Фрагменты лекции, прочитанной в Хиросиме, апрель 2009. Перевод Тамары Казавчинской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2016
Злодей “Макьявель” на английской
сцене
Через
85 лет после своей смерти, последовавшей в 1527 году, Никколо
Макиавелли[1]
явился на лондонской сцене в роли Пролога к пьесе Марло
“Мальтийский еврей”:
Макиавелли
Пусть
думают — Макиавелли мертв;
Душа
его перелетела Альпы.
По
смерти Гиза Францию покинув,
Сюда
явился он, к своим друзьям.
Возможно,
кой-кому я ненавистен,
Но
у друзей я обрету защиту.
Пускай
все знают: я — Макиавелли.
Что
люди мне и что мне их слова?
Мной
восхищаются и ненавидят.
Напрасно
отвергать мои писанья —
Они
читаются, чтобы достичь
Престола
папского; а если нет —
Я
передам свой яд ученикам.
Религию
считаю я игрушкой
И
утверждаю: нет греха, есть глупость.
Иль
птицы в небе обличат убийство?
Подобный
вздор мне было б стыдно слушать.
Что
говорить о праве на корону?
И
Цезарь сам на власть имел ли право?
Трон
силой утверждается, закон,
Как
у Дракона, крепок только кровью… [2]
Макиавелли
закончил писать “Государя” в 1513 году. Он посвятил его правителю Венеции —
Лоренцо Медичи в надежде вернуть его расположение и получить государственную
должность. Но опубликована книга была только в 1532-м — пять лет спустя после
смерти автора. В 1559 году “Государь” был включен в индекс запрещенных книг,
тем не менее, латинские[3]
его издания появились в 1560, 1566, 1580 и 1599-м. Полное собрание сочинений
Макиавелли было издано по-итальянски в 1550 году. В Англии “Государь” находился
под запретом, но в 1584-м английский печатник Джон Вульф выпустил два сочинения
Макиавелли: “Государя” и “Рассуждения” — на итальянском языке, снабдив том
фальшивой титульной страницей, как если бы книга была выпущена в Палермо неким
“Антонелло ди Антонелли”. Другие сочинения Макиавелли: трактат “О военном
искусстве” и “История Флоренции” — появились в Англии в 1560 и в 1595-м,
соответственно. Официально английский перевод “Государя” вышел в свет в 1640-м,
но в виде рукописи сочинение и раньше имело широкое хождение среди просвещенных
слоев общества, о чем свидетельствуют экземпляры, и ныне хранящиеся в
Британской библиотеке. К тому же имевшие связи в Европе
образованные люди того времени знали идеи Макиавелли и получали его книги на
французском, латинском и итальянском языках из-за границы.
На
протяжении XVI и XVII веков имя Макиавелли гремело среди интеллектуалов. Среди
тех, кто глубоко штудировал его сочинения и восхищался ими, были такие умы, как
сэр Фрэнсис Бэкон и сэр Уолтер
Рэли. Бэкон писал:
Мы весьма обязаны
Макиавелли и прочим лицам, пишущим, что люди делают, а не что им делать
следует. Ибо невозможно соединить мудрость змеи с простотой голубя, если все
повадки змеи не известны доподлинно: ее низость, ее движение ползком на брюхе,
ее скользкость, ее изворотливость, ее зависть, ее жало, иначе говоря, все формы
и истоки зла. Ибо без такового знания добродетель лежит нагая и ничем не
защищенная. Нет, честный человек не способен предпринять ничего доброго в
отношении злодеев, не способен подвергнуть их исправлению, будучи лишен опоры
на знание зла.
Бэкон
хвалит Макиавелли за эмпиризм, за то, что политик обращается в своей книге к
историческим примерам, извлекая из них полезное знание о поведении человека.
Однако распространенный взгляд на Макиавелли был иной — его считали воплощением
зла, личностью глубоко безнравственной, совратителем рода человеческого.
“Государь” поражал тем, что действия правителя обсуждались в нем не с точки
зрения морали и религии, а с точки зрения прагматики: как завоевать, сохранить
и приумножить власть. Для Макиавелли высшей ценностью было сильное государство,
управляемое твердой рукой, без чего не бывает мира и единства. А для того чтобы
достигнуть мира и единства, правитель должен быть готов использовать методы
отнюдь не благостные, а жестокие и насильственные. Главной целью Макиавелли
было убедить Лоренцо Медичи взять на себя роль освободителя Италии — стать
сильным государем, объединить итальянцев, выгнав из страны завоевателей, и
вернуть Италии могущество. Отвечая на вопрос: “Что выгоднее для правителя,
внушать любовь или страх?” — Макиавелли говорит: “Бесспорно, лучше, чтобы тебя
и любили, и боялись, но поскольку одно редко сопутствует другому, всякому, кто
принужден совершать выбор, безопаснее предпочесть страх любви”. В качестве
образца для подражания автор приводит жестокого Чезаре
Борджиа, сына папы Александра VI, объясняя, что ему
не в чем упрекнуть Чезаре, так как подобные методы
нужны для обретения власти.
“Макьявель” и макиавеллизм в
пьесах Шекспира
В
ранней пьесе Шекспира “Генрих VI” (часть 1-я) — пьесе исторической и
антифранцузской — Жанна д’Арк признается герцогу
Йоркскому, что ее любовником был Алансон:
Жанна
д’Арк. Ошиблись вы: не от
него ребенок;
Был Алансон возлюбленным
моим.
Йорк.
Ах, Алансон! Второй Макиавелли![4]
В
английской аудитории это имя, несомненно, ассоциировалось с именем его потомка
— Алансона, герцога Анжуйского. После Варфоломеевской
ночи антикатолические настроения в Англии, и без того весьма сильные, еще более
распространились, что было неудачно для королевы Елизаветы, которая в 1579-м
подумывала (а может, только делала вид, что подумывает) выйти замуж за герцога
Анжуйского: ему было двадцать четыре, а ей — сорок шесть. Англичане были
настроены весьма враждебно по отношению к герцогу — католику, французу и к тому
же сыну итальянки и католички Екатерины Медичи.
Немудрено,
что в пьесе Шекспира имя Алансона стоит рядом с
именем Макиавелли. Это один из трех случаев упоминания итальянского политика в
пьесах Шекспира. Имя его всплывает еще дважды: в “Виндзорских
насмешницах”[5] и в
“Генрихе VI” (часть 3-я) — в монологе герцога Глостера (впоследствии короля
Ричарда III)[6]. Все
эти случаи не требуют непосредственного знакомства с трудом Макиавелли. Слава
его был так велика, что даже искаженный вариант его имени можно было произнести
на сцене без объяснений. Что зрители поймут намек и все, что за ним стоит,
сомнений не вызывало. Разумеется, лондонская театральная публика уже была
знакома с макиавеллианскими образами, такими, как
Лоренцо в драме мести Томаса Кида “Испанская
трагедия” или в “Мальтийском еврее” Марло.
Сценический “макьявель” был театральным злодеем,
исполненным коварства, расчета, порока и эгоизма, которые грозили стране
политическим хаосом и разрухой.
У
Шекспира не просто встречаются упоминания итальянца, но у него много макиавеллианских образов. Пожалуй, самые законченные из них
— Ричард, герцог Глостер (“Ричард III”), Яго (“Отелло”) и Эдмунд (“Король
Лир”). Так, Ричард изображен как чудовищный, горбатый “макьявель”,
который упивается злом, плетением заговоров и собственным лицемерием; но есть в
нем и другая сторона макиавеллизма: стремительность, готовность к дерзким,
отчаянным поступкам. В терминах Макиавелли, цель Ричарда — “добиться трона
через злодеяние”.
И
во многих других пьесах Шекспира герои не гнушаются макиавеллизма и создания
“макиавеллиевских” ситуаций. Иные из них отнюдь не “макьявели”
сами по себе, но под давлением обстоятельств не гнушаются приемов тайной
политики, интриганства и беспардонных действий.
[1] Никколо Макиавелли (1469-1527) — итальянский мыслитель, философ, писатель, политический деятель; занимал во Флорентийской республике пост секретаря второй канцелярии, отвечал за дипломатические связи, в 1512 г. был ложно обвинен в заговоре против правителя Флоренции кардинала Джованни Медичи, заключен под стражу, подвергнут пыткам и изгнан; в изгнании написал свои основные философско-политические трактаты: “Государь”, “Рассуждения о первой декаде Тита Ливия” и др. (Здесь и далее — прим. ред.)
[2] Кристофер Марло. Сочинения. Перевод В. Рождественского. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961.
[3] “Государь” был написан на тосканском диалекте.
[4] Генрих VI (ч. 1-я). Акт. V, сц. 4. Перевод С. Маршака и М. Морозова.
[5] Хозяин. Да тише же, говорю я! Слушайте лучше, что скажет вам хозяин гостиницы “Подвязка”. Ну, кто из вас посмеет сказать, что я не политик, не хитрец, не Макьявель? — Виндзорские насмешницы (Акт III, сц. 1). Перевод Е. Бируковой.
[6] Игрой цветов сравнюсь с хамелеоном;
Быстрей Протея облики сменяя,
В коварстве превзойду Макиавелли.
Ужели так венца не получу?
Будь вдвое дальше он, его схвачу.
Генрих VI (ч. 3-я). Акт III, сц. 2. Перевод Е. Бируковой.