Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2018
Лучшее время года. Английские переводы Владимира Скороденко. — М.: Центр книги Рудомино,
2017. — 559 с. — Серия: Мастера художественного перевода.
На фотографии на задней обложке книги, выпущенной ликвидированным ныне издательством Библиотеки иностранной литературы «Центр книги Рудомино» во вполне авторитетной серии «Мастера художественного перевода», совсем еще молодой Владимир Скороденко с кем-то увлеченно разговаривает по телефону. Не иначе получает издательский заказ составить антологию английского рассказа, или поэзии, или перевести прозу, или написать вступительную статью, либо рецензию. В 70–80-е годы прошлого века немногие переводные книги британских, ирландских, а в редких случаях и американских авторов обходились без предисловия В. Скороденко — емкого, динамичного, убористого. Главное же, отвечающего веянию времени: не только познакомить читателя с новым именем, не только просветить и увлечь его, но оправдать издание на русском языке «спорного» автора.
В. Скороденко всегда был безупречным «ридером» — издательским рецензентом, прекрасно знавшим не только литературу, но, что в те времена было не менее важно, и конъюнктуру: кого из зарубежных властителей дум можно печатать без оговорок, кого нужно бы, да нельзя, а с кем погодить до первой возможности. Reader — по-английски читатель, а уж потом, по аналогии, — рецензент. Вот и в своем предисловии к сборнику, заглавие которого составитель и переводчик позаимствовал у американского фантаста Генри Каттнера (его одноименный рассказ открывает книгу), В. Скороденко пишет, что выработать столь необходимое для литературного переводчика чувство двух языков помогает «хорошее образование… работа редактором и критиком и чтение, чтение, чтение».
И то сказать, за свою долгую профессиональную жизнь В. Скороденко подвизался на всех этапах издательского процесса: составлял, переводил, редактировал, комментировал, рецензировал — а значит, неустанно читал. Из мне известных литературных переводчиков Владимир Андреевич — пожалуй, один из самых начитанных, и не только в зарубежной, но и в русской литературе, классической и современной. Вот и переводит он по большей части тех авторов, которых давно и хорошо знает, чьи книги (а не только переводимую) читал, и не раз; читал и рецензировал.
Есть переводчики, и многие из них вполне квалифицированные, одаренные, которые, однако, если что и читают, то только того, кого в этот момент переводят. А бывает, заметим в скобках, что и переводимого толком не читают. В. Скороденко не из их числа. Он одновременно и филолог широкого профиля, и переводчик, и критик-англист — профессия, оговоримся, ставшая сегодня экзотической. У него, «типичного представителя своего поколения», критика, литературоведение с переводом накрепко связаны, по существу, друг от друга неотделимы. Так же как у давно ушедших из жизни Владимира Муравьева, Альберта Карельского, Алексея Зверева, Бориса Дубина, Сергея Белова, Георгия Злобина. Вспомнить сегодня этих асов перевода и зарубежной критики (было тогда такое, ныне давно вышедшее из употребления, слово — «зарубежник») в контексте разговора о Владимире Скороденко и его книге представляется вполне уместным.
У каждого из этих высоких профессионалов имелось свое читательское пристрастие, а пристрастие — вспомним Честертона — не причуда[1]. Ведь не секрет, что каждый переводчик, каждый литератор рождается из читателя. Почти все переводчики — В. Скороденко в том числе, и об этом он тоже пишет в предисловии — переводят «для себя», то, к чему лежит душа, создают на своем родном языке то, что им понравилось на языке, читателю не доступном, то, чем хочется с ним поделиться. Пристрастие и переводчика, и литературоведа Муравьева — англичане Свифт, Честертон и Толкин; пристрастие Дубина — Борхес, Карельского, и критика, и переводчика, — немецкие романтики, а также многоумные немецкие писатели и поэты первой половины прошлого века — Рильке, Кафка, Музиль. Американисты Злобин и Зверев, среди прочего, много и охотно переводили «по специальности» — американскую прозу второй половины ХХ века, Злобин — Стейнбека, Апдайка, Сола Беллоу; Зверев — Нормана Мейлера, Генри Миллера, Курта Воннегута, Джона Барта. А Сергей Белов, тоже американист, был отличным переводчиком и знатоком жанра детектива — и классического «дедуктивного», и «крутого» американского.
А вот Владимира Скороденко всегда, еще с середины шестидесятых, к которым относится, видимо, снимок на задней обложке книги, притягивала фантастика, американская и английская, традиционная (Роберт Шекли, Артур Кларк) и, так сказать, «метафизическая». У «черного юмориста» Джона Кольера, британского прозаика, прожившего и проработавшего большую часть жизни в Голливуде, и, особенно, у Мюриэл Спарк, кумира В. Скороденко (в начале этого года он перевел для нашего журнала, отметив столетие именитой писательницы, позднюю ее повесть «Теплица над Ист-Ривер»[2]), фантастика — это не столько жанр, сколько прием. Есть, мол, многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашей философии.
«Состав настоящего сборника, — отмечает в конце своего предисловия В. Скороденко, — не претендует на воссоздание какой бы то ни было панорамы, но отражает исключительно личный вкус переводчика».
Хороший вкус. И хорошие, грамотные переводы — в серии «Мастера литературного перевода», впрочем, неграмотные не печатались. Что же до панорамы, то составленное, откомментированное и переведенное за полвека Владимиром Скороденко и впрямь в одном сборнике не воссоздашь.