Архипелаг Елены Суриц
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2016
Распорядительности и
политкорректности Британского Совета можно позавидовать. Пять британских
писателей, приехавших в сентябре этого года в Ясную Поляну на литературный
семинар, проводившийся в рамках Года языка и литературы Великобритании и
России, выбраны безупречно. Они представляют и разные жанры, и разные
литературные и жизненные позиции, и самые разные — нередко контрастные —
человеческие типы, и даже разные “нацменьшинства”.
Лауреат премии журнала “Гранта” за
2003 год, которой награждают лучшего молодого писателя года, а также Дублинской
литературной премии за роман “Широко открытый” (“Widely Open”), Никола Баркер в
детстве и отрочестве жила в Южной Африке, тогда еще “апартеидной”, в Англию
переехала только пятнадцати лет и, по ее словам, до сих пор чувствует себя не
более чем “почти англичанкой” — если слегка видоизменить название последнего
романа ее коллеги Шарлотты Мендельсон.
Шарлотта Мендельсон, чей последний
роман “Почти англичане” (“Almost English”) в этом году уже опубликован
по-русски в издательстве “Эксмо” и вошел в длинный список Букеровской премии
2015 года, а предыдущий “Когда мы были плохими” (”When We Were Bad”) был
признан книгой года сразу “Обсервером”, “Гардиан”, “Санди таймс”, “Нью
стейтсменом” и “Спектейтором”, — происходит из семьи венгерских евреев,
перебравшихся в Англию перед войной.
Санджив Сахота, один из финалистов
Букеровской премии прошлого года, признанный в 2013 году все тем же журналом
“Гранта” лучшим молодым писателем своего поколения, — сикх, уроженец Пакистана.
Родился Сахота в графстве Дербишир, но его семья всего за несколько лет до его
рождения эмигрировала в Англию, причем нелегально, из Пенджаба.
Романист, поэт и драматург Оуэн
Ширз, чей поэтический сборник “Скиррид-хилл” (“Skirrid Hill”) удостоился премии
Сомерсета Моэма, а поэтическая драма “Розовый туман” (“Pink Mist”), вошедшая в
десятку лучших пьес 2015 года по версии газеты “Гардиан”, — медали Hay Medal
for Poetry за 2014 год, — валлиец (хотя, как сам признается, валлийским, в
отличие от родителей, почти совсем не владеет).
Луиза Уэлш, обладательница
нескольких литературных премий, автор шести романов, биографии Кристофера Марло
и антиутопической трилогии “Время чумы” (прямого следствия давнего увлечения
писательницы Средневековьем, в особенности “черной смертью”), — шотландка,
живет в Глазго. И, как шотландке и полагается, носит платья и свитера в крупную
шотландскую клетку.
Несхожа и литературная поступь
представителей “великолепной пятерки”. “Цветная капуста” Николы Баркер —
жизнеописание индийского мистика XIX века Рамакришны, которое, впрочем, своей
фрагментарностью и экспериментальным характером прозы подрывает устои жанра
литературной биографии, а заодно и исторического романа, в который, по меткому
выражению критика Стюарта Келли, писательница “бросает литературную ручную
гранату”.
“Почти англичанка”, венгерская
еврейка (как и ее создательница) Марина Фаркаш из одноименного романа Шарлотты
Мендельсон, пытается найти себя в чужеродном английском обществе, “полной
англичанкой”, однако, так и не становится. Кризис идентичности тяжело дается
героине, читателю же этого трагифарса, в котором местечковый еврейский быт
описан язвительно и тепло одновременно, доставляет немало приятных минут:
Шарлотта Мендельсон умеет позабавить читателя в лучших традициях английской
комедии положений.
В “Розовом тумане” Оуэн Ширз
описывает незавидную судьбу трех друзей из Бристоля, в чем-то напоминающих
ремарковских “Трех товарищей”. Они отправляются воевать в Афганистан, в
результате чего один лишается обеих ног, второй — душевного покоя, а третий —
жизни. Драматическая поэма Ширза строго документирована: в процессе работы над
ней Ширз взял интервью у нескольких британских солдат и членов их семей.
И в первом (“Улицы принадлежат
нам”), и во втором (“Год беглецов”) романах Санджив Сахота верен своей уже
устоявшейся теме: беженцы, нелегальные эмигранты, исламский экстремизм,
террористы. И тему эту (весьма вероятно, что Сахота “автором одной темы” так и
останется) писатель развивает не только с завидным постоянством, но и, несмотря
на юный — по писательским меркам — возраст, с несомненным мастерством. О чем
свидетельствует прошлогодний “шорт-лист” Букера, а также — похвала живого классика
Салмана Рушди. “Вам остается только подчиниться его силе и получать
удовольствие”, — написал о “Годе беглецов” знаменитый соотечественник Сахоты,
который, судя по всему, принципом из грибоедовской комедии не руководствовался:
“Ну как не порадеть родному человечку!”.
Что же касается Луизы Уэлш, то эта
веселая, смешливая, похожая на нашего “Колобка” шотландка владеет —
единственная из пятерки — столь востребованным во все времена искусством пугать
читателя. В ее “страшилках” из современной жизни и из жизни столь любимого ею
Средневековья редко встретишь главу, где бы ни совершались самые тяжкие, со
смаком описанные преступления, ни орудовали безжалостные маньяки и серийные
убийцы. Впрочем, убеждены критики, ее crime novel, как правило, социально
мотивирован…
Разнится и жизненная, не только
литературная, “поступь” английских писателей, впервые приехавших в Россию.
Шарлотта Мендельсон до недавнего времени работала в издательстве, она,
выпускница Оксфорда, преподает в университете историю. А еще (“это моя главная
страсть в жизни!”) разводит цветы и увлеченно пишет о своем “цветочном
наваждении” — ведет флористическую колонку в “Гардиан” и совсем недавно даже
выпустила книжку “Рапсодия в зеленом цвете”, посвященную любимому досугу.
Луиза Уэлш тоже преподает в университете
и, человек энергичный, общительный, открыла в Глазго литературное кафе, ставшее
своеобразным дискуссионным клубом. Учит студентов и Оуэн Ширз: делится с ними
секретами литературного мастерства и делает это, судя по его ярким,
эмоциональным выступлениям в Ясной Поляне, увлеченно и не по шаблону; creative
writing и шаблон — вещи, впрочем, несовместные. Никола Баркер писать начала с
детских лет, окончила философский факультет университета и довольно долго
совмещала сочинительство “в стол” с работой в детской больнице. Санджив Сахота
получил техническое образование и на вопрос, кем бы он хотел быть (если б не
писал), отвечает несколько неожиданно — лингвистом.
Многообразны у пятерых британцев и
вкусы. Никола Баркер любит пьесы Пинтера и телесериалы. Луиза Уэлш — шампанское
и Стивенсона; в своем выступлении припомнила леденящую кровь сцену из “Острова
сокровищ”, когда слепой Пью вручает капитану черную метку. Оуэн Ширз — театр,
поэзию Шеймаса Хини, плавание и бег; вид у валлийца и вправду спортивный, подтянутый.
Шарлотта Мендельсон любит сестер Бронте и Айрис Мэрдок, “Холодный дом” и,
конечно же, свой крошечный садик на севере Лондона. А еще — криминальные романы
(не те ли, которые сочиняет Луиза Уэлш?). А Сахота, скромный, неразговорчивый,
неулыбчивый пакистанец, — жену и детей. И не любит своих героев: “Чем дольше с
ними живу, тем больше они мне надоедают”.
Есть, однако, и то, что объединяет
всех пятерых, да и вообще англосаксов, — чувство юмора. И в лекциях, и в
беседах, и в интервью все пятеро много и по разным поводам смеялись,
демонстрировали неизменную самоиронию, веселое (но не легкомысленное) отношение
и к жизни, и к самим себе, и к своему творчеству. То, что, к слову, так не
хватает многим нашим литераторам, не желающим посмотреть на себя со стороны.
Отрадно сознавать, что и новое поколение британских писателей сохранили
качества, издревле свойственные “отечеству карикатуры и пародии”, как назвал
Англию Пушкин. Для Луизы Уэлш — при всей беспросветности ее макабрической прозы
— главный источник вдохновения — “смех, шампанское и кабаре”. А самое большое
удовольствие — читать в постели: “А чем еще можно в постели заниматься?!”
Никола Баркер признается, что католическая вера “нисколько не упрощает моей
жизни”. Шарлотта Медельсон, еле сдерживая смех, рассказывает, что все рецензии
на “Почти англичане” были хвалебными, кроме одной — в еврейской газете.
Поистине нет пророка в своем отечестве. А на вопрос, почему она не пишет
рассказы, отвечает: “Я слишком болтлива, чтобы писать короткую прозу”. С ее
“длинной” прозой, послушать ее, тоже не все ладно: “Я пишу много слов, но как
же их ненавижу!” И ведь не скажешь, что рисуется.
Объединяет всех пятерых и
отчужденность от общества — черта у настоящих писателей, тем более последнего
времени, можно сказать, профессиональная. Тут у этих столь непохожих людей и
авторов — полное единодушие. “Только литература дает нам ощущение
сопричастности”, — выражает общее мнение Луиза Уэлш. А Шарлотта Мендельсон
уточняет: “Литература, книга — наш общий дом”. В ответах наших гостей на
многочисленные и порой довольно искусственные, нередко даже вымученные вопросы
ведущей круглого стола (“Как писать, чтобы не обидеть родственников?”, “Кто, на
ваш взгляд, является идеальным писателем?”, “Ваш рецепт борьбы с депрессией?”,
“С кем бы вы хотели вместе писать?”) то и дело звучало трудно переводимое
английское выражение “fit in”. “Чувство ‘fit in’ дает нам литература”, —
убеждена Никола Баркер. “Мы все не чувствуем себя ‘fit in’”, — соглашается
Луиза Уэлш. И никто — забавная подробность — ни разу не вспомнил про “Brexit”,
не до него было.
А еще — любовь к России. Никола
Баркер, выразившая свое впечатление от семинара и Ясной Поляны двумя словами —
“культурный шок”, любит Набокова и “Войну и мир”; “мир”, правда, — больше
“войны”, признается, что всякий раз пропускает батальные сцены. Оуэн Ширз —
русскую баню и водку (которой он, по моим наблюдениям, отдал должное). “Русская
душою” Шарлотта Мендельсон — березки и гречку; увлечение, надо признать, не
слишком оригинальное — кто из иностранцев не падок на то и другое? Полюбился ей
и великолепный цветник в толстовском поместье, который был сфотографирован
Шарлоттой многократно и во всех ракурсах. Луиза Уэлш заявила, что очень устала,
зато “зарядилась энергией на годы вперед”.
Мы жалуемся, что у нас в России
перестали читать, а британцы, представьте, ставят нас в пример, и это притом,
что тиражи английских книг намного превышают наши. Шарлотта Мендельсон: “Россия
испытывает уважение к искусству, а Британия — к автомобилям”. Она же: “Какие же
русские увлеченные (engaged) люди!” Никола Баркер: “Как русские хорошо знают
английский!” Оуэн Ширз: “Вы знаете английскую литературу гораздо лучше, чем мы
— русскую”. И все это говорится искренне, вряд ли из исконно британской
вежливости.
Шарлотта Мендельсон погорячилась:
не все наши соотечественники предпочтут искусство, литературу автомобилям. А
вот с утверждениями Николы Баркер и Оуэна Ширза, действительно, не поспоришь.