Перевод с английского и послесловие Т. Казавчинской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 8, 2017
Послесловие переводчика
“Как
я сбрасывал иго Ронни, если я и в самом деле его сбросил, и есть история моей
жизни”, — признается Дэвид Корнуэлл (Ле Карре — его литературный псевдоним).
Словом, жизнь автора знаменитых шпионских романов, как оказывается, тоже своего
рода секретная операция, в 70 лет, наконец, рассекреченная. Валаамова ослица
заговорила: очерк впервые появился в печати в 2003 году, через два года после
написания. Такими тайнами не очень хочется делиться, но и не поделиться,
подводя итоги прожитого, невозможно. В книге воспоминаний: “Голубиный тоннель:
Истории из моей жизни”, вышедшей в 2016-м[1], этот
очерк, несколько урезанный и переделанный, помещен в самый конец, словно
писатель старается оттянуть роковую встречу, для того чтобы читатель успел
познакомиться с автором получше и все лавры, как всегда, не достались Ронни —
великому мастеру присваивать чужое. Ле Карре вспоминает, как после выхода
“Шпиона, пришедшего с холода…”, Ронни позвонил в американское издательство,
представился отцом автора и заказал несколько сотен экземпляров “нашей книги”
(разумеется, в счет авторского гонорара), чтобы, поставив на них свою подпись,
раздаривать деловым партнерам, а также всем встречным и поперечным. Но вскоре
книги стали возвращаться к Ле Карре: обладатели жаждали авторской подписи. И Ле
Карре поставил ее: “Сын отца писателя”.
Грэм
Грин где-то заметил, вспоминает Ле Карре, что трудное детство — бесценный
подарок для писателя, и в этом смысле, иронизирует он, “я был подготовлен к
писательскому ремеслу, как никто другой… Не шпионская деятельность приучила
меня к скрытности. Увертки и обман с детства были для меня главными способами
выживания… Все подростки любят пошпионить, но я был ветераном. И когда
секретная служба затребовала меня, я почувствовал себя там, как дома”.
Гнев,
стыд, отвращение, жалость, насмешка, язвительность, чувство вины — всем этим
проникнуты пронзительные воспоминания об отце Дэвида Корнуэлла. Чувства вины
там больше всего. “Я потерял веру в себя, зато приобрел бесконечное чувство
вины” — это уже из Кафки, из “Письма к отцу”, где поднята та же проблема: отец
как высшая инстанция, а сын как собственность. Не вспомнить тут Кафку
невозможно, но не только: и “Домби и сына”, и “Скупого рыцаря”, и, скажем,
очерки Мартина Эмиса об отце и так далее.
Вот
и получается, что воспоминания Ле Карре стоят в одном ряду с шедеврами мировой
литературы об отношениях отца и сына. Не отцов и детей, а именно отца и сына.
Корнуэлл-сын
оказался покрепче Кафки-сына, так сказать, сумел уцелеть, видимо, был сделан из
куда более твердого материала, но дело не в этом: яблоко от яблони порой не
может не упасть далеко.
(Основной
текст см. в бумажной версии.)