Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2015
На
протяжении тридцати лет, после прихода к власти Фиделя Кастро, кубинская поэзия
у нас выходила немалыми тиражами. Появлялись и антологии, и авторские книги
отдельных поэтов, и журнальные — и даже газетные — подборки. Создавалась
приятная иллюзия: уж кубинскую-то поэзию мы знаем.
На
протяжении следующей четверти века — с 1991 года по сегодняшний день —
отношения с Кубой вступили в новую фазу, очень вдобавок неоднородную по своей
культурно-политической наполненности. В этот период могло создаться
впечатление, что мы о кубинской поэзии не знаем ничего.
И
то и другое, вообще говоря, неверно.
Как
все страны со сложной, трагической историей, с большими внутренними
противоречиями — Куба, несомненно, страна поэтов. Потому что только поэзия —
выход из тупика, любого, как ни странно: морального, нравственного, а может, и
политического, и экономического, ведь все эти сферы не так сильно разделены
между собой, как принято думать. Только это мало кто понимает.
Поэзия
может играть роль психоанализа для целого народа, но по сравнению с ней
психоанализ это закусочная фастфуда рядом с
рестораном “Максим”.
И
в советское время, и в нынешнее вопреки всем конъюнктурным соображениям — а они
меняются, но никогда не исчезают — просачивались к нам имена действительно
значимые. Имена литераторов, без которых, по выражению Андрея Платонова, “народ
не полный”.
Как
ни парадоксально, в поэзии это часто таланты, обращающиеся в поисках слова к
корням, к истокам, чтобы потом, минуя все промежуточные ступени, сразу взмыть в
небо. Из инфузории непосредственно переродиться в ангела, минуя рыб, птиц,
млекопитающих и человека как косную и банальную материю.
Если всё живое лишь помарка
за короткий выморочный день,
на подвижной лестнице Ламарка
я займу последнюю ступень.
Эти
строки Мандельштама и есть движение к корням, спуск на глубину, граничащий с
абсолютным самопожертвованием. Потом, оттолкнувшись, можно
будет — если выживешь! — взмыть, но сначала надо спуститься: углубиться в
шахту, в бездну, к ядру земли.
Журнал
“Орихенес”, центром которого был поэт Хосе Лесама Лима, существовал на Кубе в сороковые-пятидесятые
годы прошлого века. Название журнала можно перевести как “истоки”, но можно и
как “корни”. То есть по смыслу — “изначальное”, “основы”. Поэты, сплотившиеся
вокруг него, создали совершенно новую физику и геометрию слова. Открыли в речи,
а значит, в культуре и жизни, иные, нетронутые, пласты. Это были люди порой с
противоположными взглядами и убеждениями.
Синтио Витьер родился во Флориде, но во время Кубинской революции,
отказался от американского гражданства. Он хочет быть с Кубой и с переменами, в
ней кипящими, чем бы это ни грозило лично ему.
А
кубинец Гастон Бакеро бежит от революции под крыло
Франко — случай совсем уж не частый, если учесть, сколько выдающихся деятелей
испанской культуры ушло в изгнание, в ту же Латинскую Америку, лишь бы во франкистской Испании не оставаться.
Роднит
этих людей только одно — честное отношение к слову, погружение в ткань речи,
без поблажек себе, без уступок другим.
Дульсе Мария Лойнас — другой случай. Она внутренний эмигрант, но,
разумеется, не по своей воле. Ее несовпадение с кубинской реальностью второй
половины ХХ века не политическое, а скорее эстетическое. В самом деле, к каким
светлым горизонтам может звать синий кувшин, в котором плещутся последние тени
сумерек? И стихи про розы тоже как-то не ко времени с точки зрения настоящей
революционности…
Представляя
подборку кубинских поэтов, мы хотим дать слово тем, кому его не давали или
давали незаслуженно мало.
Открытие
многих новых имен — еще впереди.