Перевод с греческого, с итальянского и вступление Татьяны Стамовой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2013
Перевод Татьяна Стамова
Джакомо Леопарди#
Греческие оды и не только
Перевод с греческого, с итальянского и вступление Татьяны Стамовой
Джакомо
Леопарди (1798-1837) — величайший поэт Италии ХIX века, поэт-мыслитель,
соединивший в своем творчестве “космический пессимизм” и дерзновение,
классицизм и романтизм, философский материализм и стремление к абсолютному
идеалу. Помимо сборника “Сanti”
(“Песни”), трижды издававшегося при жизни, он оставил нам философскую прозу
(“Рассуждения итальянца о романтической поэзии”, “Нравственные очерки”,
“Дневник размышлений”) и многочисленные переводы и подражания древним. Надпись
на его надгробии гласит: “…автору стихов, могущему сравниться разве что с
греками…”
Леопарди
родился в 1798 году в Реканати, в старинной патрицианской семье. С детства страдая
серьезным физическим недугом, он почти все время проводил в уникальной
библиотеке отца, графа Мональдо, насчитывавшей более 16 000 книг.
Отрочество было для Леопарди временем фанатичного самообразования. К пятнадцати годам он уже в совершенстве изучил латынь, греческий и древнееврейский, переводил античных авторов, писал стихи и научные трактаты. Среди его переводов с греческого — идиллии Мосха, пародийная поэма о войне мышей и лягушек “Батрахомиомахия”, первая книга “Одиссеи”, а с латинского — “Энеида” Вергилия. К своему совершеннолетию он достиг всего, чего можно было желать, в образовании, но окончательно разрушил свое здоровье.
Можно сказать, что для каждого итальянца античная культура является родной, но любовь к античности у Леопарди совершенно особенная. Приняв близко к сердцу ее красоту, благородные идеалы, отношение к природе и человеку, он живет в ней и романтизирует ее. Удивительно пластичный стих Леопарди звучит свободным и дерзким отголоском стиха античного.
Оставаясь фактически затворником в доме отца и деспотичной матери, Джакомо еще не успел испытать чувств, питающих настоящую лирику, но поэтический талант уже настойчиво заявлял о себе.
В 1816 году Леопарди пишет на итальянском длинный (на несколько страниц) “Гимн Нептуну”, выдав его за перевод найденного текста древне-греческого автора и для пущей убедительности снабдив подробнейшим комментарием.
Тогда же он пишет на греческом две анакреонтические оды, “Odae adespotae” (“Оды без автора”), сопроводив их латинским подстрочником и выдав за оригинал. В предисловии к ним Леопарди сообщает:
“Шестого января сего года один мой римский приятель нашел в маленькой библиотеке обветшавшую рукопись, содержащую этот греческий гимн. Обрадовавшись находке, он переслал мне копию и попросил перевести текст на итальянский… Я очень постарался, чтобы перевод был точным, почти дословным…”
И продолжает:
“Тот же приятель переписал для меня из упомянутой рукописи две оды, которые, на мой взгляд, также достойны публикации, и приложил к ним свой подстрочный латинский перевод. Оды сохранились целиком. (Может быть, не хватает лишь нескольких строк в конце второй.) Мне они кажутся весьма совершенными и, полагаю, могли бы принадлежать Анакреонту”.
Далее Леопарди пишет, что якобы сделал попытку перевести “Оды” на итальянский, но остался недоволен переводом и уничтожил его.
Обе подделки были выполнены настолько безупречно, что,
напечатанные в том же году в “Спеттаторе итальяно” (миланском журнале, выходившем с 1814-го по
Этой публикацией восемнадцатилетний Леопарди как бы подвел эффектную черту под ранним периодом своих филологических штудий. Хорошо удавшаяся мистификация изрядно развлекла и порадовала его. Запертый в четырех стенах, он практически не имел иных развлечений. Не стоит сбрасывать со счетов и юношеское тщеславие, неизбежное при такой феноменальной эрудиции: Леопарди не только привлек к себе всеобщее внимание, он обманул всех!
Заметим, что в ту пору мистификации не были такой уж редкостью. В начале XIX века в Европе широкое хождение имели “Песни Оссиана” Макферсона, переведенные в Италии аббатом Чезаротти. Леопарди был с ними хорошо знаком. Реминисценции из Макферсона встречаем в его стихах.
Если
сравнивать мистификации Макферсона и Леопарди, то сразу видишь одно
существенное различие. Для Макферсона важно было поставить себя на место
главного героя, целиком перевоплотиться в него, антураж здесь второстепенен и
подан черезвычайно скупо (что, кстати, позволило довольно быстро раскрыть
обман).
У Леопарди другой подход. В “Гимне Нептуну” он прежде всего выстраивает имитируемый мир со всей тщательностью и скрупулезностью, используя глубочайшие познания в античной мифологии и культуре в целом. Эту подделку никто не смог разоблачить. В 1817 году в письме другу и известному литератору Джордани автор сам признался, что “Гимн Нептуну” и “Оды” — мистификация.
В 1819 году в творческом развитии молодого Леопарди произошел перелом — он повернулся от античности к современности, от описательной поэзии к философской. Вот важное высказывание самого поэта: “В своем поэтическом развитии дух мой прошел тот же путь, что и все человечество”.
Однако интерес к древности, к литературной игре и переводам остался. Так в 1822 году он пишет “Жития святых отцов” (“перевод латинского пересказа греческой хроники”), искусно стилизовав их под рукопись ХIV века; в 1823-м — переводит отрывки из Симонида Аморгосского (ямбического поэта VII века до н. э.), в конце жизни сочиняет философско-сатирическую поэму “Паралипомены Батрахомиомахии” (“Война мышей и лягушек”) — своеобразное дополнение к древнегреческой поэме, которую переводил в юности.
Предположительно в 1828 году Леопарди публикует маленькое стихотворение “Подражание” (“Imitazione”) — вольный перевод “Листка” Антуана Венсана Арно, своего французского современника, члена Французской академии, изгнанного из Франции в эпоху Реставрации за приверженность Наполеону. Само стихотворение (“La feuille”) было напечатано в том же “Спеттаторе” в 1818 году. Романтики оценили и восприняли этот первый в европейской поэзии образ гонимого бурей листка как символ бесприютности и одиночества.
Пушкин писал в 1835 году о “Листке” Арно: “Участь этого маленького стихотворения замечательна. Костюшко перед своею смертью повторил его на берегу Женевского озера. Ипсиланти перевел его на греческий язык; у нас его перевели Жуковский и Давыдов”. С поэзией Леопарди Пушкин знаком не был. И, конечно, он не мог знать, что в 1841 году Лермонтов напишет стихотворение “Дубовый листок оторвался от ветки родимой…”, тоже вольное подражание, которое станет русской классикой.
В “Подражании” Леопарди задался целью показать преимущество итальянского языка над французским, который считал сухим и рационалистичным. Но и подражая, он остается самим собой.
Привожу здесь мой перевод обеих греческих од Леопарди и “Подражания”
К Эроту
В чаще лесной уснувшим
Нашел я Эрота.
Тихо подкрался
И сплел ему цепи из роз.
Он, лишь проснулся,
Путы порвал и сказал:
Знай, из моих тенет
Не уйдешь так скоро.
К Луне
Ныне Луну буду славить, небес царицу!
Ты, среброликая, правишь ночью тишайшей:
Светлая — темными снами. Также и звезды
Славят тебя — ты небосклон озаряешь,
Правишь златой колесницей, из сонного моря
Резвых коней выводишь, и — пока люди
Всюду мятежным снам своим предаются —
Молча в ночи свершаешь путь одинокий,
И на вершины гор, деревья и кровли,
И на озера свет кладешь серебристый.
Видишь все сверху — воры тебя боятся,
А соловьи летней ночью голосом нежным
Песни тебе поют средь листвы блестящей.
Путникам ты дорога, восходящая мирно.
Чествуют боги тебя, почитают люди,
О высочайшая, с ясным взглядом и ликом,
Свет свой во тьме несущая невозмутимо!
Подражание
Бедный листок дубовый,
Вдаль от родимой ветки
С ветром летишь куда ты?
С ветки сорвав меня, ветр суровый
В поле повлек сначала;
Долго гнал по равнине,
Ввысь к одинокой вознес вершине…
Так и скитаюсь вечно:
Где-то закончу мои скитанья?
Верно, где все живое,
Где найдутся, конечно,
Лавра лист и златое
Розы дыханье.