиданиях в мотелях на берегу моря – мы готовы поверить, что все это наверняка страшно умно. Может быть, если на этой мысли и остановиться, не будет привкуса фальши и обидного «ну и что?». А остановиться на полпути так и тянет.
Меир Шалев Мой дикий сад / Перевод с иврита Рафаила Нудельмана и Аллы Фурман – М.: Текст, 2018
Сердце такой поклонницы «Уолдена», каковой являюсь я, конечно же, не могло не забиться чаще, когда я взяла в руки «Мой дикий сад» Меира Шалева и прочла аннотацию. Аннотация эта сулит настоящий праздник тому, кто питает пристрастие к бессюжетным, медитативным текстам о взаимоотношениях человека и природы; подобные тексты даже толком не назовешь художественными – настолько они в хорошем смысле безыскусны. В основном содержание книги действительно сводится к рассказам о том, как главный герой выращивает у себя в саду то такие, то эдакие растения – это не поза, не рекламный ход и даже не развернутая метафора человеческого бытия (ну, почти), а замысел книги как он есть. Как было сказано у Вуди Аллена, «мир листьев – лучший из миров». Наблюдение за природой становится отправной точкой для размышлений обо всем на свете: о мировой истории, о случайных прохожих, о собственном прошлом, о характерах людей, с которыми сводила жизнь. При этом природа остается в этом потоке мыслей главной: автор действительно умеет подмечать мельчайшие детали этого «параллельного» для многих из нас мира, описывать его и толковать, не ударяясь в средневековый символизм. Эта легкость, свобода от всяческого писательского тщеславия – вывихнуть образ, поразить фразой – перешла в русский текст, сообщила ему ритм спокойного, здорового дыхания. Вы можете читать главы в любом порядке и в конце концов, если не отложите книгу в сторону после первых же десяти страниц, несомненно, ощутите во всем теле божественный жар просветления. С обновленной ненавистью поглядите на окружающие вас каменные джунгли, накупите цветастых бумажных конвертиков с семенами и отправитесь промышлять укроп.
Словом, казалось бы, все замечательно. Но я недаром упомянула «Уолден», ведь книга Меира Шалева не просто его напоминает: она является его точной копией и по задумке, и по форме. Современной, безусловно: с куда более выраженным экологическим пафосом, например, или куда менее изысканным юмором; плюс к тому – отчетливый еврейский колорит, для вдумчивого читателя, разумеется, отрадный: всегда приятно читать текст, пронизанный любовью к родной земле, а уж по нынешним космополитическим временам — тем более. И все же перед нами произведение столь отчетливо вторичное, что это даже забавно: эдакая реинкарнация спустя без малого двести лет, даже на главы книжка разделена по тому же принципу и названия этих глав практически неотличимы от тех, уолденских. На мой взгляд, сам факт появления такой книги наводит на довольно любопытные размышления. С одной стороны (более чем резонный вопрос) — зачем писать книгу, которая уже была написана до тебя? С другой – можно ли говорить о копировании, когда речь идет о такой интимной области человеческой жизни, как внутренний диалог с природой, неповторимый по своей сути? Наконец, собственно литературным произведением или какой-то закономерной частью существования отдельного человека может явиться подобный текст? То ли такая книга абсолютно бессмысленна, то ли, напротив, – перед нами высшая форма литературы, освобожденная от маскарадных погремушек вроде сюжета, персонажей, композиции — и даже постмодернистского «значимого отсутствия» всего этого, — и когда-нибудь в будущем к таким вот книгам-молитвам – имеющим значение только для тех, кто их создал, – все и сведется. Но я, похоже, вошла в научно-фантастический раж и начала сочинять какую-то утопию. Или антиутопию?