Перевод с немецкого Анны Кукес
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2017
Господин
бургомистр, господин министр, господин Вормс,
господин Топхофен, господин Биркенхауэр,
разрешите мне не занимать вашего времени долгим перечислением имен тех, кто,
несомненно, заслуживает отдельного упоминания.
Прежде
всего, хотел бы выразить свое изумление и восхищение тем, что здесь был
построен и открыт этот дом и что проект, о котором мы мимолетно поговорили в
Париже десять лет назад, в самом деле состоялся.
По-моему, это совершенно уникально.
Позвольте
обратить ваше внимание на то, что большие дела не всегда свершаются в больших
городах и не обязательно сопровождаются шумихой и пафосом. По-моему, здесь
произошло нечто грандиозное, чего до сих пор, пожалуй, и не случалось. Хотел бы
выразить надежду, что многие европейские страны присоединятся к этой
инициативе. Поскольку я всегда был того мнения — прошу вас снисходительно
отнестись к нему, — что переводчики в истории человечества от начала времен
являются пусть и не важнее дипломатов, но играют, пожалуй, не меньшую роль.
Ибо
литература, если узнать ее не с одной какой-то стороны, но во всем ее
многообразии, дает наилучшее представление о народе, его обычаях, истории,
традициях, характере людей. И насколько узко и неполноценно было бы
представление наше о других народах, насколько мы погрязли бы в предрассудках —
а это ведь порой случается в нашей истории, — если бы иностранную литературу не
переводили на немецкий.
Германия,
— я говорю именно Германия, не разделяя ее на ФРГ и ГДР, ибо обе страны имеют
равновеликие заслуги в сфере литературного перевода, — так вот, Германия всегда
была великой переводческой страной, что имело значение не только для самой
Германии, но и для всей Европы. Скандинавская и восточноевропейская литературы,
по большей части, приходили в большой мир через Германию. И теперь создание
этого переводческого центра я считаю продолжением этой традиции.
Но вот
что я хотел бы еще сказать.
Полагаю,
что нашей европейской культуры без переводчиков вообще не было бы. Отвлечемся
от литературы, вспомним, что началось все с литургии. И между стариком
Иеронимом — я говорю старик не пренебрежительно, но с
благоговением — и Лютером, двумя создателями языка, лежат почти одиннадцать
столетий, в течение которых творили многие, многие неведомые переводчики, и, в
основном, они были монахами.
В
английском языке появилось словосочетание, причинившее немыслимые трудности мне
и даме, на которой я женат, потому что мы переводили его дословно и вообще
долго бились над его переводом. “Clerical error” не означает “клерикальную ошибку”, как мы думали,
глупо цепляясь за буквальный перевод. Оно означает “ошибка во время писания”
или просто “описка”. Когда-то где-то один монах-переписчик допустил ошибку, что
при этой трудной работе вполне могло случиться, и так в языке возникло
недоразумение. Я воспринимаю этот пример как предостережение от грубой
буквальности.
Думаю,
наступит день, когда мир постигнет, наконец, всю важность переводческой деятельности,
которая обычно остается в тени и происходит за занавесом. Говоря словами
Брехта, “сокрыта тьмой, ее не видно”.
Хотел бы
спросить вас, да и себя заодно: читая переводную литературу, интересуемся ли мы
всякий раз, кто перевел то, что мы сейчас читаем, будь то даже детектив, ведь и
детективы тоже требуют перевода? А ведь литературный перевод — это трудная,
тонкая работа, и один из наших величайших немецких послевоенных авторов Арно Шмидт был увлечен этой деятельностью. Допустим даже,
что он был вынужден заняться литературным переводом под бременем житейских
обстоятельств, но он переводил вдохновенно, основательно, скрупулезно, чутко, с
огромной любовью к языку.
Разрешите
также напомнить, что, кроме высокой, высшей — вроде сочинений Беккета —
литературы, есть литература, которую пренебрежительно именуют легкой,
развлекательной, поверхностной.
Но ведь ее тоже кто-то переводит. А еще мы никогда не знаем тех, кто переводит
фильмы и сценарии.
Знает ли
кто-нибудь, кто перевел сериал “Даллас”? Я лично не знаю. Тем не менее кто-то ведь его перевел, но имени переводчика никто
никогда не слышал. Или эти популярные передачи о чем-нибудь предельно житейском
и банальном… А известно ли вам, уважаемые коллеги, что именно банальности
переводить труднее всего. Порой гораздо проще переводить нечто возвышенное, чем
банальную, повседневную болтовню. Так что давайте все же выясним, кто перевел
“Даллас” и прочие сериалы. Это тоже работа переводчика, это тоже творчество, и
жаль, что ее недооценивают.
Мне
однажды довелось побывать в шкуре переводчика. Как-то меня попросили
отредактировать перевод сценария “Доктора Живаго”, почитать его, проверить. Это
была первая версия сценария. Я тогда только что окончил большой труд и взялся
этот перевод посмотреть. Меня познакомили с переводчиком — молодым человеком,
чье имя я вскоре забыл. Перевел он сценарий великолепно. Но ведь перевод должен
был совпадать с оригиналом по части артикуляции так, чтобы актер в кадре
артикулировал немецкий текст так же, как английский или русский.
Я нашел
и поправил всего несколько мелочей, например, команды кавалерийских офицеров
времен 1905 года. Я навел справки в библиотеке Бундесвера, мне оттуда
специально прислали справочную литературу, чтобы я мог вставить в сценарий
этого фильма (на мой взгляд, не слишком удачного) команды немецкой кавалерии
1905 года. Были некоторые неточности в переводе текстов православного
богослужения. Это удалось исправить с помощью моего кёльнского
друга-священника.
Я все
это рассказываю, чтобы мы с вами поняли: существует большое, очень большое,
огромное переводческое пространство, которое нам с вами совершенно неведомо.
Даже тем из нас, кто является первым потребителем переводной литературы.
Я
постарался охватить в моей речи все самое важное, что касается переводческой
деятельности, все стадии перевода и его уровни. Я попытался показать, что
перевод существует на разных уровнях, но он всегда и везде перевод, будь то
Беккет, Саррот[1]
или сериал “Даллас” — это все перевод, и пренебрежение или снобизм здесь
неуместны. И именно перевод помогает создать образ той или иной нации,
представляет одну нацию другой.
В
широком смысле это миротворчество. Действительно миротворчество. И этот род
деятельности нуждается в поддержке, господа. Поэтому я обращаюсь ко всем
присутствующим здесь политикам, ко всем, кто здесь собрался: настоятельно прошу
вас использовать все свои возможности, чтобы поддержать эту уникальную
профессию. А она поистине уникальна, по крайне мере, в той форме, в какой она
возникла и существует теперь. Поверьте, ни одна марка, потраченная или
пожертвованная на это дело, не пропадет даром.
Хотел бы
еще обратить ваше внимание на один печальный факт: переводчики вынуждены
рассчитывать лишь на крайне скупое вознаграждение за свою работу. Так что их
пребывание здесь должно быть финансировано кем-то со стороны.
Еще одно
замечание — о том, как важно контролировать качество переводов. Зачастую
переводчик вынужден работать слишком быстро, в самые сжатые сроки, его
подстегивает нужда, и это неизбежно сказывается на качестве перевода. В одной
европейской стране, которую я не стану называть, иначе не избежать
предрассудков и недоразумений, я слышал удивительную поговорку: “If you doubt
— cut it out”, то есть “Если столкнулся с трудностью — просто
выбрось ее”. Хотел бы подчеркнуть, что это поговорка не из английского языка, я
просто сформулировал ее по-английски; в стране, где я ее слышал, говорят не
по-английски.
Мне
остается лишь поблагодарить вас, господин бургомистр, и всех, кто принимал
участие в открытии этого дома, вплоть до тех, кто красил стены и монтировал
перила. Убежден, что здесь, в этом маленьком городке,
происходит нечто великое. В большом городе этот дом затерялся бы среди прочих
организаций и учреждений. Спасибо вам, господин бургомистр, спасибо округу,
общине, земле — всем, кто осуществил этот проект. Большое спасибо.
[1] Натали Саррот (урожденная Наталья Ильинична Черняк, 1900-1999) — французская писательница русского происхождения, родоначальница так называемого “нового романа”. (Прим. перев.)