Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 3, 2014
В рамках совместной издательской программы Центра современной культуры “Гараж” и ООО “Ад Маргинем Пресс” вышла в свет небольшая книга итальянского философа Паоло Вирно “Грамматика множества” (пер. с ит. А. Петровой; под ред. А. Пензина. — М.: 2013. — 176 с.). Основой текста послужил доклад автора на семинаре, проведенном факультетом социологии Университета Калабрии в 2001 году. Семинар проходил в течение четырех дней; соответственно, и книга разбита на четыре главы — “Первый день. Формы страха и защиты”, “Второй день. Труд. Действие. Интеллект”, “Третий день. Множество как субъективность” и “Четвертый день. Десять тезисов о множестве и постфордистском капитализме”.
Жанр небольшого обзора неизбежно предполагает снижение той высокой интеллектуальной планки повествования, которая была задана форматом академического семинара. Упрощая и огрубляя, можно сказать, что книга эта представляет собой рефлексию о базовых принципах социальной организации того общества, которое приходит на смену современному капитализму. Речь прежде всего идет о термине “множество” (более понятным было бы “социальное множество”), который противопоставляется традиционному термину “народ”. Под “народом” обычно подразумевается некое интегрирующее единство, делегирующее монополию на политические решения “высшей власти”, или государству. “Множество” же предполагает иную форму социальной структуры — но вовсе не более размытую, а не менее единую; и единство как раз и создается “множеством” структурных взаимодействий.
“Я считаю, что в сегодняшних формах жизни, как и в современном производстве (если мы не будем связывать производство, насыщенное этосом, культурой, лингвистическими взаимодействиями, только с экономико-математическим анализом, но будем мыслить его в качестве опыта ▒мира’ в широком значении), существует четкое ощущение того, что пара публичное/приватное, как и пара коллективное/индивидуальное, больше не имеет силы, работает вхолостую, — пишет Вирно. — И продолжает: Современное множество состоит не из ▒граждан’ и не из ▒производителей’. Оно находится посередине между ▒индивидуальным’ и ▒коллективным’, и разница между ▒общественным’ и ▒частным’ для него не имеет никакого значения. Именно из-за размывания этих так долго считавшихся очевидными пар нельзя больше говорить о сводимом к государственному единству народе”.
Сегодня прежние социоэкономические модели (как, например, выделение — по Марксу — рабочего класса как основной производительной силы) уже не работают: изменилось прежде всего само понятие производства, в котором рабочее время все чаще неотделимо от свободного, а и средства, и продукты производства все чаще обладают свойствами не материальных, а интеллектуальных сущностей — не случайно одним из ключевых понятий книги Вирно является “General Intellect”. И наглядной репрезентацией такого общего (генерального) интеллекта могут служить социальные сети сегодняшнего Интернета, где структуры “множественных” коммуникационных взаимодействий вполне естественно складываются в некое нетривиальное Единое — и уже вырабатываются специфические “производственные” механизмы типа “краудсорсинга”.
Еще одна, совершенно иная, по жанру и стилистике книга, также в какой-то степени затрагивает тему взаимоотношения индивидуального и социального. “Искусство почти ничего не делать” — так называется сборник эссе французского писателя Дени Гроздановича (пер. с фр. О. Чураковой. — М.: Текст, 2013 — 285 с.), вышедший в хорошо знакомой читателям этой рубрики слегка “парадоксальной” серии “Искусство” (среди предыдущих выпусков — “Искусство стильной бедности”, “Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали” и т. п.).
В качестве эпиграфа Грозданович выбрал древнекитайское пятистишие: “Истинный метод состоит в том, / чтобы не делать ничего необычного. / Чтобы огонь развести, / Довольно мне листьев сухих, / Что ветер сумел нанести.” (Дао-синь (579-651)). Но российский читатель увидит в этой книге отголоски не только восточной философии (прежде всего даосизма, которому автор преданно и систематично следует), но и апологию всегда порицавшейся у нас “обломовщины” (не случайно здесь присутствует эпизод с паникой по поводу полученного Обломовым письма, которое он страшно боится распечатать, воспринимая его как угрозу из внешнего мира). Грозданович занимает (и защищает) позицию человека, пассивного по отношению к миру, и призывает (как учили китайские мудрецы) следовать “ходу вещей”: именно это способствует обретению человеком состояния счастья и безмятежности — в то время как те активность и инициатива, которые этот самый “ход вещей” нарушают, приводят к фрустрациям и постоянно порождают ощущение неудовлетворенности. Иными словами, книга эта подчеркнуто оппонирует классической капиталистической “протестантской этике” с ее культом труда и материального успеха.
Одно из открывающих книгу эссе (“Трудное искусство ничего не делать”) посвящено тому, как автору позвонили “из одного журнала с предложением написать статью о лени…” — и как он ленится ее писать, пространно и лениво рассуждая о том, почему он ленится и что при этом испытывает. Признаться, я тоже несколько дней ленился завершить данный выпуск рубрики обзором именно этой книги — явно заразившись настроением автора. Парадокс, однако, в том, что Грозданович, защищая лень, тем не менее сам является весьма продуктивным автором — ведь книга составлена большей частью из материалов его блога на сайте газеты “Либерасьон”, а ведение регулярного блога требует вообще-то систематического интеллектуального труда. Парадокс, однако, в том, что Грозданович, похоже, умеет организовать свой труд таким образом, что из неприятной “обязаловки” он превращается в естественную часть повседневного бытия — и именно суть этого парадокса автор и стремится донести до читателя.
“И, согласитесь, какая прелесть — мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь”, — как пел Остап Бендер в исполнении Андрея Миронова. И утверждение это вовсе не оригинально: ведь на Востоке стрелков из лука (как пишет Грозданович) учат поражать мишень, именно не целясь, а вводя себя в состояние такого доверия к миру, при котором стрела как бы сама находит яблочко. Особое место в книге уделено теннису, где у лучших игроков автор видит воплощение именно такой стратегии. Ну а поскольку дальше писать про эту замечательную книгу мне уже лень, то закончу личным воспоминанием о собственном опыте игры в теннис (настольный). Однажды (лет пятнадцать назад) я в игре навылет провел у стола несколько часов, выиграв подряд несколько десятков партий (в том числе драматичных и не у самых слабых соперников). И получилось это, видимо, потому, что в момент каждого удара я концентрировался не на шарике (и тем более не на плоскости стола), а на том, чтобы ракетка лежала в руке (и встречала шарик) неким “правильным” образом — и тогда шарик непонятно как, но всегда попадал именно на половину стола противника.