Стихи Мариу Кинтаны, Мануэла Бандейры, Сесилии Мейрелис, Карлуса Друмона ди Андради
Перевод Ирины Фещенко-Скворцовой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2017
Мариу
Кинтана[1]
О духе и о теле
Дух — это вихрь, он мчит туда,
обратно,
Но постоянней тело, присягну:
Ты мысли изменяешь многократно,
Но верен ты любимому вину.
О вкусе вещей
Есть вина редкие, старинного
разлива,
Но выбрать лучшее немудрено,
Ведь в памяти живет лишь то вино,
Что с другом старым пьешь в тиши
неторопливо.
*
* *
В том баре, где пишу я эти строки,
мужчина водку пьет, за стопкой
стопку жадно,
не зная, что он здесь присутствует
с начала
времен. И думает, что топит он
проблемы
свои, Жуау Силвы… Нет! Все
тревоги мира
тысячелетние сейчас он пьет!
Маленькое дидактическое стихотворение
Годы и месяцы, дни и недели…
Что — календарь, если время не
делится?
Падают листья, но держится деревце,
Как бы в кроне ветра ни гудели.
Жизнь неделима. Даже беспечное
Каждое слово — другу, соседу,
Принадлежит диалогу вечному,
В беспрерывную входит беседу.
Все стихи — единой поэмы части,
Пьянки все — пьянка одна, ей-богу!
Смерть не вдруг вторгается,
понемногу:
Все часы — смертельной, пиковой
масти!
Мануэл
Бандейра[2]
Вакханалия
Я пить хочу! В разгуле опьяненья
Петь вздор, теряя разум от волненья,
Что хмель рождает в слабых
существах…
Эвое! Вакх!
Хохочущая в гуще маскарада,
Душа безумному полету рада,
И высший смысл в безумии самом…
Эвое! Мом!
Вяжите нас, о, серпантина змеи,
Блаженства ядоносные затеи,
Язви, любви смертельная химера…
Эван! Венера!
Стихи и женщины, еще одна
От века страсть — напиться допьяна!
О, сколько мощи в этих божествах!
Эвое! Вакх!
Кривой кинжал луны я буду славить,
Он им плененных должен обезглавить,
Склоняюсь в послушании немом…
Эвое! Мом!
О, Лира выси, мгла — твои духи…
Слагаю непристойные стихи
Я в честь твою, небесная гетера!
Эван! Венера!
1918
Пробел
Ты в жизни моей, будто — вся в
переливах
Поэма, какую читают весной
Меж слез наслажденья, улыбок
счастливых…
В ней каждый набросок душою иной
Внедряется, мягко сплетаясь и
странно
Со старой душой, разоренной,
больной…
Поэма, где блещет лазурь океана,
С улыбками пены и парусом дальним,
Летящим, как чайка сквозь пряди
тумана…
Сесилия
Мейрелис[3]
Мелодия
Пою и радость я, и грусть,
Не весел в миге, мной воспетом,
И не печален, я зовусь
Поэтом.
Брат ускользающих предметов;
Не наслаждаясь и не мучась,
По ветру мчать — и долг поэтов,
И участь.
Крушу ли хуже святотатца
Иль воздвигаю в гордой силе?
Не знаю, суждено остаться,
Пройти ли?
Лишь петь могу. О, кровь поэм!
В ней вечность пенится без края.
Еще о том, что стану нем,
Я знаю.
Вторая мелодия Розы
Посвящается А. Мариу ди Андради
Пою, но не услышишь ты ни слова,
Хоть с музыкальным ухом формой
схожа —
С ракушкой чуткой на песчаном ложе,
Хранящей волн мелодии и зовы.
О, роза, в хрустале, в зеркальной
дрожи
Раскинешь сеть призыва золотого,
Ты пчел заманишь в глубину алькова,
Бесчувствием и слепотой тревожа,
И пчел, и любящих тебя, слепая,
В мгновеньях ароматом проступая,
В стихах бессмертных возродишься
снова.
Мечты моей невольница ночная
Сияешь, красоты своей не зная,
Пою о ней — не слышишь ты ни слова.
Карлус
Друмон ди Андради[4]
Весь мир на плечи лег
Приходит время не говорить о Боге.
Время очищения.
Время не говорить о любви.
Ведь любовь оказалась бесполезной.
И глаза не плачут.
И руки ткут грубое полотно.
И сердце высохло.
Напрасно женщины стучатся в двери —
не откроешь.
Ты один остался в темноте,
но в тени твои глаза, огромные,
сияют.
Ты уже весь — уверенность,
разучился страдать,
и ничего не ждешь от друзей.
Разве важно, что стучится старость?
Весь мир тебе на плечи лег, и он
легче ручонки ребенка.
И голод, и война, и раздоры в
семьях
доказывают лишь, что жизнь
продолжается
и что еще не все освободились.
И кое-кто, найдя спектакль слишком
жестоким,
предпочел могилу.
Пришло время, когда смерть — не
выход.
Пришло время, когда приказано жить.
Просто жить — без иллюзий.
Семигранная поэма (или поэма семи лиц)
Родился я, и одноглазый ангел,
из тех, кто прячется в тени,
воскликнул:
— Иди же, Карлус! Будь недотепой.
Домá высматривают мужчин,
бегающих за юбками.
Вечер мог бы стать синим,
если бы не было стольких желаний.
Трамвай проходит, полный ног:
ноги белые, ноги желтые.
Боже, зачем столько ног,
спрашивает мое сердце,
но мои глаза отчего-то
не спрашивают ни о чем.
Мужчина, тот, за усами,
серьезен, крепок и прост.
У него немного друзей,
он почти все время молчит,
тот мужчина, за очками и за усами.
Боже, зачем Ты меня покинул,
ведь знал же, что я — не Бог,
и знал, что я слаб.
Мир, мир, ты зовешься — мунду,
если б меня назвали Раймунду[5],
получилась бы рифма,
но рифма ничего не меняет в мире.
Мир, мир, широкий мир,
мое сердце — шире.
Не надо бы этого тебе говорить,
но эта луна,
но этот коньяк —
соблазняют людей, точно дьявол.
[1] Мариу ди Миранда Кинтана (Mário de Miranda Quintana; 1906-1994) — поэт, переводчик, журналист. Лауреат премий Машаду ди Ассиза (1980) и Жабути (1981).
[2] Мануэл Бандейра (Manuel Bandeira; 1886-1968) — поэт, литературный и художественный критик, профессор словесности и переводчик. Лауреат премии Общества Фелипи ди Оливейры за совокупность произведений (1937), поэтической премии бразильского Института образования и культуры (1946). Член Бразильской академии литературы (1940).
[3] Сесилия Беневидес ди Карвалью Мейрелис (Cecília Benevides de Carvalho Meireles; 1901-1964) — журналист, художник, писатель и преподаватель. Лауреат премии Машаду ди Ассиза (1965). Почетный член Королевского кабинета художественного чтения Португалии, почетный член Института Вашку де Гама (Гоа), почетный член университета в Дели (Индия). Обладатель Почетного ордена в области литературы (Чили).
[4] Карлус Друмон ди Андради (Carlos Drummond de Andrade; 1902-1987) — поэт, эссеист и автор хроник, один из самых влиятельных бразильских поэтов ХХ столетия. Лауреат премий Жабути (1968), АРСА — Португальской ассоциации литературных критиков (1973), Моггаду де Матеуса (1980), Жука Пату (1982). Обладатель ордена за заслуги в области культуры (2010).
[5] Мир по-португальски mundo — мунду. (Прим. перев.)