Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 8, 2019
ФРАГМЕНТЫ ОБ ЭМИЛИ
(Вместо предисловия)
В истории небесной науки не раз бывало, что сначала математик «вычислит» какую-нибудь планету или астероид, а потом эту открытую на кончике пера планету увидят в телескоп и заново откроют астрономы. Такой предсказанной планетой кажется мне иногда Эмили Дикинсон. Словно она не могла не случиться в моей жизни, словно я предчувствовал ее и ждал встречи задолго до настоящего знакомства.
В письме Томасу Хиггинсону в апреле 1862 года, отвечая на вопросы о себе, Эмили признается: «Я не писала стихов до этой зимы — почти. Но в сентябре я испытала страх — и никому не могла рассказать об этом. И вот я пою, как мальчишка на кладбище, — от страха…»
Речь идет о каком-то переломном моменте, но каком? Что испытала Эмили в сентябре 1861 года? Может быть, что-то вроде «арзамасского ужаса» Льва Толстого? Она не говорит прямо. Но мы находим тому подтверждения в стихах — во множестве ее стихов о смерти. И о том бессмертии, в которое она верила.
Смерть, отопри Врата —
Впусти своих овец!
Скитаньям положи предел,
Усталости — конец.
Твоя Овчарня — Ночь,
Озноб и Тишина —
Невыносимо Ты близка —
Немыслимо нежна.
Самое таинственное слово у Дикинсон: «circumference» — окружность, круг. Что оно значит, сама Эмили уже не объяснит, приходится догадываться. Вот некоторые предположения.
В оккультных науках круг означает «дух в действии».
Круг амбивалентен: он одновременно соединяет и разделяет — внутреннюю сферу человека и внешний мир. Или так: отделяет мир, доступный опыту, от таинственного и непознаваемого.
«Библия имеет дело с центром, а не с окружностью», — заметила однажды Дикинсон. В другом ее письме читаем: «Мое дело — окружность». Какая связь между этими двумя фразами? Вспоминаются манифесты акмеистов, заявлявших о нецеломудренности попыток познать непознаваемое. Поэт, действительно, всегда работает на границе, на грани. Но ведь окружность — это еще и память о центре, не правда ли?
Приведу здесь собственное давнее стихотворение «Pro nomine sua2»: Камень, канувший в воду, напишет вам имя мое / крупными детскими буквами. Может быть, глупо, / а все-таки приятно быть геометрическим местом точек, / равноудаленных от некоторой, называемой центром. Мне кажется, что это имеет прямое отношение к «окружности» Эмили Дикинсон.
О заглавных буквах, которых так много у Дикинсон. Эта особенность ее стихов прямо связана с любимыми риторическими приемами Дикинсон — олицетворением и персонификацией, — а они, в свою очередь, с драматической природой ее стихотворений, многие из которых устроены, как мини-пьесы. Любой предмет у нее — Ветер, Снег, Солнце, Кораблик — обладает своим характером и волей, и даже всякая абстрактность — Даль, Ночь, Время, Бессмертие — персонифицирована и просится в список действующих лиц.
О любимом знаке Дикинсон — тире, которые она использует вместо всех прочих – и в стихах, и в письмах. Что они значат? Это, очевидно, интонационные знаки, ее режиссерские указания читателю. Разумеется, тире много лучше прочих знаков препинания, потому что те только задерживают, «препинают», а тире еще и окрыляет, ведя голос вверх и обещая продолжение —
О сходстве Эмили Дикинсон с Мариной Цветаевой. Иногда так может показаться — из-за тех же знаменитых тире, например. Но, по сути, никакого сходства нет. Это совершенно другой театр, с другим директором и другими предполагаемыми зрителями. Разница примерно такая (если взять чужое сравнение): Марина пишет так, как будто на нее смотрит мужчина, а Эмили — как будто на нее смотрит Бог.
И все-таки, при всей разнице, в чем-то они похожи. Прежде всего, в страстности, в силе темперамента: у Дикинсон — сдерживаемого, у Цветаевой — нарочно распаляемого. И еще в складе мышления «от обратного», в упрямстве противостояния миру. Из-за этого случаются удивительные совпадения. Например:
Любовь, любовь,
Вселенская ересь двух!
(М. Цветаева, 1923)
Одна — отраднейшая — есть
Из Ересей земных —
Друг друга в Веру обратить —
В Религию Двоих.
(Э. Дикинсон, 1862)
Дикинсон нередко таинственна и темна. Скажем так — непрозрачна, неоднозначна. Как это переводить, бережно сохранять темноту или прояснять — вот дилемма. Но как бы ни решал ее переводчик, ясно одно: темнота не должна быть нарочитой, а ясность — банальной.
Да и как перевести тайну? То есть перевести можно, но ведь скажут: «Это не та тайна». И попробуй поспорь — принеси то, не знаю что.
«Всякое стихотворение — покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся, как звезды…» (А. Блок). У Дикинсон такие слова сразу заметны. Они никогда не бывают расхожими романтическими символами. Иногда это научные либо технические термины, всякого рода прозаизмы («пунктуальный», «казначей», «эксперимент», «бакалавриат»); иногда — экспрессивные разговорные словечки. Их важно сохранить — или ловко подменить на эквивалентные.
Аркадий Гаврилов писал: «Стихотворение на чужом языке похоже на негатив портрета, в котором с трудом можно угадать черты личности поэта. Многое остается непонятным, пока не переведешь негатив на бумагу и не обработаешь отпечаток ‘химией’ своей души». Может быть, такой — интуитивный — способ перевода и есть самый эффективный. Но сначала надо глубоко войти в мир поэта, почувствовать его. Даже — рискну сказать — самоотождествиться с ним.
Об этой подборке. Среди почти двух тысяч стихотворений, написанных Эмили Дикинсон, есть сто или двести самых популярных, часто помещаемых в хрестоматии и в первую очередь привлекающих внимание переводчиков. Предлагаемые семнадцать стихотворений не входят в этот внутренний круг, но они ничуть не хуже хрестоматийных. Стихи Дикинсон, безусловно, заслуживают того, чтобы читать их сплошь, удивляться и делать все новые открытия.
ГРОЗА
Осенний Ветер мнет Траву —
Как будто тесто месит —
Швыряет он комки — Земле —
Ошметки — Поднебесью —
Скребет и мечет он муку
Совком своим скрипучим —
Срывает Вороха с Ветвей —
И вверх бросает — к Тучам —
Когда же вдруг — раздался Треск —
И следом — жуткий Грохот —
Клюв Молнии во тьме сверкнул —
И желтый хищный Коготь.
Все разбежались кто куда —
Скорей бы схорониться —
В гнездо — в конюшню — в теплый хлев —
Коровы — Кони — Птицы —
И хлынул Дождь — не Дождь — Потоп —
Круша — топя — казня —
Но Дом отцовский пощадил —
И вместе с ним — меня.
* * *
Если горе — лишь предтеча —
О, какая ждет нас встреча
С Веком Золотым!
Если зимы — лишь препоны —
О, какие Анемоны
Мы весной узрим!
Если ночь, как морок, минет —
О, какое утро хлынет
Нам в глаза —
Затопляя их — до края —
И сверканьем ослепляя —
Как Гроза!
* * *
Тот День, когда Ты похвалил меня,
Сказав — ты сильная — а можешь стать
Могучей — стоит только захотеть —
Тот День останется сиять —
Любимый мой — среди грядущих лет —
И прошлых лет — среди унылых груд
Моих счастливых и ничтожных дней —
Как самый драгоценный Изумруд —
* * *
Закат — Лучом янтарным —
Коснется наших глаз —
И мы забудем — Дом и Даль —
И День — и Смертный Час —
И замирая — как Солдат
В шеренге — ощутим
Свою ничтожность на Смотру
И свой восторг пред Ним —
Когда ж багрянец Славы
Коснется наших щек —
Мы вздрогнем — словно ощутив
Бессмертия ожог —
* * *
Зачем так длинно Время —
И нет ему конца —
Затем ли, чтоб в Конечность Дней
Ткнуть носом Мудреца —
Или оно готовит нас —
Чтоб не застать врасплох —
К Диаметру Безмерности —
Которой правит — Бог —
* * *
Отец Всевышний!
Погляди —
У Кошки в лапах Мышь —
Оставь ей корочку одну
В краю, где Ты царишь!
Пускай в Буфете Ангелов
Тихонечко шуршит —
Покуда Маховик миров
Скрежещет и кружит!
* * *
Души с Бессмертьем связь
Всего ясней — когда —
Внезапный Страх нас поразит —
Нежданная Беда —
Так Молния в пейзаже
Высвечивает вдруг —
Огромные куски Пространств —
И Горизонта Круг —
* * *
Я жду и напеваю —
Чтоб время скоротать,
Завязываю чепчик
И в ночь гляжу опять.
Заслышу милые шаги,
Прильну к Нему на грудь —
И расскажу, как пела,
Чтоб темноту спугнуть.
* * *
Твердят, что Небо лечит
Своих скорбящих Чад —
Но мертвого — припарки —
Едва ли исцелят —
Твердят, что Небо — Казначей —
И строго взыщет с нас —
Но я ведь даже не брала —
Гроша — из этих касс —
* * *
Костер нельзя задуть навек —
Тишайшей из Ночей
Он вспыхнет сам — еще сильней —
Больней и горячей —
Потоп нельзя сложить, как Плед,
И запихнуть в Комод —
Он вырвется — держу пари —
И ваш Паркет зальет.
* * *
Находка — в первом Акте —
Утрата — во втором,
А третий — путешествие
За Золотым Руном —
В четвертом — потерялась Цель —
И в пятом — Экипаж —
К тому ж Ясон — мошенник,
Да и Руно — мираж.
* * *
Мне ненавидеть недосуг —
Я думала всегда —
Жизнь эта слишком коротка
И хлопотна Вражда —
Да и любить — тяжелый Труд —
А всё же — случай был —
Я пробовала полюбить —
По мере слабых сил —
* * *
Бывает Зрелость двух родов —
Одна к себе манит
Законченною Круглотой
И Бархатом Ланит —
Другая — глазом не видна —
Так матереет Дуб —
Ее лишь Холод в злую Ночь
Попробует на Зуб —
* * *
Какие домики в траве
Для маленькой Пчелы!
Какие в воздухе дворцы
Для Мухи и меня!
Как много дивных уголков,
Где можно жить — вдали
От глупых пересудов,
Догадок и вранья.
* * *
От зимней Рамы — потянул
Смертельный Холодок —
Как будто кто-то там шепнул —
«Спасайте ваш Цветок» —
Но можно ль то, что рождено,
От смерти уберечь —
Сражались мы — как Моряки —
Но побеждала — Течь —
Боролись мы — за свой Цветок —
А он бледнел и чах —
Согреть его мы не могли
И в солнечных лучах —
Хотели — собственным теплом —
Прикрыть от Сквозняка —
Но этот узкий — скользкий Змей
Повсюду — проникал —
И гнев тогда нас обуял —
И мы решили — вспять
Прогнать жестокого Врага —
И в логово загнать —
Мы кляли Жизнь — мы кляли Смерть —
Ничто не помогло —
Всех океанов и морей
Безбрежней — это Зло —
* * *
Есть одиночество пустынь,
Безлюдие морей —
И смерти бесконечный сон —
Но это все живей —
Той заполярной тишины —
Заброшенности той —
Когда душа — сама с собой —
Живет — сама с собой.
* * *
Желтый цвет Природа тратит
Меньше всякого другого —
Сберегает эту Краску
Для Заката золотого —
Словно Женщина — которой
Достается в этом мире
Слов Любви — не так уж много —
Как хотелось ей — Транжире —
1 © Григорий Кружков. Перевод, вступление, 2019
2 О своем имени (лат.).