Рассказ. Перевод К. Старосельской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2018
Банк
располагался в западном конце Пальметто-стрит. Эта длинная безликая улица, по
ходу лишь однажды пересекавшаяся с другой, заканчивалась тупиком — полукругом
тесно стоящих домов. Банк — неказистое здание в неказистой части города —
более-менее выделялся из общего ряда только благодаря длинному крыльцу,
украшенному нелепыми белыми колоннами: можно было подумать, кто-то принялся
возводить особняк в усадебном стиле, но в процессе строительства забыл, как он
должен выглядеть.
В
таком странном расположении (ночной кошмар пожарного!) имелось одно
несомненное, хотя и не запланированное преимущество: банк ни разу не грабили. И
без того узкую улицу постоянно загромождали фургоны, доставляющие продукты и почту,
и припаркованные по обеим сторонам автомобили. Банк соседствовал с двумя
коммерческими зданиями за железными оградами, а на восточном конце улицы
находился один из самых больших в городе полицейских участков. У потенциальных
грабителей просто не было условий для бегства, так что оттачивать свое
мастерство они предпочитали в других местах. Сметливые ворюги избегают тесных
тупиков.
Управляющий
Пальметтским филиалом банка Доналд
Рамси любил повторять, что нет на свете такого
смельчака или такого глупца, который попытается ограбить их банк.
Он
заблуждался.
В
первый четверг декабря, в 12.57 дня, Оуэн Маккей,
толчком распахнув входную дверь Пальметтского филиала
банка, вошел в операционный зал.
Оуэн
был невысокого роста и тощ, как кошелек бездомного бродяги. Одет
скромно: дешевое пальто, выцветшие джинсы, перчатки, сникерсы, бейсболка и
темные очки. Столкнувшись с ним на улице, вы могли бы подумать: странноватый — но отнюдь не опасный! — тип.
У
самого порога он остановился, достал из кармана чековую книжку и, делая вид,
будто ее листает, изучал обстановку. Все было так, как сказала Молли. Слева за
стойкой длиной двадцать футов четверо кассиров-операционистов;
в дальнем углу стеклянный кабинет управляющего — пустой и безмолвный; за
конторками у левой стены два менеджера-консультанта — Молли называла их
“обслугой клиентов”. Неожиданными можно было посчитать только три вещи:
отсутствие посетителей (четверг — самый пустой день недели, да и до перерыва
оставалось лишь несколько минут), отсутствие подъездного окошка (к банку нельзя
было подъехать на машине) и отсутствие управляющего (он был на
еженедельном ланче в своем Ротари-клубе[1]). Все
это упрощало задачу Оуэна.
Дверь
в стальной сейф была закрыта. Молли говорила, что обычно хранилище открыто.
Небольшое затруднение: придется прибегнуть к помощи заместителя управляющего,
который сегодня исполнял функции кассира-операциониста;
опознать его труда не составляло — он был единственным мужчиной в помещении (не
считая Оуэна). Сесил Вудторп
выглядел как типичный банковский служащий невысокого уровня: средних лет,
лысоватый, упитанный, на носу круглые очки; круглые уши торчали перпендикулярно
к голове, словно автомобильные зеркала заднего вида.
Оуэн
также обнаружил камеру охранного видеонаблюдения в верхней части боковой стены.
Превосходно. Глазок был направлен не на него, а на кассиров и центральную часть
зала. Ну да, Молли говорила, что поблизости от входной двери он будет в
безопасности.
Ах,
Молли…
Оуэн
полюбил Молли Фримонт с первого взгляда, как только
увидел в школьном спортзале. Они встречались целый год
с начала до конца выпускного класса; когда он пошел в армию, а она, той же
осенью, поступила в колледж, разлука только укрепила взаимные чувства. Через
год они поженились, еще через семь лет — десять месяцев назад — он получил
назначение в местный вербовочный пункт сухопутных войск, а она, прекратив
демонстрировать модели спортивной одежды, устроилась кассиром в филиал
регионального банка на Пальметто-стрит. Оба на этом сильно проиграли. Двух
зарплат едва хватало на оплату жилья. Три месяца назад Молли ушла из банка и
попыталась вернуться в модельный бизнес. В свои двадцать шесть она оставалась
стройной блондинкой и по-прежнему выглядела потрясающе, но у нее уже не было
своего агента, а в этой сфере деятельности, как везде, была жесткая
конкуренция.
Однажды
вечером в прошлом месяце, когда они у себя в квартире на противоположном конце
города ужинали перед телевизором, по каналу Си-эн-эн сообщили о серии
ограблений банков за тысячу миль отсюда. И тут Молли осенило.
Несколько
недель она обдумывала детали, разрабатывала маршрут бегства и составляла план
действий на случай непредвиденных обстоятельств. И вот Оуэн, войдя в банк,
стоит в операционном зале с Моллиной чековой книжкой
в руках, краем глаза оглядывая помещение и испытывая не очень острое, но
малоприятное желание посетить туалет.
Набрав
в грудь побольше воздуху и медленно выдохнув, он снял
перчатку с правой руки, достал из кармана пальто пистолет 22-го калибра,
прицелился и метким выстрелом выбил глазок камеры видеонаблюдения.
Эффект
получился едва ли не комический. Шесть голов одновременно вскинулись, шесть
ртов разинулись с безграничным изумлением.
—
Встать! — крикнул Оуэн. — Два шага назад! БЫСТРО!
Все
шестеро незамедлительно повиновались. Пока неплохо, подумал Оуэн. Молли
говорила, что возле каждого операциониста и каждой
конторки есть тревожная кнопка, но Оуэн точно знал,
что никто не успеет ее нажать. По этой причине он отказался от использования
глушителя. Выстрел на близком расстоянии производит ошеломительное впечатление
— что и требуется.
Впрочем,
тут необходимо уточнение. Не он
отказался от глушителя, а Молли. По
части планирования Оуэн, честно говоря, был не силен. Но у него имелись иные
достоинства: он хорошо стрелял, без промаха попадал в цель, а также… безупречно
исполнял приказы. На военной службе набрался опыта и в том и в другом. Моллины приказы не вызывали сомнений: ему оставалось всего
лишь точно следовать указаниям.
Оуэн
бросил быстрый взгляд на дверь. Снаружи в пределах видимости никого. Да и вряд
ли кто-нибудь мог что-нибудь услышать — вот оно, одно из преимуществ
малокалиберного оружия. Кроме того, Молли заверила его, что стены сами по себе
почти полностью звуконепроницаемы, окон нет, а в двери толстое стекло.
Оуэн
быстро закрыл дверь на засов, рывком опустил защитную роллету
и снова повернулся лицом к залу. Вскочившие со своих рабочих мест пять женщин и Сесил Вудторп
стояли, не шевелясь, спиной к стене. Одна из дам подняла вверх руки.
Оуэн
направился в центр зала, сосредоточенно повторяя в уме инструкции жены. Не заставляй кассиров опустошать ящички —
не трать время: крупные купюры в сейфе. И
не требуй, чтобы они вышли в зал и легли на пол. Поскольку грабители часто
так поступают, сказала Молли, у них в банке поговаривали об установке
дополнительной кнопки у выхода из кассовой зоны. Молли не была уверена, что это
уже сделано, но ей не хотелось бы ошибиться.
—
Ты, — обратился Оуэн к Вудторпу. — Подойди к концу
стойки, перелезь через нее и быстро ко мне. Шагом марш!
Вудторп не
шелохнулся. Казалось, он ухмыляется.
—
Ко мне! — приказал Оуэн.
Лысый
спокойно помотал головой:
—
Нет.
Второй
выстрел прозвучал так же громко и неожиданно, как первый. Все женщины коротко
взвизгнули. Одна из консультанток шмякнулась в
обморок. Сесил Вудторп
стоял так же неподвижно, двигались только его глаза. Они раскрывались все шире и, казалось, готовы были выскочить из орбит.
В
огромном правом ухе Вудторпа образовалась дырочка
размером с пуговку на воротничке. Прямо за ним в гипсокартонной перегородке
виднелась еще одна дырочка, точно такая же. Из уха на белую рубашку
ярко-красным фонтанчиком брызнула кровь.
—
Пошел, — сказал Оуэн, поманив его дулом пистолета, из которого вился дымок.
На
этот раз дважды повторять не понадобилось. За какие-нибудь пять секунд
потрясенный Вудторп перемахнул через стойку и замер в
ожидании дальнейших приказов. Одна его рука была прижата к уху. От прежней
самоуверенности не осталось и следа.
—
Возьми это, — сказал Оуэн, вытаскивая из-за пазухи скатанную в рулончик черную
нейлоновую спортивную сумку. — Открой сейф и набей сумку. Доверху. Понял?
Преобразившийся
Сесил Вудторп схватил
сумку, бросился к двери хранилища и принялся набирать цифровой код. Даже с
женщинами, заметил Оуэн, произошла перемена. Всех била дрожь, все учащенно
дышали, а глаза смотрели в одну точку. И руки теперь подняли уже все. Несколько
капель крови — неплохая мотивация, решил Оуэн. Их рота на базе наверняка каждую
неделю занимала бы первые места, если б командир давал себе труд время от
времени простреливать кому-нибудь ухо.
Дверь
сейфа распахнулась. Помешкав полсекунды, Вудторп
влетел внутрь и принялся набивать сумку банкнотами. Оуэн, не входя внутрь, за
ним наблюдал. Часы на стене показывали 1.02. Все шло точно по плану.
—
Только крупные купюры, — крикнул Оуэн.
Вудторп молча
кивнул, продолжая энергично работать. Ухо его, похоже, кровоточило меньше,
однако новообретенный пыл не ослабевал.
Оуэн
утер блестящий от пота лоб и еще раз перебрал в уме пункты своего плана.
Больше
всего его беспокоил Доналд Рамси,
управляющий. Из своего Ротари-клуба он обычно
возвращался около половины второго, но кто знает, как будет на этот раз? Если
вдруг вернется раньше, запертая дверь с опущенной роллетой его не удивит,
но если он попытается открыть дверь ключом и окажется, что она закрыта на
засов, то сразу смекнет, что дело не чисто, и вызовет подмогу. Кроме того,
Молли бы предпочла, чтобы его вообще здесь не было. “От Рамси
жди беды, — как-то вечером сказала она Оуэну. —
Железный характер и вдобавок ума палата. Когда я там работала, отлично
справлялся с делами”. На что Оуэн полушутя заметил: “У
него была отличная помощница”.
Молли,
насколько он помнил, в ответ рассмеялась. Господи, как он любит ее смех…
Ему
хотелось, чтобы сейчас она была рядом.
Оуэн
посмотрел на свои часы. Он в банке почти восемь минут. Примерно столько они и
планировали. Однако ни в коем случае нельзя расслабляться. Еще несколько минут
— и, возможно, определится, где он проведет ближайшие годы: на берегу
тропического моря, занимаясь любовью, или в федеральной тюрьме, штампуя автомобильные
номерные знаки.
—
Поторопись-ка, — крикнул Оуэн Вудторпу, хотя даже не
представлял себе, что кто-то способен работать так быстро и сноровисто. Надо
же… Мастер набивать мешки, маньяк какой-то.
В
этот момент что-то — Оуэн так никогда и не понял чтó
— заставило его обернуться и посмотреть на стену, возле которой стояли конторки
обслуги. От увиденного сердце у него чуть не выскочило
из груди. Потерявшая сознание (если она вообще его теряла) консультантка вовсе
не лежала без чувств — нет, опершись на дрожащий локоть, свободной рукой она
тянулась к своему настольному компьютеру.
—
Убери руку! — завопил Оуэн.
Поздно.
Правый указательный палец уже нажимал на маленькую красную кнопку рядом с
компьютером. Оуэн, не раздумывая, выстрелил и всадил две пули в ореховую
боковую стенку конторки, как ножом перерезав спускающийся по стенке провод.
Тоже поздно. Оуэн знал: сигнал тревоги уже звучит — не здесь, в банке, а в
полицейском участке на другом конце улицы.
Ошибка,
подумал он. Большая ошибка.
Но
не роковая. Молли предусмотрела подобное — она вообще почти все предусмотрела. Придерживайся плана.
Оуэн
быстро огляделся: нет ли еще каких-нибудь неожиданностей? Нет, все было в
порядке. Сесил Вудторп продолжал как одержимый опустошать полки и, видимо, ничто
больше его не интересовало. Черная сумка изрядно раздулась — похоже, она была
уже почти полна. Кроме Вудторпа, никто не шевелился.
Женщина, нажавшая кнопку, сидела на полу рядом с конторкой, крепко обхватив
себя руками, и не сводила с Оуэна огромных карих глаз. Казалось, ей самой
удивительно, что она до сих пор еще жива.
Оуэн
лихорадочно соображал.
О
сигнале тревоги он старался не думать. Насколько Молли помнила из учений по
действиям в чрезвычайных ситуациях — кроме того, прошлым летом ей пару раз
довелось быть свидетелем ложных тревог, — копам, чтобы добраться до банка,
нужно не меньше шести минут. Куча времени.
—
Хорош! — крикнул Оуэн Вудторпу. — Этого достаточно.
Выходи!
Заместитель
управляющего тяжело дыша выскочил из сейфа и отдал
сумку, не в состоянии оторвать взгляд от пистолета — видимо, полагал, что
ничего не может быть хуже, чем, получив один раз пулю, получить ее во второй
раз. Оуэн, открыв сумку, ознакомился с ее содержимым, для верности переворошив
свободной рукой несколько верхних слоев. Сумка была до отказа набита пачками
стодолларовых купюр.
Не
произнеся больше ни слова, Оуэн застегнул молнию на сумке и, соблюдая
осторожность, отступил к входной двери. В зале царила мертвая тишина. Подойдя к
двери, он стволом пистолета поднял роллету и
посмотрел наружу.
На
горизонте, можно сказать, было чисто. На противоположной стороне улицы пожилой
джентльмен в соломенной шляпе и с тростью выгуливал плюгавого
пуделька; слева под вывеской “Пекарня Лео” был
припаркован хлебный фургон; на тротуаре около фургона маленькая девочка прыгала
через веревочку — в холодном воздухе видны были вылетающие у нее изо рта
облачка пара; справа, ближе к концу тупика, седая старуха в задрипанном пальто поверх красного цветастого платья
толкала перед собой тележку из супермаркета, нагруженную пластиковыми мешками.
Иногда она останавливалась, чтобы порыться в мусорном контейнере у края
тротуара, и, если попадалось что-нибудь стоящее, совала находку в один из своих
мешков.
Оуэн
обернулся, в последний раз обвел взглядом зал, а затем приложил ухо к двери и
прислушался. Никаких сирен. По крайней мере, пока.
Сейчас
или никогда. Откинув засов, он набрал воздуху в легкие и открыл
дверь.
Тремя
минутами раньше патрульная машина с двумя городскими полицейскими, свернув на
Пальметто-стрит, направилась к банку, откуда поступил вызов. Один из
полицейских по фамилии Скотт ростом был не выше Оуэна Маккея,
но значительно шире. Второй — Маллен — был высоченный
и длиннолицый; из-за сходства с героем комедийного телесериала, который вышел
на экраны задолго до его рождения, он получил прозвище Малдун[2].
—
Не забудь, — напомнил Маллен, — сказать про меня
сестре.
Скотт,
который не собирался на пушечный выстрел подпускать Маллена
к своей сестре, хмуро на него покосился:
—
Ты не в ее вкусе.
—
Почему бы не позволить мне самому об этом судить?
—
Потому что я видел, чем это кончается, — сказал его напарник, прикидывая, как
бы выбраться из пробки. Они уже почти доехали. — Вот как сейчас. Не лучше ли
сосредоточиться на работе?
—
Ты про вызов, что ли? — проворчал Маллен. — Опять
ложная тревога, Скотти. Сам знаешь: никто этот банк грабить не станет.
Не
успел он это сказать, как оба увидели в полусотне ярдов от себя низкорослого
малого в пальто и бейсболке, сбегающего вниз по ступенькам банка. В левой руке (она у него была в перчатке) он нес черную спортивную
сумку; в правой был пистолет.
—
Вот тебе и Никто, — сказал Скотт, ударив по тормозам; машина резко остановилась
посреди улицы.
Малый,
увидев их, кинулся налево — от патрульного автомобиля его отгородил хлебный
фургон. Но копы уже выскочили из машины и целились в него из-за фургона.
Коротышка между тем побежал к кованой железной ограде. “Сейчас мы его возьмем,
— подумал Скотт. — Отсюда не выйти”.
В
этот момент почти одновременно произошло следующее: девочка догадалась, бросив
скакалку, нырнуть в пекарню; старуха в красном платье покатила свою тележку с
мешками через улицу; выгуливавший собаку джентльмен в соломенной шляпе, заметив
удирающего грабителя, отпустил поводок и, угрожающе подняв над головой трость,
устремился вслед за ним.
Оба
полицейских и человек с пистолетом разом крикнули джентльмену в шляпе, чтоб
немедленно убирался. Тот и не подумал повиноваться. Бандит, не замедляя шага,
выстрелил; шляпу как ветром сдуло — приземлившись в десяти футах позади
хозяина, она покатилась в кювет.
Притаившись
за фургоном, Скотт и Маллен замерли и переглянулись.
Пожилой джентльмен остановился. Секунду-другую он ощупывал макушку и, вероятно осознав чтó произошло и,
убедившись, что сам он невредим, потерял всякое желание преследовать
врага. Иначе говоря, убрался с пути.
А
старуха, к сожалению, нет.
При
звуке выстрела седовласая леди оцепенела, растерянно огляделась и побежала,
толкая перед собой свою тележку.
Грабитель
почти с ней разминулся — и разминулся бы, если б она внезапно не очутилась
прямо перед ним. С разгону врезавшись в неожиданное препятствие, он опрокинул и
тележку, и ее владелицу и упал сам; с тележки, заваливая мостовую, посыпались
старые туфли, журналы, будильники и черные мусорные мешки. Не выпуская
пистолета, беглец кое-как выкарабкался из-под мешков, покосился на копов, подобрал с земли свою сумку и помчался к калитке в
железной ограде.
—
Стоять! — крикнул Скотт и выстрелил в воздух. В убегающего
полицейские стрелять не могли: между ним и ими ковыляла туда-сюда, подбирая и распихивая
по мешкам свое барахло, старуха в красном платье и драном пальто. Пока
копы беспомощно наблюдали за бандитом, он добежал до калитки и, остановившись,
безуспешно дергал железные прутья. Скотт снова крикнул ему в спину и произвел
второй предупредительный выстрел.
Похоже,
на преступника это произвело впечатление. Он высвободился из своего пальто,
бросил его на землю и, втянув живот и повернув насколько мог
голову, просунул правую ногу между прутьями; за ногой последовала правая
рука, плечо, голова и туловище. Расстояние между соседними прутьями составляло
не более восьми дюймов — казалось просто невероятным, как ему это удалось.
Однако, удалось. Через несколько секунд все его тело
уже было по другую сторону ограды.
За
исключением левой руки.
Державшей черную спортивную сумку.
Плотно
набитая сумка была слишком велика, чтобы пролезть между прутьями. Даже издали
копы видели, как менялось выражение лица грабителя. Сперва
на нем отразилось удивление, потом тревога, потом гнев и, наконец, отчаяние.
После секундного колебания коротышка разжал пальцы — сумка упала на тротуар
рядом с пальто. Еще секунду он с грустью смотрел на нее через решетку, затем
повернулся и побежал. Тем, кто наблюдал за ним с улицы, видно было, как он
трусит вниз по темному узкому проходу между домами, сворачивает налево и
исчезает.
Скотт
и Маллен выскочили из своего укрытия и, обогнув
старуху, понеслись к калитке. Маллен поглядел сквозь
прутья, потрогал их, прикинул, каково между ними расстояние. “Больно уж тощий
малый…” — пробормотал он. Скотт подобрал черную сумку, пару раз качнул в
руке, определяя вес, и расстегнул молнию. Посмотрел на кипу купюр внутри и
продолжил: “…а чуть было не стал богачом”.
—
Осторожнее, — сказал Маллен, — нужно будет снять
отпечатки.
—
Зачем? Он был в перчатках. По крайней мере, одна рука, в которой это нес… —
Потом, смерив взглядом десятифутовую ограду, Скотт задумчиво произнес: —
Интересно, почему он первым делом не перебросил сумку.
—
Наверно, не сообразил. Все произошло слишком быстро. А сумочка-то, похоже,
тяжелая.
—
Так и есть.
Вокруг
уже столпились зеваки. Старуха в красном платье все еще собирала свои
сокровища, засовывая их в мусорные мешки, распихивая
по карманам пальто и наново загружая неустойчивую тележку. Она слегка
прихрамывала и все время что-то бормотала — скорее, от злости, вряд ли она
сильно ушиблась при падении. Плюгавая собачонка бродила по мостовой, волоча за
собой поводок, и наконец уселась в кювете рядом с
соломенной шляпой. “Хозяин, — подумал Скотт, — небось,
так и бежит без оглядки”.
Небо
потемнело. Пошел дождь.
Скотт,
зажав под мышкой сумку с деньгами, подобрал пальто грабителя и оглядел зевак.
Управляющего Рамси он знал в лицо, но в толпе его не
было. В практике Скотта случалось, что служащие отсиживались в банке. Либо их
там запирали.
—
Давай, пожалуй, осмотрим место преступления, — сказал он.
—
Я не прочь, — ухмыльнулся Маллен. — Там есть одна
кассирша — кажется, ее звать Дебби, — обалдеть!
Скотт вздохнул, покачал головой и зашагал к банку.
—
К твоей сестре это отношения не имеет, — поспешил добавить Маллен.
В
Пальметтском филиале, думала Дебби Мартингейл, наверно, со дня торжественного открытия не было
такого ажиотажа. Через двадцать минут после инцидента помещение банка
заполонили детективы, репортеры и служащие центрального офиса. Делать, похоже,
никому особо было нечего, зато все друг друга поздравляли и хлопали по плечу. В
конце концов, сумка с деньгами найдена, никто не убит и пострадал всего лишь
один человек — задавака Сесил
Вудторп; кстати, боевое ранение дало ему повод еще
больше задирать нос. В глубине души Дебби Мартингейл
жалела, что грабитель не прицелился на четыре дюйма правее.
Самым
же удивительным было другое: кажется, никого не волновало, каким образом
грабителю удалось улизнуть. У Дебби, хотя никто ее
мнения не спрашивал, на сей счет имелась своя теория.
Полицейские,
первыми появившиеся на сцене (один из них показался Дебби похожим на Фрэнсиса Малдуна из старого ситкома “Патрульная машина 54”), говорили, что найти
преступника, скорее всего, будет нетрудно: ему пришлось убегать на своих двоих,
то есть специально оставленная поблизости машина, надо полагать, до сих пор
где-то там стоит. Как только ее обнаружат, в отделе регистрации транспортных
средств можно будет узнать имя подозреваемого, адрес и
т. п.
Дебби
подумала, что они ошибаются. Через стеклянную входную дверь она видела, как
грабитель сбегал по высоким ступенькам. Видела, как он выстрелом сбил шляпу с
головы пожилого джентльмена, как врезался в старухину тележку и помчался прямо
к калитке в железной ограде. И почти не сомневалась, что колебался он, перед
тем как протиснуться между прутьями, демонстративно. Это просто-напросто была
игра на публику — на самом деле преступник заранее знал, что, если понадобится,
между прутьями пролезет. И никакой предназначенной для бегства машины никогда
не найдут, потому что уйти он собирался совсем иначе. А именно: или по улице,
или через ограду.
Однако
в ее сценарии были слабые места. А что с деньгами? Он забыл от волнения, что сперва нужно перебросить сумку, или времени не хватило? И
куда б двинулся, если бы не был вынужден свернуть к решетке? Вопросы были
весьма серьезными — настолько серьезными, что Дебби предпочла оставить свои
соображения при себе. Ей и без того было о чем подумать. Минуту назад Сесил Вудторп, окруженный плотным
кольцом репортеров, обернулся и пальцем указал на нее. Затем, отделившись от
этой группы, направился к ней.
Отлично,
подумала она. И что дальше?
В номере на третьем этаже гостиницы в
четверти мили от банка женщина в купальном халате и
шлепанцах стояла у единственного окна, куря сигарету и глядя на унылую морось
за стеклом; свободной рукой она потирала синяк на бедре. Голова у женщины была
обернута белым полотенцем — волосы еще не успели высохнуть.
От
нечего делать она наблюдала за движением на улице внизу. Везде люди — на
тротуарах и в автомобилях, бесконечный безостановочный поток. Как поется в этой
песне? “Даже не ищи начала в бесконечности кольца…”[3] На
всех этих людей ей было решительно наплевать. Как и на то, что комната, где она
находилась, подобно большинству комнат в этой части города, была убогая и
грязная.
В
дверь постучали. Женщина насторожилась, поплотнее
запахнула халат и подошла к двери. Ни глазка, ни цепочки там не было, поэтому,
взявшись за ручку, она приложила к деревянной панели ухо, прислушалась и
спросила: “Кто там?”.
И
тут же услышала, как тихонько скрипнули, приоткрываясь, двери в коридоре.
Широко их не отворяли — только чуть-чуть, чтобы взглянуть через щелочку. Она
недаром провела два дня в этом номере и знала, что бóльшая
часть постояльцев гостиницы — или наркодилеры, или
наркоманы, и никто, к этим категориям не относящийся, их не интересует.
—
Управление социального обеспечения, — ответили за дверью. — Разрешите войти?
Она
услышала, как те же самые двери, щелкнув, закрылись. И словно бы ощутила
всеобщее облегчение: социальная служба.
Не полиция.
Затянувшись
напоследок, женщина открыла дверь и похромала вглубь комнаты, чтобы бросить
окурок в пустую банку из-под кока-колы. У нее за спиной в номер вошел Оуэн Маккей. Он был без бейсболки, в промокшей рубашке, джинсы
на одном колене порваны — от того же столкновения, при котором пострадало ее
бедро.
Женщина
повернулась к нему, и тогда, задрав подол рубашки, он вытащил из-за пояса
пистолет. Затем вынул из кармана джинсов моток желтого скотча.
—
Боюсь, ты не социальный работник.
—
Ты не ошиблась, — улыбаясь, ответил он. — Иди ко мне.
Сесил Вудторп, выпятив грудь, торжественно произнес:
—
Надо пересчитать.
Они
с Дебби Мартингейл стояли в задней комнате. Вудторп одной рукой бережно прикрывал заклеенную боевую
рану, а в другой держал все еще застегнутую черную спортивную сумку, которую
полчаса назад рьяно набивал хранившейся в сейфе наличностью.
—
Зачем? — поинтересовалась Дебби.
Вудторп
поставил сумку на стол между ними.
—
Репортеры хотят точно знать, сколько пытался украсть грабитель. Когда закончишь
считать, доложись Рамси.
Управляющий
филиалом банка Доналд Рамси,
которого в данный момент интервьюировал кто-то из малоизвестных репортеров,
только что явился в банк и выглядел, как ребенок, получивший в подарок
воздушный шар, когда празднование дня рождения уже завершилось.
“Рамси, — мысленно отметила Дебби. Сегодня утром он был бы мистер Рамси.
— Делаешь карьеру, Сесил?”
Вудторп уже
повернулся, собираясь уйти, чтобы не мешать Дебби заниматься
делом, но тут она расстегнула молнию на тяжелой сумке, заглянула внутрь и, не
сдержавшись, пробормотала: “Ого!”.
Вудторп
остановился и обернулся:
—
Что такое?
—
Да здесь целое состояние! — Дебби запустила руку в сумку. — Десятки пачками, сплошняком, сверху донизу.
Вудторп
нахмурился.
—
О Господи, Мартингейл. Неудивительно, почему у тебя
баланс никогда не сходится. Нельзя сотню называть десяткой!
—
Что?
—
Сотню десяткой, — терпеливо повторил Вудторп. — Этот идиот сказал, что ему нужны только крупные купюры. И я набил
сумку сотенными.
Теперь
нахмурилась Дебби. Достав одну из пачек, она большим пальцем пролистала ее по
краю, внимательно разглядывая каждую банкноту. И обнаружила, что ошиблась. Не десятки составляли пачку. Но
и не сотни. Там были пустые бумажки —
только сверху лежала десятидолларовая купюра. Затаив дыхание, Дебби вытащила
еще несколько пачек. Все были одинаковые: сверху десятка, дальше девяносто
девять белых бумажных прямоугольников. Засунув руку поглубже,
Дебби сделала еще одно открытие. Если не считать нескольких верхних слоев,
сумка была набита старыми газетами.
Дебби
снизу вверх посмотрела на внезапно побледневшее лицо Сесила
Вудторпа.
—
Ты какого идиота имел в виду? — спросила она.
Отрывая
зубами от мотка кусок за куском скотча, Оуэн Маккей не сводил глаз с женщины. Лишь один раз он обвел
взглядом комнату. В углу упакованные чемоданы, на кровати аккуратно разложены
рубашка и брюки, на столе пустая черная спортивная сумка, рядом с ней — пачки
купюр, собранные столбиками по десять пачек в каждом. Около стола на полу
стояла тележка из супермаркета, заполненная мусорными мешками. Один из этих
мешков сейчас был в руках у женщины — она раскрыла его перед Оуэном. Он снова
сосредоточился на ее лице.
—
Дела в мусорном бизнесе, вижу, обстоят неплохо, — сказал он.
Она
пожала плечами.
—
Не могу пожаловаться.
—
Сколько? — спросил он, продолжая возиться со скотчем.
—
Девятьсот шестьдесят тысяч. Если я правильно сосчитала. — Она продолжала на
него смотреть, по-прежнему держа мешок открытым. В тишине, воцарившейся в
комнате, слышно было только, как холодный дождь барабанит по оконному стеклу.
Оуэн
наконец кончил обматывать скотчем свой пистолет. Как он прочитал, только этот
способ гарантирует, что никакой металлодетектор не
обнаружит оружия. Пистолет и моток скотча полетели в открытый мешок; за ними
последовали солнцезащитные очки и накладные усы. Оуэн мельком заметил, что в
мешке уже лежит седой парик, красное цветастое платье, задрипанное пальто и коробочка с косметикой.
Женщина
закрыла мешок, завязала для надежности двойным узлом и отставила в сторону.
—
Почему так долго?
—
Копы были уже поблизости. Пришлось сделать крюк. — Он кивком указал на окно. —
Что с минивэном?
—
Готов. Все погружено.
Оуэн
вдруг улыбнулся неожиданной мысли:
—
Сколько подушек тебе понадобилось запихнуть под платье?
—
Не так много, как я думала, — сказала она и рассмеялась. — Нельзя поздно
вечером так налегать на пиццу. — Она сняла с головы полотенце и протянула Оуэну. Он вытер мокрое от дождя лицо, еще раз посмотрел на
деньги на столе, затем на приготовленную для него одежду на кровати.
—
Ты отлично справилась, старушка!
Молли
Фримонт-Маккей рассмеялась и взъерошила свою
белокурую гриву.
—
У меня был отличный помощник, — сказала она. И шагнула к нему в объятия.
Пока
они стояли обнявшись, в мозгу у него крутились две
важные мысли. Первая: что, наконец, дело сделано. План сработал.
И
вторая: как он любит ее смех…