Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 2014
William J. Mann Hello, Gorgeous. Becoming Barbra Streisand. — Houghton Mifflin Harcourt, 2012
Когда
биограф Уильям Манн решил писать о Барбре Стрейзанд, он был не более чем рядовым поклонником актрисы,
следил за ее карьерой только начиная с ее расцвета и
именно этот период собирался сделать предметом описания. Но готовя материал, он
изменил своему намерению, поняв, что самым решающим периодом в жизни актрисы
было, как ни странно, отрочество — бунт гадкого утенка на птичьем дворе. И
биограф включил в книгу только четыре года жизни Стрейзанд
(с 1960-го по 1964-й), а книгу назвал “Здравствуй,
моя прелесть! ” с подзаголовком “Как становятся Барброй
Стрейзанд”.
“Здравствуй,
моя прелесть!” — фраза, которой открывается мюзикл “Смешная девчонка”, ставший
первым триумфом актрисы. Этим восклицанием некрасивая, нескладная, но
неунывающая юная героиня приветствует свое отражение в зеркале: Hello, Gorgeous!
На
вкус зажиточных конформистских 50-х годов в Америке Барбра
Стрейзанд была нелепой, уродливой девчонкой,
безнадежно и упрямо рвущейся в певицы и в актрисы, хотя представить ее на сцене
было просто невозможно (не говоря уж об экране). В ночных клубах Гринвич-Виллидж, где она иногда пела, она пугала публику своим
косоглазием, клювообразным носом, бруклинскими местечковыми интонациями и
костюмами из магазинов Армии спасения. Но ее голос (хоть и с гнусавинкой, с резкими высокими нотами, не всегда приятный)
был безошибочно индивидуален. Он приковывал чуткий слух откровенной, бесстрашной драматичностью — особенно
в песнях “Плачь по мне, река” и “Когда уходит солнце”. Но исполняя жалостливые
мелодии, Стрейзанд не играла жертву, наоборот, каждый
раз на подходе к высоким нотам в ее голосе слышалась свирепость дерзания,
словно она взбиралась на вершину, как альпинист на Маттерхорн.
Сравнение
с горой Маттерхорн пришло к автору, видимо, потому, что родом откуда-то из
этого уголка Австро-Венгерской империи был отец Барбры,
умерший, когда дочери было полтора года и навсегда ставший ее кумиром. Росла Барбра с рассеянной матерью и со злобным отчимом. В
семнадцать лет она была вызывающе некрасива, смехотворно победительна в
поведении и невероятно музыкальна. Это последнее мало кто ценил, но девочка не сдавалась.
Она не прихорашивалась и не приспосабливалась, наоборот — театрально
афишировала и свой нос, и свое еврейство, и нищие наряды. Ее гимн из мюзикла
“Смешная девчонка” — “Не поливай дождем мой парад!” — стал боевым кличем
американских гадких утят.
Нью-Йорк,
как Москва из песни “Александра, Александра”, — всегда “найдет для деревца хоть
краешек земли”. Владельцы нескольких кабаре в Гринвич-Виллидж
любили одаренных гадких утят, особенно владелец клуба “Bon
Soir”, ставшего для Барбры
родным домом. Уильям Манн приводит описание этого клуба начала 60-х:
Вниз вели тридцать ступенек, по которым вы спускались в
царство тьмы. Внизу помещение было покрашено в черный цвет и освещено одной
лампочкой — над кассой. Официанты носили в рукавах фонарики, а посетители
двигались на ощупь, как тени, но народу всегда была уйма. У бара было так
тесно, что, если кто-то хватал вас за плечо, за задницу
или за карман, никогда было не узнать, кто именно. Поэтому кошельки держали в
носках. Жизнь в этой преисподней начиналась после десяти вечера, и к полуночи в
клубе “Bon Soir” было не
протолкнуться.
Нашлись
и преданные ценители — тоже гонимые существа, — в основном гомосексуалисты,
которые задались целью превратить Барбру в
бруклинскую Золушку. Иллюстратор Боб Шуленберг
придумал ей образ — в стиле кинозвезд 30-х годов, костюмы они выбирали вместе в
дешевых комиссионках в Челси. Актер-комик Барри Деннен
находил для нее подходящие песни и помог участвовать в шоу юных талантов, где
она заняла первое место. Он стал ее первым возлюбленным.
В
ночных клубах с хорошими концертными программами собирались ценители, и там Барбра имела успех. Но дальше клубов ее не пускали. Карьера
сдвинулась с мертвой точки в 62-м году, когда на Бродвее ставили мюзикл “Для
вас я готов все купить оптом”.
Продюсер Дэвид Меррик откровенно
признался, что считает Стрейзанд слишком уродливой
для бродвейской сцены, но согласился дать ей
комическую роль секретарши с местечковым бруклинским говорком. И девятнадцатилетняя Барбра, по
американскому выражению, “украла шоу”. Поэтому в 1964 году постановщики мюзикла
Джуля Стайна “Смешная
девчонка” отдали (хоть и с большими сомнениями) главную роль Барбре. “Смешная девчонка” — история бродвейской
звезды 30-х годов, комической актрисы Фанни Брайс. В
первой же сцене, когда Барбра, глядя в зеркало,
сказала свое незабываемое “Hello, Gorgeous!”,
в зрительном зале раздался взрыв хохота. В этом шоу она затмила не только
других исполнителей, но и саму Фанни Брайс.
Боевое
отрочество вывело Барбру Стрейзанд
в звезды эстрады, а потом и в кинозвезды (хотя даже режиссер Уайлер, снимавший фильм “Смешная девчонка” в 68-м году, все
еще боялся, что кинозритель не стерпит лица Стрейзанд
на экране, особенно рядом с лицом Омара Шарифа). Но после фильма Барбра во мнении миллионов зрителей стала не только
культовой фигурой, но и красавицей. Ее узкое, “модильяниевское”
лицо — с яркими голубыми глазами и выразительным ртом — было не столько, может
быть, красивым, сколько незабываемым.
Однако
битвы юности не прошли даром для характера актрисы: ее победа окрасилась
яростной мстительностью. После постановки “Смешной девчонки” исполнились все
мечты Барбры, включая номинацию на приз “Tony”, но успех, казалось, больше нервировал ее, чем
радовал. Она сразу стала требовательной сверх меры:
Уже в 64-м, сразу после бродвейской
премьеры “Смешной девчонки”, она сказала: “Всё. Я больше не изгой и не
аутсайдер, и не малышка из Бруклина. Теперь со мной надо играть по правилам”.
“Правила” она понимала по-своему. Например, она неуклонно приписывала свои
успехи только себе самой, вычеркнув из своего послужного списка и из жизни
всех, кто помогал ей встать на ноги.
По
мнению биографа, полный контроль, требовательность и даже запугивание людей, от
нее зависящих, стало стилем Стрейзанд. Манн пишет:
Если ей не нравился ковер на съемочной площадке, она становилась (или
притворялась) неспособной играть, и ковер приходилось менять. Так она
заработала звание, извинявшее самое худшее ее поведение — звание перфекционистки.
Закрыв
книгу о юности Барбры Стрейзанд,
поневоле вспоминаешь, как слава и возраст изменили талант певицы. Рецензент
Джеймс Гэвин пишет в “Нью-Йорк таймс”:
Ее обворожительная спонтанность на сцене давно исчезла, сменившись
осторожным расчетом. Легенда Барбры Стрейзанд — история о том, как дорого может стоить осуществление
мечты. Она была певицей и актрисой, а стала королевой эстрады. Официальная цена
билетов на два недавних ее концерта в Бруклине была 650 долларов. Через полвека
после унижений, доставшихся гадкому утенку, лебедь все еще заставляет публику
платить за это унижение.
На
мой вкус, с какого-то момента Стрейзанд стала слишком
любоваться собственным голосом. Она замедляла темп песен, делая их нарочито и
неуместно многозначительными. Но у меня и до сих пор мурашки бегут по спине,
когда я слушаю ее в фильме “Хэлло, Долли!” После
обаятельного, хриплого вступления Армстронга
раздается чистейший, волшебный, чуть мяукающий голос молодой Барбры Стрейзанд: “Хелло-о, Луис…”