Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2013
Совместно с радио “Свобода”
Paula Byrne The Real Jane Austen. A Life
in Small Things. — Harper,
2012
Джейн
Остин, писавшая на рубеже XVIII и XIX веков, —
общепризнанный классик английской литературы. Ее романы — “Гордость и
предубеждение”, “Чувство и чувствительность”, “Мэнсфилд-Парк”,
“Доводы рассудка” и “Нортенгерское аббатство” — стали всемирно знаменитыми. Но
за прошедшие двести лет репутация писательницы не раз менялась. Чарльз Диккенс
(романист следующего за ней поколения) не читал, по его словам, ни строчки Остин — очевидно, считая это дамской прозой. (Его признание изумило его друга и биографа Джона
Форстера, заметившего явное сходство между некоторыми главами “Домби и сына” и романом Остин
“Чувство и чувствительность”.) Современники писательницы говорили как раз об
отличии ее произведений от типичной “дамской прозы”. Жена Байрона писала с
восхищением:
У нее нет ни взбесившихся лошадей, которых на скаку
останавливают не весть откуда взявшиеся герои; ни
спасения из горящих домов с риском для жизни; ни сладких сцен с рисованием на
пленере.
Вальтер
Скотт, еще не ставший известным романистом, дал Остин
такую оценку:
Романы Джейн Остин — точные и
поразительно проницательные наблюдения над драмой ежедневной жизни.
Менялся
и массовый читатель романов Джейн Остин — как,
впрочем, и произведений многих классиков. Недаром Набоков писал о временах,
“когда Вальтер Скотт поднялся в людскую, а Фенимор
Купер спустился в детскую”. Популярность Джейн Остин
приходила и уходила, но нам повезло — сейчас она популярна. Ее романы
экранизированы лучшими режиссерами. Не счесть и ее биографий — Вирджиния Вулф
еще в 1928 году написала: “Я думаю, у нас уже набралось достаточно
жизнеописаний Джейн Остин”. Однако до недавнего времени биографы более или менее укладывались
в рамки того образа, который создал после смерти Джейн Остин
ее брат Генри — священник, написавший предисловие к одному из ее посмертных
изданий. Об этом хрестоматийном образе искусствовед Максвелл Картер пишет в
“Нью-Йорк таймс”:
В интерпретации ее брата Генри, Джейн Остин
была счастливой девочкой, потом замкнутой девушкой, увлеченной первыми пробами
пера; потом незамужней женщиной, оставшейся жить в лоне любящей семьи — жизнью,
не отмеченной значительными внешними событиями. Она писала исключительно ради собственного удовольствия, только с натуры,
ничего не выдумывая. На публикацию Джейн согласилась неохотно, лишь в 1811
году, за шесть лет до своей ранней смерти. Разбирая архив сестры, Генри
сохранил для потомства лишь сто шестьдесят из почти тысячи ее писем. Так что
нетрудно понять биографа Полу Бирн, считавшую образ
писательницы, созданный ее семьей, слишком приглаженным и благостным для такого
большого таланта. Тем более что другой брат Джейн Остин
— Джеймс — в некрологе на смерть сестры написал, что оплакивать ее надо за ее
благочестие. Ее литературный дар он даже не упомянул.
Первую
брешь в хрестоматийном образе писательницы пробил фильм 2007 года “Becoming Jane” — буквально:
“Становление Джейн” (в России фильм назвали просто — “Джейн Остин”).
Авторы фильма, пользуясь отрывочной информацией об отношениях писательницы с
молодым юристом Томасом Лефроем, создали любовную
историю — хоть и с неизбежной порцией романтизма, но достаточно сложную,
смелую, с диалогами, достойными Остин, и с
прекрасными актерами.
Второй
вызов образу благочестивой старой девы, тихо живущей в кругу семьи, бросила
своей книгой “Настоящая Джейн Остин” английская
писательница и биограф Пола Бирн:
У Джейн был неприятный, даже опасный опыт ранних школьных лет.
Подростком она писала издевательские, странные, часто кровожадные детские
истории. Она почти всю жизнь жила за счет семьи, отказалась от единственного
предложения замужества и, насколько известно, не испытала счастья взаимной
любви. В двадцать шесть лет, после смерти отца, Джейн потеряла родное гнездо и
годами кочевала по родственникам. И она мечтала увидеть свои романы
опубликованными задолго до того, как стараниями брата издатель Томас Эгертон согласился напечатать “Чувство и чувствительность”.
Она зарабатывала литературой только последние пять лет своей жизни.
Автор
книги “Настоящая Джейн Остин” нашла неожиданный,
писательский подход к биографическому исследованию. Никакой хронологии, никаких
разделов типа: детство, отрочество, юность. Каждая глава посвящена какому-то
событию, человеку или вещи, которые сыграли заметную роль в жизни Остин и в ее романах. Английский актер и критик Саймон Кэллоу пишет в газете
“Гардиан”:
Книга Бирн составлена наподобие
календаря с заметками о событиях дня. И каждое событие, каждый объект рассказа
высвечивают новую группу портретов, целую паутину взаимоотношений, новые
судьбы, вызывают волну реальных и воображаемых ассоциаций.
Один
из “объектов” — небольшая картинка (модные тогда “силуэты”), заказанная
дядюшкой, чтобы запечатлеть усыновление им племянника — старшего брата Джейн.
За ней всплывают сцены жизни в многодетной семье, а за ними — сцены с бешеным
квартирантом, пытавшимся повесить мальчишку на колокольне местной церкви. В
другой раздел врывается предмет юношеской страсти — поэт Уильям Каупер. Смелый,
талантливый, он яростно критикует общество, закрывающее глаза на работорговлю.
Это он появится потом в романе “Мэнсфилд-Парк”. Одна
из самых ярких глав биографии начинается с подарка — индийской шали,
привезенной тетушкой Филой — бесстрашной женщиной с еще более бесстрашной
дочерью Элизой, рожденной от любовника —
генерал-губернатора Индии. Элиза — кокетливая,
дерзкая, горячая — была любимой кузиной Джейн. Замуж она вышла за французского
графа, который погиб под ножом гильотины. “Джейн была окружена экзотическими
людьми, — пишет Бирн,
— неудивительно, что ее детские вещи описывают то семью алкоголиков, то
ребенка, откусившего у матери пальцы, то ревнивицу, отравившую сестру”. Глава биографии, посвященная
восхитившему Джейн экипажу, дает представление о многочисленных путешествиях
Джейн Остин, правда, только по Англии, поскольку
Европа пылала в огне наполеоновских войн.
Рецензент
Кэллоу сравнивает книгу Полы Бирн
с талантливым исследованием талантливой картины:
Бирн подходит к жизни Джейн Остин, как к фламандской живописи. Она ценит детали, — и
те, что были закрашены, и те, что поблескивают в углах, — выуживая их из-под
принятого контекста. И неожиданные, часто шокирующие мелочи вызывают ассоциации
с чем-то важным и дают новое дыхание опыту жизни Джейн Остин.
Похоже, старая дева из семьи священника непосредственно столкнулась с вещами,
которые не все могут даже вообразить.
Книга
“Настоящая Джейн Остин” — в сущности, сборник ярких
эссе, которые проливают новый свет на личность Джейн Остин
и придают ей новое обаяние. Со страниц книги встает зрелая, сложная,
поразительно одаренная воображением, но вполне земная женщина, сумевшая
превратить свою жизнь в духовное путешествие, в которое вместе с ней вот уже двести
лет отправляются миллионы читателей.