Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 2019
Пол Остер. 4321. / Перевод с английского М. Немцова. М.: Эксмо, 2019. — 992 стр.
Первое впечатление: перед нами старомодный, добротный («уютный» — написала в аннотации Галина Юзефович) роман воспитания. Как воспитательному роману и полагается, начинается он «от печки». Даже не с рождения героя, а с его деда, минского еврея Исаака Резникова, ступившего в первый день прошлого века на американскую землю под именем Ихабад Фергусон – это эмиграционный чиновник, выясняя имя вновь прибывшего, принял фразу на идише “Ikh hob fargessen” («Я забыл») за имя новоявленного американца.
И, как и всякое первое впечатление, оно обманчиво. В самом деле, кто теперь пишет саги о Форсайтах, то бишь о Фергусонах? Разве что сериалы снимают. Читаешь сто раз уже читанные, одинаковые во всех семейных сагах эпизоды из детства и отрочества героя, Арчибальда (Арчи) Исаака Фергусона, который, как и все в его возрасте, хочет знать, откуда берутся дети. Ломает руку, упав с дуба, пробует (безуспешно) играть на пианино. Не любит отца и хочет жениться на собственной матери – без «венской делегации» (вспомним Набокова) никуда! Увлекается бейсболом, потом баскетболом, кино, Луи Армстронгом, Гершвином. Зачитывается «Синдбадом-мореходом» и «Странной историей доктора Джекилла и мистера Хайда». Влюбляется (вместе со всей Америкой) в обаятельного, улыбчивого Джона Кеннеди. Ходит, повзрослев, на выступления «идеалиста-проповедника» Мартина Лютера Кинга. Живо интересуется, за что «сожгли» на электрическом стуле чету Розенбергов, и неужели они передавали смертельным врагам русским «важнейшие секреты, касающиеся создания атомных бомб»… Читаешь и ждешь от Пола Остера – знаешь ведь, с кем имеешь дело, — постмодернистского подвоха1. И подвох не заставляет себя ждать.
«Уязвимый для печали, слез и безнадежности», Арчи тяжело переносит вспыхнувший в магазине отца пожар, который «изгоняет его из детского рая» (а нас, читателей, избавляет от иллюзий сегодняшней востребованности классической прозы). Ибо тут-то в жизни (жизнях) Арчи Фергусона и начинаются «развилки». Отец гибнет в пламени пожара. Отец в своем бутылочно-зеленом «плимуте» мчится в Ньюарк оценивать ущерб от пожара. Сгоревшего заживо отца опускают в могилу под стенания ребе, тянувшего «на непонятном иврите что-то погребальное». Отец жив-живехонек, да и его магазин «Домашний мир 3 братьев» вовсе, оказывается, не сгорел, он продан, а отец приобрел вместо него сразу в трех городах сеть из трех магазинов бытовой техники, а в придачу – шесть закрытых кортов «Теннисный центр Южной горы». Соответственно, и у его жены Розы, портретистки в фотоателье, тоже не одна, а несколько параллельных «линий жизни». По одной, Роза – домашняя хозяйка при живом и процветающем муже-предпринимателе, «царе предместной розницы», как его не без зависти-издевки величают конкуренты. По другой, «альтернативной», – вдова, после гибели мужа на пожаре она всерьез занимается фотографией и выходит во второй раз замуж за Гильберта Шнейдермана, ведущего музыкального критика «Нью-Йорк Геральд Трибюн». Есть и третий вариант жизненного пути матери Арчи: муж жив, но их отношения зашли в тупик, они разводятся, и у Розы роман (а в дальнейшем и брак) с Даном Шнейдерманом. По этой версии не остается в накладе и муж: он утешился с Этель Блюменталь, сорокаоднолетней вдовушкой из Ливингстона.
Вот и их сын Арчи Фергусон, как сказано в романе совсем по другому поводу, «распадается на части». Один Фергусон учится в захудалой бесплатной школе провинциального Монклера, штат Нью-Джерси; другой – в Гуллиардской школе в Нью-Йорке вместе с богатейшими детьми Америки. Один Арчи Фергусон теряет девственность со своей сводной сестрой Эми Шнейдерман, дочерью отчима, любовью всей своей жизни. Второй – с одноклассником, киноманом и гомосексуалистом Энди Коганом. Третий – с двадцатилетней негритянкой в борделе на Западной Восемьдесят второй улице. Один Фергусон принимает активное участие в студенческих волнениях середины 60-х в Нью-Йорке; другой – в это же самое время учит в Париже французский, читает в подлиннике Элюара, Аполлинера и Блеза Сандрара и неустанно ходит по парижским кинотеатрам. Одного Фергусона в марте 1966-го сбивает насмерть в Лондоне машина – витающий в облаках интеллектуал Арчи забыл, что в Англии движение левостороннее. Другой же спустя полгода после собственной смерти как ни в чем не бывало обсуждает с издателями сроки публикации своей книги «Путешествие Муллигана». А спустя еще без малого десять лет напишет книгу о падении клана Фергусонов. Как эта книга называется, вы уже догадались, — «4321».
Чтобы наметилась очередная траектория судьбы многочисленных персонажей романа, действие у Остера не развивается поступательно, а либо забегает вперед, либо, наоборот, отступает назад. По окончании колледжа Арчи раздумывает, поступать ему в Принстон или в Колумбийский университет, читает Бабеля, Клейста, Торо, «Записки из подполья», да и сам начинает писать киносценарии и рассказы. Автор же – казалось бы, без всякого резона – переносит читателя и героя в те далекие времена, когда Арчи двенадцать: он возвращается в лагерь «Парадайз» (нечего и говорить, что название обманчиво), где собирается поработать официантом – не брать же деньги у нелюбимого отца, тем более – служить в отцовском магазине.
Герои Остера, таким образом, проживают не одну, а несколько жизней. (Не потому ли, кстати, в романе без малого тысяча страниц?) Параллельных, независимых друг от друга и при этом вполне реальных жизней. Жизней на фоне умело, со вкусом, хотя и скороговоркой описанной тревожной американской действительности второй половины ХХ века. На густом и пестром фоне расовых бунтов и войны во Вьетнаме, самоубийства Хемингуэя и громкой победы Кассиуса Клея над Сонни Листоном, на фоне битломании и убийства братьев Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Роман перенасыщен невыдуманными, документально выверенными эпизодами из мира политики, литературы, музыки, из жизни академической среды – серьезный «вызов», как теперь принято говорить, для переводчика. И Макс Немцов, надо признать, с этой нелегкой задачей справляется, демонстрирует отменное знание американских реалий – от политических и культурных до сексуальных. Встречается меж тем в тексте немалое число не вполне русских (уже не английских, но еще не русских) словосочетаний. Таких, например: «Его положение в мире застряло», «человеческое супружество», «сама ее женскость», «развить этот магазин» («Всю свою жизнь положил на то, чтобы развить этот магазин»), «она натянуто на нее посмотрела», «не подверженная выплескам смеха («Смышленая и серьезная девочка… не подверженная выплескам смеха»), «…обет этот был одной из пылающих сил в его жизни». И то сказать, в жизни увлекающегося, пытливого и сверхэнергичного Арчи «пылающих сил» было предостаточно.
Какой же все-таки смысл в этом остеровском эксперименте – «развилках», альтернативных сюжетах и судьбах? В первую очередь, думаю, в том, чтобы высмеять «роман классический, старинный». Роман о становлении творческой личности с его устаревшими, приевшимися конфликтами, мотивами, образами, языковыми и композиционными штампами и предсказуемым – всем сестрам по серьгам – финалом. Этот жанр, по Остеру, давно себя исчерпал, «истощился», как выразился полвека назад Джон Барт о традиционной литературе, ее неспособности соответствовать современной жизни.
А вот по мне, без этих «развилок» и роман с его широкой панорамой американской жизни, и читатель, которого Остер, в соответствии с постмодернистской эстетикой, приглашает в соавторы (выбирай, мол, на свой вкус любого из многочисленных Арчи Фергусонов), — только бы выиграли.
1 См. Остер Пол. Стеклянный город (из книги «Красная тетрадь»). ИЛ. № 6. 1997. Перевод А. Ливерганта.