Перевод с шведского Катарины Мурадян
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2016
Крест
ВЕРШИНУ величественной церковной башни венчал крест. Он
возвышался над деревушкой и знал все о ее обитателях. Таких,
как, например, мужчина у колодца. Сегодняшним вечером он явился домой пьяный и
избил жену так, что она потеряла сознание. Такая сцена довольно часто
повторялась. Дети видели все это и рыдали… Но на следующий день жена обычно
мужа прощала и пыталась внушить детям, чтобы они забыли те кошмары, которые им
довелось увидеть накануне. А когда наступало воскресенье, она и дети молились и
благодарили Бога за то, что он создал этот лучший из миров.
Да,
крест знал свою деревню и ее обитателей. И он, конечно, не сомневался в том,
что есть немало достойных людей и в них можно найти немало хорошего. Возможно,
благодаря именно этой мудрости крест мог смириться со всеми пороками обитателей
деревни. Но все же с одним обстоятельством крест не мог смириться. Пастор,
когда его никто не видел, творил такие мерзости, о которых никто не подозревал.
Спустилась
ночь, и крест возвышался на фоне черных небес. Вдруг он вспомнил, чтó пастор однажды рассказывал о чуде. О том, что
каждое чудо свидетельствует: Бог создал совершенный мир. Мир, в котором нет
места злу. Крест долго думал над словами пастора. И он знал, что пастор прав. И
в то же время неправ. Потому что в совершенном идеальном мире не может быть
чуда. Хотя мир и полон чудес. Злых чудес. Ведь каждый раз, когда пастор ласкал
ребенка, случалось настоящее чудо.
Поросенок
ПОНАЧАЛУ
Оскар не обратил внимания на девицу, которая стояла немного поодаль и смотрела
на него. Но вскоре он все же ее увидел. Ему показалось, что она выглядит
чересчур серьезной. Чтобы хотя бы немного развеселить ее, Оскар решил — а он
сегодня пребывал в игривом настроении — немного побегать и попрыгать. Но
девушка по-прежнему оставалось серьезной. И он спросил ее, почему она такая
невеселая.
—
Я думаю, — ответила она.
И
надолго замолчала.
А
потом задала Оскару вопрос:
—
А вот ты, поросенок, сам-то ты знаешь, для чего живешь?
Оскара
раньше никто об этом не спрашивал, но он знал, что должен ответить: я живу,
потому что я люблю жизнь…
—
Знаю, я живу, потому что люблю жизнь, — ответил он весело и высоко подпрыгнул
от счастья.
Но
девушка знала: это не так, он живет вовсе не потому, что любит жизнь. И она
решила, что должна сказать ему правду. Потому что она вспомнила о своих
родителях, которые научили ее всегда говорить правду.
Оскар
продолжал прыгать рядом с девушкой, и она вдруг поняла, что он действительно
любит жизнь. Как это хорошо, подумала она про себя. Но потом снова вспомнила о
том, что мать и отец твердили ей, как важно всегда и во всем придерживаться
истины. И тогда она сказала:
—
Послушай меня…
Оскар
приподнял свой пятачок и взглянул на нее восторженными поросячьими глазками.
—
А теперь я скажу тебе кое-что. Ты живешь только потому, что этого хочет мой
отец. Но в один прекрасный день он передумает. И больше не захочет, чтобы ты
жил.
Малыш
Оскар в ужасе взглянул на нее.
А
она продолжала:
—
Так что можешь сколько угодно скакать тут и прыгать. Но рано или поздно мой
отец перережет тебе горло.
После
того как девушка это произнесла, она увидела, что Оскар буквально побелел, он
находился в состоянии шока. Но она решила, что она просто молодец, ведь она
сказала правду, а ведь именно это и было самое важное.
На
следующий день Оскар исчез. Его искали повсюду, но нигде найти не смогли. Он
пропал, как сквозь землю провалился, а через несколько недель все попросту
забыли о нем.
Через
полгода в лесу заблудилась девушка. Она стояла посреди деревьев и не знала, в
какую сторону ей идти. Но вдруг она услышала, что кто-то зовет ее.
На
следующий день ее нашли на краю болота. Труп ее был наполовину изъеден.
Крыса
В
один прекрасный день Крыса проснулся и обнаружил, что он превратился в
человека. Он уселся и долго созерцал свое новое тело. “Наверное, это сон”, —
подумал он. Но нет, это был не сон. Не сон, а явь.
Он
встал и решил отправиться в город. После того как Крыса провел день среди
людей, он пришел к выводу, что он гораздо умнее, чем они. Он считал, что люди
очень инертны. А крысы — напротив. Они всегда начеку, они бодры и
сообразительны. Он подумал о них. Вероятно, они решили, что он мертв. Но нет,
он не умер.
Когда
наступили сумерки, он отправился в парк и уселся на скамейку. Так он посидел
некоторое время, а потом обратил внимание, что крысы каштановой масти стоят и с
любопытством на него взирают. Он сначала даже не знал, что ему делать, а потом
вспомнил, что у него в кармане есть кусок хлеба. Он осторожно вытащил его и
положил на землю. Ждать ему пришлось недолго — крысы скоро приблизились к хлебу
и понюхали. Но вместо того чтобы есть хлеб, они по-прежнему смотрели на него.
Тогда он наклонился вперед и вытянул правую ладонь. Таким образом
он звал кого-нибудь из крыс сесть ему на руку. И скоро ему на руку села одна из
крыс. Он медленно поднял руку и обнюхал ее. В этот миг он понял, что крысы,
которые стоят и смотрят на него, были его друзьями. И он увидел, что они любят
его.
Он
ласково погладил крысу, а потом спустил ее на землю. Потом встал и ушел из
парка. Он уже не был крысой. Теперь он был человеком. “Но что я буду делать
среди людей?” — спрашивал он себя. Ведь они только спят и видят, как бы им
истребить мое родное крысиное племя.
И
вдруг — он даже и сам не знал почему — он задумался о Христе. А разве его
самого не звали Христос? Его буквально пронзила эта догадка. Подумать только —
а ведь он был не кто иной, как Христос. Крысиный Христос? Он остановился и
взглянул на небеса. Он даже не поверил своим глазам — вдруг вокруг наступила
тьма. Но скоро он снова задумался о том, а действительно ли он — крысиный
Христос. Тогда небеса неожиданно вспыхнули ярким светом. Свет ослепил его, и он
зажмурил глаза. Как долго он так стоял, с закрытыми глазами, ему не удалось
вспомнить, но когда он открыл глаза, то он снова был крысой. И вокруг него
толпились тысячи крыс. Он воскрес. Да, он воскрес из народа.
Теперь
он знал, что он был истинный Христос. Не тот, кого пригвоздили к кресту, не
тот, с которым поступили как со лже-Христом. Нет,
сказал он сам себе, истинного Христа не распяли бы. Да ведь он и сам сможет
распять всех людей, которые намеревались истребить его племя. Крысы визжали от
восторга, когда они услышали это. Ибо они поняли, что он — избранник. И он
всегда был избранником. Ибо Крысиный Бог нашептал ему это в ухо, когда его
ослепил яркий свет. Свет, который вспыхнул посреди самых темных ночных небес,
которые когда-либо простирались над землей.
Осколок
стекла
НИ
одно из деревьев в лесу не прислушивалось к маленькому кусту. А днем деревья
закрывали собой солнце и бросали на него свои высокомерные тени, насмехаясь над
ним. Когда опускались сумерки, они начинали о нем злословить. Да, так это и
было всегда, и так всегда и будет. И он ненавидел их.
Однажды
он увидел, что какая-то пара пришла в лес погулять. Находясь недалеко от него,
они опустились на землю, вытащили из корзинки еду и принялись есть. Небольшой
куст с любопытством смотрел на них и понял, что они счастливы, что они любят
друг друга.
На
следующий день над лесом светило солнце. И хотя высокие деревья пытались
заслонить собой солнечные лучи, несколько лучей все же коснулись его. Когда он
выпрямился, чтобы почувствовать тепло от солнечных лучей, что-то привлекло его
внимание. Во мху, в том месте, где сидели люди, он увидел осколок стекла — он
блестел и переливался на солнце. Он смотрел на него и, когда наступил вечер,
решил, что осколок изменил свой взгляд на мир.
Через
несколько дней ярко светило солнце и осколок стекла
блестел, как никогда раньше. Маленький куст увидел это и жестоко улыбнулся.
Получилось
так, как он и надеялся. Некоторые листья, которые лежали рядом с осколком
стекла, начали дымиться. Очень скоро они сгорели. Огонь быстро распространялся,
и небольшой куст знал, что пламя перекинется и на него. Да, он умрет. Но не в
одиночку. Его мучители тоже обречены, и эта мысль его осчастливила.
Большие
деревья вокруг воспламенились, и он услышал их отчаянные крики. Но сам он,
конечно, смеялся. Он смеялся от счастья, потому что огонь словно спалил все его
печали. И хотя он был наполовину охвачен пламенем, все еще был слышен его смех.
Рога
БОГ
стоял в темном зале и смотрел на себя в большое треснувшее зеркало. Его
мясистый нос стал костлявым, от его прежней густой светлой шевелюры осталось
только несколько волос. Морщины изрезали его лицо, а глаза стали водянистыми.
За эту вечность он изменился до неузнаваемости. Он стал некрасивым.
Отталкивающе некрасивым. Он это знал. Но воспринимал с хладнокровием.
Тем
не менее с некоторыми вещами он смириться не мог. Его
единственный подлинный враг, казалось, стал моложе и даже намного красивее. У
него уже не было больших ушей наподобие ослиных и огромных глаз навыкате. Нет,
все это кануло в прошлое. У него теперь был высокий благородный лоб. Его зубы
сверкали белизной, а улыбка стала ослепительной. И было что-то в выражении его
проницательных, сверкающих рубиновых красных глаз, что свидетельствовало о
больших душевных силах.
Да,
он был настолько красив, что урод с мешками под
глазами начал стыдиться своего отталкивающего безобразия. И во всем этом
безобразии было что-то, чего он особенно стыдился. На его древнем лбу начали
прорастать рога.
Птица
НАХОДЯСЬ
в комнате, старик мог видеть птицу. Большая черная птица сидела на подоконнике.
Он долго смотрел на нее, потому что никогда раньше не видел таких птиц. Он
подумал, что эта птица — какая-то особенная, и решил, что она чего-то ждет.
Птица
медленно повернула голову и посмотрела в окно. Ее взгляд скользил по комнате,
словно она что-то искала. Старик стоял совершенно неподвижно и, несмотря на то что уже начали спускаться сумерки, мог ясно видеть, что
глаза у птицы зоркие, а взгляд острый. Казалось, птица о чем-то размышляет.
Вдруг
она посмотрела на него. Их взгляды встретились. И с высоты птичьего полета он
смог увидеть вечность. Старик упал замертво. Но из окна он мог теперь видеть,
что лежит на полу мертвый. И он услышал, как кто-то сказал: “Ты сейчас
принадлежишь мне”.
—
Нет, нет. После смерти я принадлежу Богу, — ответил старик. Он был верующим.
Затем
он услышал, как чей-то голос сказал:
—
Ты принадлежишь не Богу, ты принадлежишь мне.
Услышав
это, старик испуганно спросил:
—
Кто ты?
—
Я птица, на которую ты смотрел.
Старик
не понимал, что он должен сказать. Но потом спросил:
—
Что ты знаешь о Боге?
И
птица ответила:
—
Однажды, давно, я была птицей в его клетке. Но в один прекрасный день я
потребовала, чтобы меня освободили, как людей. Тогда Бог открыл дверцу моей
клетки и позволил мне улететь. И на следующий день я оказалась в мире людей.
Старик
недолго размышлял о том, что сказала птица, а потом сказал:
—
Так что же теперь? Ты довольна? Теперь, когда ты свободна и тебе больше не
придется сидеть в клетке?
И
птица ответила:
—
А ты рад, что ты всю жизнь был свободен?
Услышав
этот вопрос, старик замолчал. И по птичьим глазам он увидел, что сумерки сгустились
в ночь. Через мгновение птица поднялась в воздух и исчезла в темноте, которая,
казалось, никогда не кончится.
Локомотив
ГОРДЫЙ
локомотив “Эрланд” со всеми своими вагонами мчался,
оставляя позади ландшафты. И каждый раз, когда он мчался через город, он
сигналил — и свисток звучал громко и протяжно. Словно он хотел, чтобы и весь
мир, и люди в автомобилях убедились, насколько он хорош, когда пролетает как
стрела по рельсам.
Но
когда наступил вечер, он почувствовал, что устал, и задумался о том, когда его
путешествие, собственно говоря, началось. То ли месяц назад? То ли год назад?
Он и сам не знал. Он только знал, что сам он очень хорош. И он действительно
был очень хорош, ведь он пыхтел день и ночь.
Потом
он подумал про рельсы, по которым катился.
—
Кто их так уложил? — спрашивал он себя.
На
этот вопрос он ответить не мог. И почему рельсы лежат именно так, а не иначе?
Тем не менее после долгих размышлений он решил, что
рельсы уложены так только ради него. И само по себе это не так уж и плохо.
Представьте себе, ведь они существуют только ради меня, сказал он сам себе. И
на мгновение он преисполнился собственного величия. Потом он перестал думать о
рельсах. Да и ради чего, он, талантливый локомотив “Эрланд”,
со всеми своими вагонами, должен думать о них?
Он
увеличил скорость и выпустил из трубы огромный шлейф дыма. Но он не знал,
почему он это сделал. И это было действительно глупо, потому что уже наступила
ночь, а кто бы смог в темноте разглядеть его эффектный плюмаж? Несмотря на это,
он продолжал увеличивать скорость и выпускать клубы дыма в ночную мглу. И вдруг
он понял, что был зол. Хотя ему не следует злиться. Ведь он так талантлив.
И
вдруг что-то случилось. Он словно увидел всю свою жизнь. И внутри него что-то
хрустнуло. Он весь похолодел, ему стало страшно. Потому что он понял, что его
жизнь была всего лишь ложью. Они обманули его. Да, люди обманули его — свисток,
плюмаж и все остальное, чем он мог похвалиться, ничего
не значили. Для людей имело значение только одно — что он по-прежнему вел себя
дерзко и отважно. И поскольку он считал, что очень одарен, он и сам в это
поверил.
Затем
он услышал, как смеялись в вагонах пассажиры, и смеялись они над ним. Они
смеялись, а он увеличивал скорость. Теперь он был в ярости. Вагоны покачнулись
и энергично вздрогнули, и молния ударила по стальным рельсам, а колеса
взвизгнули. Но все это не заставило людей замолчать, они все равно продолжали
смеяться.
Затем
на горизонте показался поворот, по которому тосковал локомотив “Эрланд”. И теперь он тоже смеялся. Да, он смеялся от
счастья. Потому что скоро он обретет свободу.
Свободу
от людей.
Гадина
ТЕПЕРЬ
он создал новую Вселенную. Но он по-прежнему был недоволен. Правда, в целом там
было хорошо, но вместе с тем кое-что и не слишком. Потому что там, далеко на
планете, в темноте, обитали некоторые редкие животные, которых он не мог
понять. Он загрустил и в один прекрасный день решил посетить их.
Когда
он добрался туда, то обнаружил, что теперь их много и что теперь они были
везде. Какое чувство он мог к ним испытать? Отвращение. Только отвращение. И он
проклял тот день, когда создал их. Потому что они сказали, что он — плохой
создатель. Они утверждали, что истинный творец создал бы другую Вселенную,
которая была бы намного лучше. И когда он услышал, как они все более громогласно
над ним издеваются, он покинул их. Но не совсем. Он послал им сына. Сына,
который уже заранее был обречен на смерть.