Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2016
В
одном из прошлых выпусков рубрики (посвященном изданиям о человеческом мозге)
речь шла о книге Себастьяна Сеунга “Коннектом. Как
мозг делает нас тем, что мы есть”. Книга эта вышла в серии “Universum”
издательства “БИНОМ. Лаборатория знаний”. В этом выпуске — еще о нескольких
книгах той же серии.
Издательство
представляет серию “Universum” так: О науке, ее прошлом и настоящем, о великих
открытиях, борьбе идей и судьбах тех, кто посвятил свою жизнь поиску научной
Истины. Сразу три из вышедших в последние два года книг посвящены генетике
и генетикам: Расшифрованная жизнь. Мой
геном, моя жизнь Крейга Вентера, Мой неповторимый геном Лоны Франк и Биография жизни. От первой клетки до генной инженерии Адама
Резерфорда. Не обойдена вниманием и актуальная физика: Частица на краю Вселенной Шона Кэрролла рассказывает о том, как
охота на бозон Хиггса ведет нас к границам нового
мира. А особый интерес представляют две “метанаучные”,
выходящие за рамки отдельных дисциплин книги.
Первая
из них — Теории всего на свете (под
ред. Д. Брокмана;
пер. с англ. Н. Майсуряна
и А. Капанадзе.
— М., 2016. — 400 с.). Это сборник коротких (в среднем по 3 книжных страницы)
эссе, в которых более ста известных ученых (Нассим Талеб, Ричард Докинз и др.) отвечают на вопрос,
заданный им в 2012 году издателем и редактором сайта Edge
Джоном Брокманом:
Какое объяснение вы считаете самым
глубоким, элегантным и красивым? В результате получалась пестрая мозаика из
самых разных тем, рассмотренных с самых разных точек зрения: естественный отбор
Дарвина, квантовая физика, Большой Взрыв, природа сознания и т. д. Вот названия
лишь некоторых из текстов: Сила абсурда,
Бессознательные умозаключения, Невероятная неопределенность, Роевой интеллект, Субъективная среда, Границы
интуиции, Космическая сложность, Глубокое время…
Самое
простое и показательное название — пожалуй, у текста профессора химии
Оксфордского университета Питера Аткинса: Почему
всё происходит. Впрочем, и вся книга в оригинале называется несколько
иначе, чем в русском переводе: This Explains Everything. Deep, Beautiful, and Elegant Theories of How the World
Works (“Это объясняет всё. Глубокие, прекрасные и элегантные
теории того, как устроен мир”). И общий “месседж” книги состоит как раз в том,
что фундаментальные объяснения воспринимаются нами как более достоверные, если
они не только логически просты, но и эстетически красивы.
Впрочем,
“элегантность” теории, конечно, вовсе не гарантирует ее истинности. Особенно
это заметно в современной физике: ньютоновская
простота работает только на “среднем” уровне, а на уровне микро- и макромиров
сложность теории возрастает пропорционально уменьшению или увеличению размеров
пространства исследуемого мира. И ничего похожего на E = mc2 пока не видно.
Другая книга той же серии на фоне
этой выглядит как-то совсем несерьезно: Марк
Абрахамс Это невероятно! Открытия, достойные Игнобелевской премии (пер. с англ. Б. Козловского и А. Капанадзе. — М., 2015. — 334 с.). Автор — основатель
так называемой Ig Nobel Prize (ignoble — “постыдный”; по-русски это название существует
также в не вполне корректном варианте “Шнобелевская
премия”). Игнобелевская премия с 1991 года
присуждается параллельно с Нобелевской и представляет собой своего рода
издевательскую пародию на нее: здесь отмечаются не самые серьезные и
фундаментальные исследования, а, наоборот, самые мелкие и смехотворные.
Объектами научного интереса становятся движения крадущейся кошки, дистанция
между лежаками на пляже, прически посетителей парка аттракционов, музыка
чипсов, нездоровое пристрастие некоторых жуков к бутылкам (когда жуки принимают
их за самок), зевота у черепах, развязавшиеся шнурки (где и как люди реагируют
на них у других), использованные чайные пакетики, способы нарезки бутербродов с
ветчиной (чтобы хлеба и ветчины получалось ровно пополам), кража книг из
библиотек (оказывается, чаще всего пропадают книги по этике) и т. п.
Безусловно,
с точки зрения далекого от науки человека все эти “приколы” выглядят большей
частью не только смешно, но и просто как-то глупо. Однако во всей полноте общую
тональность книги оценить могут те, кто реально занимался или продолжает
заниматься конкретными научными исследованиями. Для человека, знающего, как
работает современная наука, вся эта вполне заслуженная ирония наверняка
воспринимается с долей горечи: ведь подавляющее число рядовых научных
сотрудников выполняет работу примерно того же масштаба и уровня осмысленности.
В индивидуальных научных планах доминируют темы типа “Анализ влияния чего-то на
изменение чего-то другого при таких-то условиях” (этот
стандарт обыгран в названии известного американского фильма начала 70-х:
“Влияние гамма-лучей на бледно-желтые ноготки”). И только в совокупности эти
частные исследования дают (или не дают: ведь “в науке отсутствие результата —
тоже результат”) какую-то картину более общего уровня, уже на основании которой
единицами выдающихся ученых делаются выводы и открытия, потенциально достойные
настоящей Нобелевки.
То
есть подлинная ирония в том, что в науке — прежде всего в фундаментальной —
невозможно отличить исследования осмысленные от
бессмысленных. И элегантность книги Абрахамса прежде
всего в том, что все работы в ней вполне реальные: к каждой главе дается
библиография, отсылающая к статьям на описываемую тему, опубликованным во
вполне авторитетных научных изданиях: “Журнал сравнительной психологии”,
“Журнал экспериментальной биологии”, “Журнал психосоматических исследований”,
“Поведение животных” и т. д. То есть каждое из этих абсурдных, на первый
взгляд, исследований в актуальном научном контексте представляет собой
маленький кирпичик, который, возможно, кому-нибудь для чего-нибудь и сгодится.
Можно
сказать, что наука устроена вполне по Гоголю: Эта книжечка (или статейка) вышла,
стало быть, где-нибудь сидит же на белом свете и читатель ее. И, может, без
этой книжечки (или статейки) и “Мертвых душ” (или теории относительности) не
появилось бы.